Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
При этих словах все присутствующие рассмеялись. Среди них находилась и Бао-чай. Дай-юй, не глядя ни на кого и не произнося ни слова, заняла место рядом с матушкой Цзя.
Бао-юй, не зная, что сказать, обратился к Бао-чай:
– В торжественный для твоего старшего брата день я, как назло, заболел и не только не послал ему подарки, но даже не пришел поздравить. Старший брат, видимо, не знает, что я был болен, и может подумать, что я нарочно отказался прийти. Попрошу тебя, сестра, замолви перед ним за меня словечко!
– Это лишнее, – возразила
– Раз ты меня поняла, сестра, значит все в порядке, – сказал Бао-юй, а затем спросил: – Почему ты не пошла смотреть спектакль?
– Боюсь жары, – ответила Бао-чай, – просмотреть два акта и уйти нельзя, так как неудобно перед гостями. Вот и пришлось сослаться на нездоровье, чтобы не ходить.
От этих слов на лице Бао-юя отразилось смущение, но все же он не растерялся и насмешливо заметил:
– Неудивительно, сестра, что тебя сравнивают с Ян Гуй-фэй. Только мне кажется, ты немного полнее ее…
Бао-чай вспыхнула, хотела разразиться гневом, но тут же спохватилась, что это было бы неудобно, и поэтому, овладев собой, с холодной усмешкой произнесла:
– Может быть, я похожа на Ян Гуй-фэй, но, увы, у меня нет брата, которого можно было бы сравнить с Ян Го-чжуном.
Разговор этот был прерван появлением служанки Цзин-эр, которая нигде не могла найти своего веера и решила спросить о нем Бао-чай.
– Это, конечно, барышня Бао-чай спрятала мой веер! – высказала предположение она. – Добрая барышня, отдайте его мне!
– Поосторожней! – прикрикнула на нее Бао-чай. – Когда ты видела, чтобы я над кем-нибудь шутила? Лучше пойди и спроси у девчонок, которые всегда балуются и хихикают с тобой!
Смущенная Цзин-эр убежала.
Бао-юй, который снова сказал не то, что следовало, да еще при людях, почувствовал себя еще более неудобно, чем во время примирения с Дай-юй. Желая скрыть смущение, он отвернулся и принялся болтать с сестрами.
Когда Бао-юй насмехался над Бао-чай, Дай-юй чувствовала удовлетворение и сама хотела вставить несколько язвительных замечаний, чтобы немного посмеяться, но неожиданный приход Цзин-эр и резкость, с которой ответила служанке Бао-чай, заставили ее изменить намерение, и она лишь спросила:
– Сестра Бао-чай, скажи мне, какой акт ты посмотрела?
Однако Бао-чай заметила удовлетворение на лице Дай-юй и поняла, что та испытывает удовольствие оттого, что Бао-юй над нею насмехается, поэтому, едва она услышала вопрос Дай-юй, как с улыбкой сказала:
– Я посмотрела акт о том, как Ли Куй обругал Сун Цзяна, а потом просил у него прощения.
– Ведь тебе, сестра, известны все древние и современные пьесы, – заметил Бао-юй. – Как же могло случиться, что ты не запомнила названия этого акта, а даешь его описательно? Ведь акт этот называется «Просить наказания во искупление своей вины»!
– Значит, «Просить наказания во искупление своей вины»? – насмешливо воскликнула Бао-чай. – Ах да, ведь вы изучаете древность, поэтому вам и известно, как «Просить наказания во искупление своей вины», а я даже не знаю, что это значит!
Бао-юй и Дай-юй густо покраснели, и вместе с тем им стало больно друг за друга.
Фын-цзе, ничего не понявшая из этих пререканий, заметила лишь выражение лиц всех троих и с улыбкой спросила:
– Кто же в такой жаркий день ест неспелый имбирь?
Ее тоже никто не понял, и все только удивились:
– Неспелый имбирь? Никто не ел…
– Тогда почему на ваших лицах такое выражение, будто вам в рот попало что-то горькое? – спросила Фын-цзе, проведя рукой по щеке.
Бао-юй и Дай-юй еще более смутились. Бао-чай хотела что-то добавить, но заметила, что Бао-юй совершенно растерялся. Ей тоже стало неудобно, она проглотила готовую сорваться с языка фразу и только улыбнулась. Все остальные машинально заулыбались вслед за нею.
Вскоре Бао-чай и Фын-цзе ушли, и Дай-юй сказала Бао-юю:
– Вот ты и натолкнулся на человека, который умеет говорить похлеще меня! Убедился ты теперь, что на свете не все так простодушны, как я, которая всегда старается угодить другим и говорит только то, что может понравиться?
Проницательность Бао-чай и без того повергла Бао-юя в полное смятение, а вопрос Дай-юй совершенно его расстроил. Он хотел ответить ей, но, опасаясь, что она опять обидится, сдержался, молча встал и вышел.
Стояла сильная жара, завтрак давно кончился, хозяева и утомленные слуги разбрелись отдыхать. Бао-юй, заложив руки за спину, слонялся без цели, и всюду его встречала мертвая тишина.
Бао-юй зашагал в западном направлении, миновал проходной зал и очутился у ворот двора Фын-цзе. Подойдя к воротам, которые оказались запертыми, он вдруг вспомнил, что в жаркие дни Фын-цзе обычно в полдень отдыхает часа два, поэтому входить было неудобно. Тогда он свернул в боковую калитку и направился к дому госпожи Ван. Здесь он увидел нескольких служанок, которые дремали с вышиванием в руках. Госпожа Ван спала в комнате на легкой плетеной кровати. Возле нее сидела Цзинь-чуань, которая растирала себе ноги и сонными глазами оглядывалась по сторонам. Бао-юй потихоньку подошел и дернул ее за серьги. Цзинь-чуань испуганно открыла глаза.
– Устала? – улыбаясь, спросил ее Бао-юй.
Цзинь-чуань сдержанно улыбнулась в ответ, сделала рукой знак, чтобы он вышел, а сама сомкнула веки. Однако Бао-юй вдруг почувствовал, что никак не может уйти. Он посмотрел на спящую мать, затем вытащил из сумочки несколько освежающих ароматных лепешечек и сунул их в рот Цзинь-чуань. Та стала их сосать, но при этом даже не открыла глаз.
Бао-юй снова дернул ее за руку и тихо спросил:
– А что, если я попрошу матушку, чтобы она отдала тебя мне, и мы всегда будем вместе?