Сороковник. Книга 3
Шрифт:
А ведь здесь, должно быть, полно народу… Мне вдруг становится не по себе. Отряд тёмных рыцарей, представитель которого, Бастиан, обнаружил меня первым, судьи — или Совет, да много кого пытались не пропустить маги огня. Я-то сперва думала, что мне спешат на выручку несколько человек и, хоть и рада была тому без памяти, но всё же волновалась за них безмерно; а тут, получается, за мной пришла маленькая армия? и всё ради меня, непутёвой?
Или благородный дон, воспользовавшись случаем — то есть, мной — проворачивает какую-то ему одному известную интригу?
Мага осторожно пожимает мне забинтованную руку. И уже не смотрит в мою сторону, суров и спокоен. Но отчего-то мне кажется, что он только что попросил у
У самого выхода оборачиваюсь. Извечное женское любопытство упрашивает хоть одним глазком подсмотреть трогательную сцену прощания "старых товарищей". Мой спутник придерживает шаг — очевидно, из того же побуждения, только ему как мужчине, лишний интерес демонстрировать не к лицу, вот он и делает вид, что подлаживается под меня. Окаменевший Омар ибн Рахим повёрнут к выходу боком. Первоначально-то он застыл лицом ко мне, спиной к двери, но когда Кайс спешно двигал статуи, строя для меня защиту — понятное дело, не церемонился, и сейчас орлиный профиль Верховного виден очень хорошо. Как и не поддающееся описанию выражение лица благородного дона. Слегка размяв пальцы, ГЛАВА берётся за хладную конечность трупа… тьфу, статуи и пробует снять со скрюченного мизинца кольцо с крупным рубином, но оно не даётся. Перехватив мой взгляд, дон Теймур лучезарно улыбается… и хладнокровно обламывает у фигуры два пальца, после чего беспрепятственно завладевает перстнем и просматривает камень на свет. Отломанные пальцы небрежно швыряет на пол, где они благополучно разбиваются на тысячу кусков.
Призрак Тарика слабо улыбается.
Мага поспешно увлекает меня наружу.
Нет, ещё не вечер, это из-за налетевшей бури казалось темно. Сейчас тучи рассеиваются, солнце проглядывает и заставляет играть капли дождя на всём, куда попадёт: на сырой траве, бордюрах дорожек, листве… Неподалёку вижу на ярко-жёлтом песке обломки окаменевшей птички. Поднимаю глаза — и совершенно не узнаю этого места.
Хоть я и видела его только дважды — когда меня сюда привели и потом, когда в панике пыталась куда-то сбежать от собственного проклятья — я всё ещё помню тихий спокойный садик, мирный, слегка растрёпанный и, казалось бы, вечно дремлющий. Сейчас добрая часть деревьев отсутствует: среди них буквально до пеньков выжжено несколько широких тоннелей, а дорожки, попавшие на линию огня, играют слюдяной коркой: песок спёкся в стекло. По траектории от павильона к калитке цепочка часовых; два свежеошкуренных ствола дерева, пристроенные на остовах нескольких других, сожжённых, использованы в качестве коновязей, там уже теснится табун под присмотром нескольких воинов, судя по доспехам — из европейской дружины.
Стоит нам показаться, рядом словно из-под земли вырастают двое тёмных рыцарей. Они действительно тёмные: упрятаны с ног до головы в чёрные кожаные доспехи, в шлемах, закрывающих верхнюю часть лица. Но, как ни странно, вооружены не мечами, а лёгкими крис-ножами, наподобие того, что я видела у Маги. И доспехи у них — не легковаты ли для воинов? В моём представлении рыцарь — это непременно латник и мечник, не иначе…
Мага небрежно поводит плечом — и вокруг нас закручивается звёздчатая спираль. Мы для неё — центр оси, спиралька постоянно перемещается вверх-вниз, то взмывая над головами, то почти касаясь земли. К первой присоединяются вторая и третья, в бесконечном вращении они образуют вокруг нас призрачный кокон. Такую защиту я вижу впервые.
Мы пропускаем Главу вперёд. Навешиванием защиты он себя не утруждает, но вслед за ним тотчас смыкаются спины двух рыцарей, которые и ставят сдвоенную сеть, и, сдаётся мне, гораздо мощнее нашей, потому что я замечаю в ней какие-то иные вкрапления — очевидно, стихийные. А может и антистихийные. В самом центре разорённого гнезда огневиков — разумная предосторожность, мало ли кто откуда выползет.
В нескольких шагах от нас — Кайс
— Отпустить, — негромко говорит. Поколебавшись, тот, что сзади от объекта, убирает кинжал и делает небольшой шажок в сторону. Миллиметра на два отодвигаются те, что с боков от чернокожего. Формальности соблюдены.
— Кайсар-Ад-дин ибн Хоттаб ибн Рахим, из клана Пустынных Воинов, я полагаю, — утверждающе говорит ГЛАВА.
— Дон Теймур дель Торрес да Гама, из Тёмного клана, я полагаю, — эхом окликается гигант. И в этот миг мне почему-то кажется, что они с доном — одного роста.
ГЛАВА в последний раз подкидывает на ладони перстень, внезапно полыхнувший багрянцем от попавшего солнечного луча. Ловко перехватывает пальцами. У него на мизинце — свой камень, чёрный.
— Похоже, это теперь принадлежит вам.
Вот так демократично. Благородный дон, ГЛАВА и прочая и прочая — евнуху, рабу: "Вам".
Кайс медлит.
— Разве остался ещё кто-то из рода? — с преувеличенным удивлением спрашивает дон. Внимательно отслеживает, как кольцо, непостижимым образом растянувшись, устраивается на указательном пальце Кайса. Наклоняет голову в знак одобрения. — Как полномочный представитель Совета Глав я приглашаю вас присоединиться. Следуйте за нами, Кайсар-Ад-дин.
ГЛАВА 7
Опять куда-то идти?
Нет, я больше не могу. Я устала, хочу пить, еле держусь на ногах… голодная, в конце концов, а мне ещё предстоит тащиться со всеми на какой-то там Совет. На кой я им нужна? Не обойдутся ли? Имейте состраданье, наконец, к только что освобождённой женщине; мне сейчас полагаются тишина и покой, постельный режим и сочувствие окружающих, так почему вместо этого я должна, словно фрейлина из королевской свиты, спешить-не-отставать за благородным доном?
Впрочем, он не столь стремителен в движениях, как сыновья: поступь у Главы размеренная и степенная, как и полагается особе такого ранга; сопровождающим лицам приходится невольно подлаживаться под его темп. Он возглавляет процессию, в упор не замечая рыцарей охраны и о чём-то вполголоса переговариваясь с сэром Майклом; справа от него плывёт, как бумажный пароходик на бечёвочке, призрачная фигура Тарика. Кайсар-ад… нет, язык сломаешь, пусть будет просто Кайс, — погружён в свои нелёгкие думы и, несмотря на ненавязчивый эскорт двоих тёмных по бокам, как и дон, их не замечает, да и вообще — шествует, будто один средь пустыни. Да кто он такой, в конце концов?
Только сейчас замечаю, что и мы с Магой — в сопровождении почётного караула; но по примеру тех, кто впереди, делаю вид, что так и надо. И вдруг, случайно запнувшись за вывороченную плитку, повисаю на Магином локте.
— Ну что ещё… — начинает с досадой суженый. — Ива? Да ты белая совсем, тебе плохо? Вот что: нечего туда ходить. Всё, что нужно, Совет видел, довольно с них.
Бесцеремонно сломав построение, увлекает меня к одинокой садовой скамье одной-единственной в гаремном дворике, не опрокинутой ураганом, но изрядно подмоченной ливнем; сбрасывает плащ на мокрое сиденье. Я не возражаю, потому что до сих пор чувствую предательскую слабость в ногах. Прислонившись к твёрдому мужскому плечу, стараюсь дышать чаще, потому что никак не могу разогнать дурноту и мельтешение белых мошек перед глазами. Случалось иногда со мной такое, давным-давно, лет пятнадцать назад… перед обмороками. Если получалось вовремя присесть или прилечь — иногда помогало. Ох, не дотяну я до суда, даже если ГЛАВА сильно захочет меня там увидеть.