Солнечный ветер. Книга вторая. Младший брат
Шрифт:
Чтобы сохранить картину единения братьев в памяти римлян, Луций не сразу отправился в Большой Цирк, а сначала в сенатскую курию, где Марк заседал с самого утра. Погода была хорошей, Марк предложил пройтись пешком по Форуму, затем, поднявшись ко дворцу Веспасиана, дойти до трибун Большого Цирка. Луций сопровождал его. Позади них две императорские свиты: секретари, советники, сенаторы, всадники, объединились в одну большую толпу и шли по Форуму, привлекая внимание горожан.
Марк и Луций шествовали впереди.
– У тебя была трудная ночь? – спросил Марк, заметив синяки на лице брата, посыпанные белой мукой.
Луций
– На меня вечером напали грабители, пришлось отбиваться. Гемин и Агаклит хорошо помогли. Теперь они залечивают ушибы, прикладывают сырое мясо.
– У тебя же есть охрана, – резонно заметил Марк.
– Я решил не обременять себя лишней обузой. Женщины не любят шума, когда ты вечерком наведываешься к ним. Ты, надеюсь, понимаешь, о чем я говорю.
Луций намекал на свои многочисленные связи, ведь он пользовался неоспоримой популярностью у слабого пола, но невольно задел Марка, раздумывающего уже долгое время о возможных любовных отношениях жены и брата. Оттого, к удивлению Луция, на лице Марка проступило незнакомое выражение отчужденности, а его глаза, в которых казалось навсегда поселилась ирония, вдруг покрылись ледком. Впрочем, старший брат быстро взял себя в руки, вновь сделался любезным. Оставшуюся часть пути они обсуждали знакомых сенаторов и, кстати, вспомнили Фронтона, отправившегося с визитом к дальней родственнице, бабке Матидии, у которой гостили маленькие дочери Марка.
На трибунах ревела от восторга публика; Луций сразу отдался стихии скачек, завороженный зрелищем бурных и азартных гонок. Он делал ставки, подпрыгивал, орал, указывая рукой на дорожки, по которым неслись колесницы, явно отдавая предпочтение мужчинам в зеленых туниках. Такое избыточное внимание к одной из партий вызвало недовольство соперников из числа синих, и те принялись свистеть, громко выкрикивать ругательства, адресуемые Веру.
Марк, по большей части занимавшийся чтением пергамента, свитков, навощенных дощечек, изредка бросал взгляд на беговые дорожки. Он знал, что такое поведение не очень нравилось горожанам, оно, словно демонстрировало пренебрежение к скачкам, которым было привержено большинство римлян. Поэтому Марк старался не сильно привлекать к себе внимание во время занятий скучными канцелярскими делами. И все же сейчас, вынужденный отвлечься на радостные вопли зеленых, он поморщился.
– Луций, соблюдай беспристрастность!
– Стараюсь, брат мой, – весело отвечал Вер, – но, боги! Азарт сильнее меня.
– Побереги здоровье, ты весь красный.
И, вправду, Луций почувствовал приток крови к голове, грудь сдавило – ему стало тяжело дышать, однако он решил не обращать внимания на такие пустяки.
– Сегодня, очень жарко Марк. Это солнце так пригревает, – ответил он, внутренне раздражаясь на брата. В конце концов, он, Луций, взрослый человек, и он уже забыл, когда получил тогу мужчины.
– Правда? – Марк удивленно глянул на небо. Оно было закрытое плотными белесыми тучами, но он ничего не сказал брату, ибо сдержанность – отличительный признак стоиков.
Слабость как источник войны
Властитель Парфянского царства Вологез был третьим царем с таким именем, управлявшим обширными восточными землями, населенными кочевыми племенами дахов и парнов, греками, оставшимися после правления Селевкидов и персами, которых когда-то завоевал Александр Македонский. Парфия занимала обширную территорию, касаясь на востоке перевалов Гиндукуша и индийских земель, на севере Армении, которую она пыталась поглотить, а на западе упершись в Сирию, принадлежавшую римлянам.
Борьба за Армению длилась долгие годы с переменным успехом. Когда побеждали римляне, то армянским царем становился их ставленник, когда парфяне – наоборот. Тем не менее, парфянские правители издавна именовались армянскими царями, как бы подчеркивая незыблемость прав на армянский престол.
Успешные походы в Парфию римского императора Траяна надолго ослабили государство кочевников, страну раздирали междоусобицы, возникло двоецарствие. И вот Вологезу, честолюбивому, воинственному и мстительному человеку, удалось тринадцать лет назад объединить царство, сосредоточив власть в одних руках. Его отец Вологез и родной дядя Митридат вовремя покинули бренный мир10 и две половины страны – восточная и западная, оказались, наконец, под власть одного человека.
У Вологеза имелась одна важная, не дающая покоя мечта, толкавшая его честолюбивые помыслы все дальше и дальше к новым свершениям. Он хотел отомстить римлянам за поражения, полученные при императоре Траяне, за то, что его двоюродную сестру увезли пленницей в далекий Рим, за то, что враги захватили золотой царский трон в Ктесифоне – зимней столице Парфии.
Как опасный хищник он присматривался к западным рубежам своего государства. Он посылал разведчиков под видом купцов, перехватывал письма, самолично опрашивал путешественников, чтобы знать состояние римских войск у границ и, выбрав удачный момент, нанести им внезапный и сокрушительный удар. Император Антонин в его глазах выглядел слабым, слишком мягкотелым государем, не приспособленным для того, чтобы держать бразды правления в сильных руках.
Говорили, что Парфия беспокоила римлян и Антонин, незадолго до смерти, решил укрепить восточную окраину государства, направив туда дополнительные силы. Так Вологезу сообщали, что в Сирию прибыл легат Прокул с подкреплением. Однако римляне не успели напасть первыми, а Вологез, в свою очередь, не торопился, выжидал, точно затаившийся в засаде волк. Десять лет назад он откусил от римского бока всего лишь небольшой кусок – провинцию Ассирию, когда-то созданную завоевателем Траяном. Рим ничего не смог противопоставить напору Вологеза. Теперь же хищник, наконец, дождался, чтобы оторвать кусок еще больше.
В его глазах дуумвират молодых цезарей выглядел смехотворным. Дуумвират? Что это такое? Вот были два правителя – его отец Вологез второй и дядя Митридат. Они поделили страну на две части, правили, как заблагорассудится. Никто никому не мешал. Если взять историю Рима, а Вологез хорошо ее знал, также в свое время поступил и Октавиан Август, разделив государство на три части между собой, Антонием и Лепидом. А тут? Управлять вместе? Ну, уж нет! Вологез хорошо знал, что такое невозможно. Власть нельзя разделить, словно кусок хлеба, разрезав на несколько ломтей, чтобы все были сыты и довольны. Власть едина и неделима, как золото трона, стоявшего некогда в самом главном зале Ктесифона. Теперь же от него осталась лишь жалкая копия из бронзы во второй столице государства – Нисе.