Сороковник. Книга 3
Шрифт:
— Дерзкий мальчишка, — бросает ГЛАВА. Но что-то похожее на тень смущения мелькает во взгляде. — Простите мою навязчивость, донна. Майкл, однако, мы совсем забыли о делах насущных, а время не ждёт, Совет уже собирается, и всё, чего нам не хватает — это показаний и обвинений со стороны потерпевшей. — Он недовольно, как мне кажется, морщится. — Её пальчики могут подождать ещё немного?
— Сколько скажете, дон Теймур, — официально отвечает сэр Майкл. Вот уж кто заведомо знает, где допустить вольность в разговоре со всесильным родственником, а где остановиться!
— Хорошо. Итак, вернёмся к тому, с чего нас прервали своим появлением наши юноши. Мне нужна информация, донна. Я… мы намерены устроить здесь судилище, не более и не менее, а для справедливого и беспристрастного приговора требуются свидетельства, которые я и намереваюсь получить у вас, как у одной из жертв произвола со стороны представителей Клана Огня, уж простите мне столь официальный язык. Вы готовы открыть для нас небольшой уголок своей памяти? Нас интересует всё, что связано с Главой Ордена, Верховным магом Омаром ибн Рахимом: обстоятельства вашей встречи, его реакция на вас, действия по отношению к вам, особо — момент похищения. И, собственно, само пребывание здесь вплоть до… — Дон через плечо смотрит на статую, застывшую со вскинутой в защитном жесте рукой, завершает: — …вплоть до финала. Прошу учесть, что зрителем буду не только я: мне придётся транслировать ваши воспоминания непосредственно остальным судьям, официальным представителем кланов, решивших призвать к огневиков к ответу. Даёте ли вы добровольное согласие на демонстрацию памяти?
— Дачу показаний? — уточняю.
Он удовлетворённо кивает.
— Совершенно верно. Напомню, вас будут видеть и слышать не только присутствующие.
— Иоанна, — вмешивается паладин, — вы вправе отказаться или изложить рассказ устно. Могут быть моменты, — он бросает на дона уничтожающий взгляд, — на которых вам, возможно, не хотелось бы останавливаться…
— В этом случае требуется хотя бы упоминание о самом факте, — жёстко дополняет дон.
— Только упоминание. Детали могут уточняться у прочих свидетелей или обвиняемых, дабы не травмировать ещё более психику пострадавшей.
— А в том случае, если живых свидетелей события не осталось?
— Показания снимаются с мёртвых, — завершает мой Наставник. — На то вы и здесь… дорогой дон. — И они скрещивают взгляды, словно шпаги.
— Да согласна я, согласна, — встреваю, лишь бы не пришлось их разнимать. В конце концов, не в первый раз с меня память считывают, потерплю. Видит бог, я женщина не мстительная, но очень не хочется, чтобы в это осиное гнездо после меня попал ещё кто-то, чтобы изнывал в подвале о жары и жажды или дёргался под ударами кнута в камере напротив. И если так уж справедливы невидимые мне судии — они примут правильное решение.
— Готовы, донна?
На сей раз ГЛАВА предельно серьёзен. Со сладкой жутью в сердце вижу, как глаза его снова наливаются желтизной и обретают драконью раскосость, и хоть он по-прежнему в человеческом облике — кажется, что передо мной другая его ипостась, мудрая и старая ещё в те времена, когда нынешний дон был несмышлёным младенцем. В какой-то момент мне чудится, что вот-вот — и коснётся моей щеки горячий раздвоенный язык. Прогоняю видение.
— Готова.
***
…Уже через несколько минут я сильно жалею о своей податливости. У дорвавшегося до моей памяти Архимага странная избирательность: эпизоды, которые я хотела бы пропустить как можно скорее, он замедляет, растягивает во времени и оттого некоторые болевые моменты приходится переживать заново, причём в полной мере. Хорошо хоть, что он позволяет мне сворачивать однообразные периоды — например, бесконечные часы расхаживания по камере. Относительно быстро пролетает сцена первой встречи с Омарчиком да наличие двух его шпионов напротив дома, после чего мне позволяют сразу перескочить на отлёт Рорика и на то, как я, собственно, напоролась на засаду. Вот тогда я начинаю понимать, насколько погорячилась с разрешением показа, потому что второй раз пережить петлю на шее и выкручивание рук, да ещё разящий в лоб кулак — малоприятно, поверьте.
Я пытаюсь схитрить — и сжать кусочек с вещим сном, не особо горя желанием демонстрировать свои способности, но меня словно удерживают за руку, не позволяя по-быстрому перевернуть страницу. Во всяком случае, моё появление в виде призрака в Магином доме, паника из-за отрезанных пальцев, реакция собравшихся мужчин на страшную посылку Омара — всё преподнесено на редкость грамотно и, могу представить, как жмёт на нервы зрителей. Я снова чувствую боль и страх и единственное, что меня поддерживает от того, чтобы не свихнуться в одиночке — вера, что меня найдут. Я снова иссыхаю от жажды и ломаю ногти, расчищая в цементном шве желобок для воды. Я подлечиваюсь, как могу, но стараюсь накопить резерв силы для возможной объёмной траты, может, даже удара. Я пытаюсь подать сигнал на волю — и незамедлительно валюсь на пол, прибитая магическим подзатыльником. И вновь не могу отвести взгляд от истязуемой девочки и её палачей. Хочу и здесь "перевернуть страницу", но дон настойчиво удерживает меня и заставляет заново остановить сердце Али, и подобрать деревянную шпильку с пола камеры.
А вот когда я снова "впервые" вижу Кайса, мне слышится удивлённое перешёптывание незнакомых голосов, и с того момента действия евнуха отслеживается подробно. Большего внимания удостаивается разве что сам Рахимыч. Ах, да, Тарика выслушивают с интересом. Но реплики Омара, который ибн, прокручиваются по нескольку раз.
"… ты пыталась подать сигнал своему наставнику, не понимая, что этим обрекаешь его на гибель, неразумная газель. Думаешь, я не справлюсь с одиноким паладином, даже столь одарённым? Твои новоиспечённые родственники тоже не помеха, но их я оставлю на потом".
"… А ведь они уже близко, твои друзья, ты знаешь об этом?… им осталось жить совсем немного".
"… Я справлюсь с ними сам, даже со своим старинным другом управлюсь. Не догадываешься, как? Пропущу их в купол, всех до единого, а потом просто зажарю. Для себя и своих преданных друзей я уже открыл портал в соседний город. Мы успеем немного раньше, чем твои обожаемые родственники".
И тут я начинаю волноваться, потому что всё ближе подступает минута, когда я примусь вытягивать силу из мраморной плитки. В этот момент на изображение словно набрасывается затенённая кисея, некий фильтр. Вплоть до момента, когда повязка Кайса ложится мне на глаза, события видны размыто, но понять, что к чему, можно, даже очень. Ещё совсем немного, в полной темноте, идёт только озвучка событий. И снова судий интересует евнух. Его поведение. Его реакция на события. Его защита.
"Дон Теймур здесь!" — наконец, ставит меня в известность сэр Бастиан. В полном изнеможении я стягиваю с глаз повязку, которую неугомонный дон заставил меня нацепить перед тем, как погрузить меня в особого рода транс — для того, чтобы лучше сосредоточиться на предстоящем. Руки трясутся. Мага, поддерживающий меня всё это время, — только я никак не могу вспомнить, когда это он объявился? — молча снимает с пояса фляжку с водой и помогает напиться. Промокает ладонью мой подбородок, потому что толком удержать флягу тремя пальцами трудно, я всё равно немного обливаюсь. Остаток воды выплёскивает на платок и даёт мне обтереть лицо.
— Примите нашу благодарность, донна, — серьёзно говорит дон Теймур. — А также извинения за повтор неприятных для вас моментов. То, что вы показали, неоценимо, особенно — признание самого преступника. К сожалению, мы ещё не закончили, но у вас есть несколько минут для отдыха. Майкл, будь любезен, смени Маркоса, он мне сейчас понадобится. — И без перерыва обращается к сыну: — Мага, посмотри на это.
Расшвыривает носком сапога несколько крупных обломков мрамора. Мой суженый нехотя поднимается. Подходит, приглядевшись — откатывает ещё несколько кусков, наклонившись, зачёрпывает с пола и перетирает в пальцах что-то чёрное.