Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
– Дней через восемь-десять я приглашу вас к себе, – пообещал Фын Цзы-ин и вышел.
У ворот он сел на коня и поскакал, а все остальные вернулись к столу, выпили еще по чарке и разошлись.
Бао-юй возвратился в сад и застал Си-жэнь крайне обеспокоенной его долгим отсутствием. Она действительно думала, что Бао-юя позвал отец, и не знала, чем это посещение окончится… Увидев Бао-юя совершенно пьяным, она спросила, что произошло. Бао-юй подробно ей рассказал.
– Нечего сказать! – упрекнула его Си-жэнь. – О тебе беспокоятся, а ты веселишься как ни в чем не бывало! Хоть бы предупредил!
– Разве я обычно вас не предупреждаю? – спросил Бао-юй. – Но сегодня пришел Фын Цзы-ин, и я об этом позабыл.
В этот момент вошла Бао-чай и, услышав разговор Бао-юя со служанкой, засмеялась:
– Ну что, попробовал наших редкостных кушаний?
– Конечно, – засмеялся в ответ Бао-юй, – но уж ты, сестра, попробовала их, наверное, раньше всех!
Бао-чай покачала головой.
– Вчера брат хотел меня угостить, – проговорила она, – но я отказалась и посоветовала ему угостить наших старших родственников. Ведь я знаю, что недостойна есть такие вкусные вещи.
Тут служанка подала ей чай, завязалась непринужденная беседа. Но об этом рассказывать не стоит.
Дай-юй было известно, что Цзя Чжэн вызвал к себе Бао-юя и тот целый день не возвращается. Поэтому ею овладело беспокойство. Вечером, за ужином, она узнала, что Бао-юй вернулся, и захотела тотчас пойти к нему расспросить, что случилось. Медленно шагая в направлении «двора Наслаждения розами», она издали увидела Бао-чай, которая шла туда же. Дай-юй последовала за ней. Однако у «моста Струящихся ароматов» ее внимание привлекли пестрые птицы, названия которых она не знала. Дай-юй невольно залюбовалась ими и некоторое время простояла на берегу. Когда она спохватилась, было уже поздно – ворота «двора Наслаждения розами» заперли. Нужно было постучаться.
Следует сказать, что Цин-вэнь и Би-хэнь незадолго перед тем рассорились и сейчас пребывали в самом скверном настроении. Когда Дай-юй постучалась, Цин-вэнь, стоявшая во дворе, стала ворчать, чтобы отвести душу:
– Вечно шатаются здесь без всякой надобности! Поспать не дают!
В этот момент снова раздался стук в ворота. Цин-вэнь еще больше разозлилась и, даже не осведомившись, кто стучит, раздраженно крикнула:
– Все спят, приходите завтра!
Дай-юй, которой были известны нравы служанок Бао-юя, привыкших баловаться, подумала, что служанка не узнала ее голоса и принимает ее за одну из своих и поэтому не хочет открывать ворота.
– Это я! – крикнула она. – Почему ты не открываешь?
– Кто бы тут ни был! – ответила Цин-вэнь, давая волю своему гневу. – Второй господин не велел открывать!
Дай-юй рассердилась, и вместе с тем ей стало обидно. Она хотела еще раз окликнуть Цин-вэнь, но сдержалась и подумала:
«Мне все время толкуют, что дом моей тети – это мой родной дом, но я чувствую себя в нем чужой. У меня нет никакой опоры, мне пришлось временно свить себе гнездо в ее доме, и неудобно открыто выражать свое недовольство!»
При этой мысли по щекам ее покатились слезы. Она стояла в нерешительности, не зная, что предпринять. В этот момент до нее донесся смех, и она услышала голоса. Прислушавшись, она догадалась, что это разговаривают между собой Бао-чай и Бао-юй.
Дай-юй еще больше рассердилась, но потом вспомнила, что недавно произошло между нею и Бао-юем.
«Он, наверное, недоволен мною, считая, что я на него пожаловалась!.. – подумала она. – Когда же я на тебя жаловалась?.. Ведь ты ничего толком не разузнал и сразу велел не впускать меня! Может быть, завтра ты скажешь, что и вовсе не желаешь меня видеть?»
Ей становилось все обиднее. Она одиноко стояла возле угла стены в тени деревьев, хотя на зеленом мху уже заблестела холодная роса и свежий ветерок гулял по дорожкам сада. Сердце ее разрывалось и, не выдержав, она горько заплакала.
Следует заметить, что Дай-юй от природы обладала редкой грацией и красотой. Плакала она так жалобно, что птицы, устроившиеся на ночь в ветвях ив и среди цветов поблизости, услышав ее голос, разлетелись в стороны.
Поистине:
Капля за каплей с цветов упадает, — чувства неведомы им; Глупые, глупые спящие птицы, зря испугались они.В другом стихотворении прекрасно сказано:
Кто в мире людей с Чернобровой сравнится талантами и красотою? Из спальни узорной уйдя, унесла она ароматы с собою. Протяжно рыданья ее прозвучали, умолкнуть еще не успели, Как землю покрыли цветов лепестки и птицы лишились покоя.До слуха Дай-юй неожиданно донесся скрип. Она повернула голову и увидела, что ворота «двора Наслаждения розами» распахнулись и оттуда кто-то вышел.
Если вам любопытно узнать, кто это был, прочтите двадцать седьмую главу!
Глава двадцать седьмая, в которой речь пойдет о том, как Гуй-фэй играла с бабочками у «беседки Капель изумруда» и как Фэй-янь горестно рыдала над могилой, где были похоронены лепестки цветов персика [108]
Итак, в то время, когда Дай-юй плакала, она услышала скрип открывающихся ворот и увидела Бао-чай, которая выходила со двора. Ее провожали Бао-юй и Си-жэнь. Дай-юй хотелось подойти и при людях спросить Бао-юя, что все это значит, но она боялась поставить его в неудобное положение и поэтому незаметно отошла в сторонку, давая Бао-чай пройти. Бао-юй вернулся в дом, и ворота снова заперли. Дай-юй приблизилась к воротам, немного постояла, поплакала и, удрученная, вернулась к себе.
108
Речь идет о Бао-чай и Дай-юй. Первая сравнивается с красавицей Ян Гуй-фэй, вторая – с красавицей Чжао Фэй-янь.
Цзы-цзюань и Сюэ-янь знали характер Дай-юй и никогда не удивлялись, если она без видимой причины начинала вздыхать, хмуриться или плакать. Правда, в первое время они пытались утешать ее, так как думали, что она вспоминает покойных родителей или ее кто-либо обидел, но затем убедились, что дело не в этом, и перестали обращать внимание на ее слезы. Вот и сейчас, хотя Дай-юй была расстроена, служанки оставили ее в комнате, а сами вышли.
Обняв колени руками, Дай-юй прислонилась к спинке кровати и плакала. Так, неподвижно, точно деревянный идол или глиняный божок, она сидела до второй стражи, а затем легла. О том, как прошла ночь, мы рассказывать не будем.