Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
Матушка Цзя промолчала. Тогда Цзя Чжэнь спустился вниз и распорядился, чтобы приготовили все необходимое для приношений духам и совершили положенные церемонии. После этого начался спектакль. Но об этом мы рассказывать не будем.
Бао-юй, все время находившийся возле матушки Цзя, приказал подать принесенный даосом поднос, надел на шею свою яшму, а затем от нечего делать принялся перебирать лежавшие на подносе вещи и показывать их матушке Цзя.
Неожиданно матушка Цзя заметила среди вещей отлитого
– Точно такую же вещь я как будто видела у кого-то из детей!
– Правильно, – поспешила ответить Бао-чай, – такой цилинь есть у Сян-юнь, но только он немного поменьше.
– Так, оказывается, это у Сян-юнь! – воскликнула матушка Цзя.
– Как так? – удивился Бао-юй. – Ведь Сян-юнь постоянно бывает у нас, почему же я никогда не видел у нее ничего подобного?
– Сестра Бао-чай очень внимательна, и она заметила, – сказала с улыбкой Тань-чунь, – а ты ненаблюдателен.
– Особым вниманием сестра Бао-чай не отличается, – с усмешкой заметила Дай-юй, – но что касается того, кто что носит, тут она замечает все до мелочей, и нам до нее далеко!
Бао-чай отвернулась с равнодушным видом, будто не слышала слов Дай-юй.
Бао-юй, узнав, что у Сян-юнь тоже есть подобная вещь, осмотрелся вокруг и украдкой сунул цилиня себе за пазуху. Однако в тот же момент он спохватился, что другие могут подумать, будто он оставляет эту вещь только потому, что у Сян-юнь есть такая же, и поэтому, продолжая держать руку за пазухой, он стал оглядываться. Никто не обращал на него внимания. Только от Дай-юй не ускользнули его движения, и она едва заметно кивнула, как бы поощряя его.
Бао-юй почувствовал себя неудобно, незаметно вынул из-за пазухи цилиня и, глядя на Дай-юй, сказал:
– Эта вещица очень забавная; если хочешь, я подарю ее тебе. Как только вернемся домой, повесим ее на шнурок, и ты будешь носить!
– Тоже вздумал удивить! – пренебрежительно ответила Дай-юй.
– Ну, если тебя такая вещь не удивляет, я возьму ее себе! – проговорил Бао-юй.
Он снова торопливо сунул цилиня за пазуху и в этот момент увидел в дверях супругу Цзя Чжэня госпожу Ю и вторую жену Цзя Жуна госпожу Ху, которые, едва приехав, сразу пришли поклониться матушке Цзя.
– А вы зачем здесь? – удивилась матушка Цзя. – Ведь я сюда только потому поехала, что мне нечего было делать!
Но едва она успела произнести эти слова, как на пороге появился слуга и доложил:
– Приехал человек из дома военачальника Фын Цзы-ина…
А все это произошло потому, что в доме Фын Цзы-ина узнали, что семья Цзя устраивает молебствия в монастыре, и сочли необходимым послать в подарок благовония, чай, свиней, баранов и редкие яства.
Как только Фын-цзе узнала, что прислали подарки, она поспешила к матушке Цзя и с улыбкой сказала:
– Вот здорово! А я-то совсем не подумала об этом! Мы выехали сюда от нечего делать, а люди решили, что мы в самом деле устраиваем большие жертвоприношения! Даже подарки нам прислали! И это все вы, бабушка, затеяли! Теперь готовьте ответные подарки!
В этот момент две служанки из дома Фын Цзы-ина поднялись на башню и вручили подарки матушке Цзя. Не успели они удалиться, как появились слуги сановника Чжао. Одним словом, услышав, что матушка Цзя решила устроить моление в храме, все родственники, близкие и дальние, друзья и знакомые поспешили поднести ей подарки.
– Ведь мы только решили развлечься, – сокрушенно вздыхала матушка Цзя. – А всех побеспокоили!
И хотя остаток дня она провела в монастыре, но, вернувшись домой, заявила, что больше сюда не поедет.
– «Взялся за гуж, не говори, что не дюж», – сказала ей Фын-цзе. – Если мы побеспокоили людей, по крайней мере повеселимся как следует!
Надо сказать, что Бао-юй был очень недоволен тем, что даос Чжан завел с матушкой Цзя разговор о его женитьбе, и поэтому, возвратившись домой, во всеуслышание заявил:
– Не хочу я больше видеть этого даоса!
Никто не понимал, в чем кроется причина его недовольства. Вдобавок Дай-юй, возвратившись из монастыря, почувствовала себя плохо, и матушка Цзя на следующий день решительно заявила, что больше не поедет в монастырь развлекаться. Тогда Фын-цзе собралась и уехала одна. Но об этом мы умолчим.
Между тем, когда Дай-юй заболела, Бао-юй лишился покоя, потерял аппетит, то и дело прибегал к ней справляться о самочувствии и все время трепетал от страха, как бы с ней не случилось несчастье.
Как-то Дай-юй сказала ему:
– Лучше б ты поехал смотреть спектакль! Что тебе делать дома?
Однако Бао-юй, все еще возмущенный тем, что даос Чжан посмел заговорить о его женитьбе, ни за что не хотел ехать в монастырь, и, услышав слова Дай-юй, с горечью подумал:
«Можно простить тех, кто не понимает, что творится у меня на душе, но зачем она насмехается надо мной?»
Он еще больше расстроился. Если бы перед ним была не Дай-юй, он, конечно, дал бы волю своему раздражению, но тут он потупил голову и лишь проговорил:
– Как я жалею, что когда-то узнал тебя! Но ладно, теперь все равно ничего не поделаешь!
– Значит, ты жалеешь, что узнал меня? – с холодной усмешкой произнесла Дай-юй. – Конечно, я понимаю, что мне не хватает многого, чтобы быть достойной тебя!
Услышав это, Бао-юй наклонился к ней и, глядя ей прямо в лицо, спросил:
– Не означают ли твои слова, что ты со спокойной душой призываешь проклятье на мою голову?
Дай-юй сначала не поняла, что он этим хочет сказать.
– Разве я тебе вчера не дал клятву именно в связи с этим? – продолжал Бао-юй. – Зачем ты сейчас снова завела об этом речь? Даже если меня постигнет несчастье, какая тебе от этого польза?