Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
– Нет, я, пожалуй, останусь дома, – сказала Бао-чай. – Сейчас очень жарко, да и все эти пьесы я уже видела.
– Там есть две башни, в них довольно прохладно, – проговорила Фын-цзе. – Если вы поедете, я заранее пошлю людей, чтобы они хорошенько убрали, выгнали оттуда монахов, развесили занавески, и не велю впускать туда никого из посторонних. Я уже об этом разговаривала с госпожой. Если вы не поедете, я поеду одна. Уж очень скучно последние дни! Да и театральные представления, которые устраиваются дома, мне надоели!
– В таком случае и я поеду с тобой, – заявила матушка Цзя.
– Это хорошо, бабушка, но для меня не совсем удобно, – заметила Фын-цзе.
– Ничего, –
– Это еще одно доказательство вашей любви ко мне, бабушка! – воскликнула Фын-цзе.
Затем матушка Цзя обратилась к Бао-чай:
– Тебе бы тоже следовало поехать, ведь твоя мать едет. Дома будет скучно и поневоле придется все время спать.
Бао-чай вынуждена была ответить согласием.
Тогда матушка Цзя послала служанок за тетушкой Сюэ, велев им попутно предупредить госпожу Ван, чтобы она взяла с собой девушек. Но госпожа Ван, которая чувствовала себя неважно и ожидала вестей от Юань-чунь, отказалась ехать. Однако, узнав, что сама матушка Цзя собирается ехать, она сказала:
– Там, пожалуй, будет весело. Пусть все, кто желает веселиться, первого числа поедут вместе со старой госпожой.
Едва об этом стало известно в саду, как не столько барышни, сколько их служанки, которым, кстати сказать, не очень часто удавалось бывать за пределами дворца Жунго, загорелись желанием во что бы то ни стало съездить повеселиться, и пустили в ход все средства, чтобы уговорить своих хозяек не отказываться от приглашения. Таким образом, Ли Вань и все девушки, жившие в «саду Роскошных зрелищ», заявили, что едут. Это еще больше обрадовало матушку Цзя, и она распорядилась немедленно послать в монастырь людей, чтобы произвести там тщательную уборку. Но об этом подробно рассказывать незачем.
И вот настало первое число. Множество экипажей, всадников, толпа людей собрались у ворот дворца Жунго.
Дворцовые слуги и управляющие, которым было известно, что эта церемония, совпадающая со счастливым праздником начала лета, устраивается по повелению Гуй-фэй и что матушка Цзя лично отправляется воскуривать благовония, с особой тщательностью отнеслись к приготовлениям и захватили с собой все, что только в подобном случае могло понадобиться.
Вскоре из дому вышла матушка Цзя и села в паланкин, который понесли восемь носильщиков. Ли Вань, Фын-цзе и тетушка Сюэ заняли места в паланкинах, которые несли по четыре человека. Бао-чай и Дай-юй ехали вместе в коляске под бирюзовым зонтом с бахромой, украшенной жемчугом и драгоценными камнями, а Ин-чунь, Тань-чунь и Си-чунь – в коляске с красными колесами и пестрым зонтом. Затем следовали служанки матушки Цзя – Юань-ян, Ин-у, Ху-по и Чжэнь-чжу; служанки Дай-юй – Цзы-цзюань, Сюэ-янь и Чунь-сянь; служанки Бао-чай – Ин-эр и Вэн-син; служанки Ин-чунь – Сы-ци и Сю-цзюй; служанки Тань-чунь – Ши-шу и Цуй-мо; служанки Си-чунь – Жу-хуа и Цай-пин; служанки тетушки Сюэ – Тун-си и Тун-гуй, а также Сян-лин со своей служанкой Чжэнь-эр; служанки Ли Вань – Су-юнь и Би-юэ, служанки Фын-цзе – Пин-эр, Фын-эр и Сяо-хун, а также служанки госпожи Ван – Цзинь-чуань и Цай-юнь, которых Фын-цзе взяла с собой. Кормилица с Да-цзе на руках ехала в отдельной коляске. Если сюда прибавить старых мамок и нянек, женщин, обычно сопровождавших хозяев при выездах да служанок для черной работы и разных поручений, то народу получилось довольно много, и экипажи запрудили всю улицу.
По обеим сторонам улицы толпились жители, желавшие поглядеть, как семья Цзя выезжает на молебствие. Женщины из бедных семей стояли в воротах своих домов, оживленно переговаривались между собой, жестикулировали, будто наблюдали пышное и торжественное праздничное шествие.
Вдруг где-то далеко впереди заколыхались флаги, зонты, и вся процессия пришла в движение. Ее открывал юноша, восседавший на белом коне под серебряным седлом, державший в руках поводья с красной бахромой; он ехал шагом впереди паланкина, несомого восемью носильщиками. Окутанная благоуханными куреньями, вся процессия двигалась за ним. И в то же время на улице стояла полная тишина, нарушаемая лишь скрипом колес да стуком конских копыт по мостовой.
Когда весь кортеж добрался до ворот «монастыря Чистейшей пустоты», послышались удары колокола и навстречу в полном облачении, сопровождаемый монахами, вышел настоятель Чжан. Завидев его, Бао-юй сошел с коня.
Паланкин матушки Цзя внесли в ворота монастыря, но, как только она увидела по обе стороны дорожки глиняные статуи богов, сразу приказала остановиться. Тотчас же навстречу выбежал Цзя Чжэнь и другие младшие члены рода. Фын-цзе и Юань-ян, которые приехали раньше, подошли, чтобы помочь матушке Цзя выйти из паланкина.
Но в этот момент произошло замешательство: маленький даосский монашек лет двенадцати-тринадцати, который снимал нагар со свечей, зазевался и не успел убежать, поэтому он решил спрятаться во время суматохи. Однако, когда он бросился бежать, то неожиданно попал прямо в объятия Фын-цзе. Недолго думая, та дала ему такую затрещину, что мальчик полетел кубарем.
– Паршивец! – выругалась Фын-цзе. – Куда тебя несет!
Монашек позабыл о выроненных щипцах и хотел улизнуть. Но в это время неподалеку остановилась коляска, в которой приехала Бао-чай. Сопровождающие ее служанки заметили бедного монашка и закричали:
– Хватайте его! Ловите! Бейте!
Услышав шум, матушка Цзя поспешила осведомиться, что произошло. Цзя Чжэнь бросился разузнавать. Но в это время подошла Фын-цзе и сказала ей:
– Какой-то монашек присматривал за свечами, да не успел вовремя спрятаться и весь этот беспорядок произошел из-за него.
– Скорее приведите сюда этого мальчика, – приказала матушка Цзя, – и смотрите не пугайте его! Ведь в бедных семьях детям не могут дать приличного воспитания, поэтому нечего удивляться, что он оробел при виде такого пышного и шумного зрелища! Разве вам не жалко его? Неужели вы не подумали, что мать этого ребенка будет переживать?
Она сказала Цзя Чжэню, чтобы тот немедленно привел ей монашка. Цзя Чжэнь исполнил ее просьбу. Мальчик, перепуганный, сжимая в руках щипцы, опустился на колени перед матушкой Цзя и поклонился ей до земли. Матушка Цзя велела Цзя Чжэню поднять мальчика, приласкала его и спросила, сколько ему лет. Но мальчик дрожал от страха и не мог вымолвить ни слова.
– Какой он жалкий! – сочувственно произнесла матушка Цзя.
А затем, обратившись к Цзя Чжэню, добавила:
– Уведи его! Дайте ему денег на фрукты, и пусть его никто не обижает!
Цзя Чжэнь почтительно поклонился и увел мальчика.
Между тем матушка Цзя осмотрела монастырь и совершила все положенные церемонии. Слуги, находившиеся за воротами, неожиданно увидели Цзя Чжэня, который вел маленького монашка. Цзя Чжэнь велел им дать мальчику денег и строго-настрого приказал не обижать его. Все беспрекословно повиновались, не осмеливаясь возражать.
Затем Цзя Чжэнь поднялся на крыльцо и, обратившись к слугам, спросил у них, где управляющий.
– Управляющий! Где управляющий? – раздались голоса слуг. И тотчас же, придерживая рукой шляпу, к Цзя Чжэню подбежал Линь Чжи-сяо.