Сотворение мира

Крюкова Елена Николаевна

ВСТРЕЧА С МАГДАЛИНОЙ

— Кого там бьют?.. Кого там бьют?.. Не зря, должно, Творится суд!.. — Расправа та — Тяжка, крута: Больней кнута, Немей креста… — Ударь сильней! Пусть вон — нутро… Да меж бровей, Да под ребро! — Какой ценой? — Ударь сильней! Жила княжной — Из лужи пей!..

* * *

Женщину бьют на январском снегу. Голую, немолодую. Кто — по-лошажьи — хрипит на бегу. Кто — по-собачьи — лютует. Господи, как же ей больно, должно! Люди вины не прощают. Кровь на снегу — это злое вино. Голое тело мерцает. Людям потребен лишь тот, на кого Беды свалить, будто в Святцы… Людям виновный нужнее всего. Грешница? — Бей ее, братцы! Бей за грехи, бей за дело и впрок! До горлового надсада!.. Голую — бьют на скрещенье дорог. Ежели бьют — значит, надо.

* * *

— Стойте! Не бейте. Безумное тело пожалейте. Ты, пацан, — что глядишь

на перламутр грудей?.. А кастет в кулаке — чтоб ударить больней?! Ты, серебряная старушка — вяленая чехонь! До сих пор от пощечины горит твоя ладонь. А ты, парень, что красный околыш нацепил? — Ты так следил за порядком, пока бабу били, что сам ее чуть не убил… Девка, лови монету. Пойди, шалава, вызови врача!.. (Опускается перед избитой на колени). Прости нас — за это… На тебе тулуп с нищего плеча… (Сдергивает шубу и укутывает в нее Нагую). ТОЛПА (рыком): — У, сволота!.. Поглядеть — так прям свята… У, морда, дрянь… Ты попробуй с земли встань… Сынка мово совратила: Уж любила — так любила!.. Так любила — стыд и срам!.. — Так любила — как всем вам И не снилось, милые. Так — как за могилою. Так — как до рождения И до Воскресения.

* * *

Подошел Он к Нагой. Ее в шубу закутал. Под глазами Его отступила толпа. Засиял Его лоб, золотой Его купол, Над зимой, над толпою, что выла, слепа. И сказал Он, сцепивши худыми руками Ее плечи, истоптанные, в синяках: — Кто из вас без греха — пусть в нее бросит камень. А никто — Я ее понесу на руках. И стояли все — идолы да истуканы! А Он крепко блудницу в охапку схватил И поднял ее ввысь — от любви своей пьяный — Прямо в горестный ход одиноких светил! И сама она — грузная, немолодая — На руках Его сильных от боли дрожа — Засияла звездою январского Рая — Солью льда на блесне дорогого ножа.

УКРОЩЕНИЕ БУРИ

Ой ты, буря-непогода — Люта снежная тоска!.. Нету в белом поле брода, Плачет подо льдом река. Ветры во поле скрестились, На прощанье обнялись. Звезды с неба покатились. Распахнула крылья высь. Раскололась, как бочонок — Звезд посыпалось зерно! И завыл в ночи волчонок Беззащитно и темно… И во церкви деревенской На ракитовом бугре Тихий плач зажегся женский Близ иконы в серебре… А снаружи все плясало, Билось, выло и рвалось — Снеговое одеяло, Пряди иглистых волос. И по этой дикой вьюге, По распятым тем полям, Шли, держася друг за друга, Люди в деревенский храм. — Эй, держись, — Христос воскликнул, — Ученик мой Иоанн! Ты еще не пообвыкнул, Проклинаешь ты буран… Ты, Андрей мой Первозванный, Крепче в руку мне вцепись!.. Мир метельный, мир буранный — Вся такая наша жизнь… Не кляните, не браните, Не сцепляйте в горе рук — Эту вьюгу полюбите: Гляньте, Красота вокруг!.. Гляньте, вьюга-то, как щука, Прямо в звезды бьет хвостом!.. Гляньте — две речных излуки Ледяным лежат крестом… Свет в избе на косогоре Обжигает кипятком — Может, там людское горе Золотым глядит лицом… Крепче, крепче — друг за друга!.. Буря — это Красота! Так же биться будет вьюга У подножия Креста… Не корите, не хулите, Не рыдайте вы во мгле: Это горе полюбите, Мбо горе — на Земле. Ибо все земное — наше. Ибо жизнь у нас — одна. Пейте снеговую чашу, Пейте, милые, до дна!.. — Навалился ветер камнем. В грудь идущим ударял. Иссеченными губами Петр молитву повторял. Шли и шли по злой метели, Сбившись в кучу, лбы склоня, — А сердца о жизни пели Средь холодного огня.

ИИСУС ИСЦЕЛЯЕТ БОЛЬНЫХ

Подойдите ко мне, подойдите сюда — Чья безжалостна хворь, чья огромна беда, Чей ножом рассечен перекошенный рот, — Истощенный, болезный, родимый народ. Подойди ко мне, малый пацанчик немой — С перевязанной проволокою сумой, Подойди ко мне, девушка в черном платке — Пусть затянется язва на страшной щеке! Подойдите ко мне, подойдите скорей — Сонмы воющих воем, седых матерей! Я горячие руки на вас возложу. Про хребет Гиндукуш ничего не скажу. Подойди ты ко мне, бесноватый мужик! К беспредельному горю еще не привык?.. Я тебя, дурачка, из горсти напою, И одежду отдам, и надежду свою. Сколько вас там идет?.. — Вся держава идет?.. Подойди ко мне ближе, родимый народ! Я тебя не отдам, я тебя не предам, Я устами прильну к твоим грязным стопам. Я тебя от безумия не исцелю. Я тебя исцелую, затем что люблю. Я тебя, умирая, во тьме помяну — В полумраке плацкарты — лампадку одну: Как вагоны мотает, на стыках трясет! Спит на полках вповалку родимый народ, А девчонка — лампадой в морозе — горит, Нежным шепотом имя Мое говорит.

ХОЖДЕНИЕ ПО ВОДАМ

…Едва застыл байкальский плес, Глазастая вода, — Как по воде пошел Христос, По нежной кромке льда. Как зимородок-изумруд, Озерной глуби гладь… И так Он рек: — Здесь берег крут, Другого — не видать… Карбас качало вдалеке. Курили рыбари… Мороз — аж слезы по щеке… Андрей сказал: — Смотри! Смотри, Он по водам идет! По глади ледяной! И так прекрасен этот ход, Что под Его ступней Поет зеленая вода! И омуль бьет об лед!.. — Петр выдохнул: — Душа всегда Жива. И не умрет. Гляди, лед под Его пятой То алый, будто кровь, То розовый, то золотой, То — изумрудный вновь!.. Гляди — Он чудо сотворил, Прошел Он по водам Затем, что верил и любил: Сюда, Учитель, к нам!.. — Раскинув руки, Он летел Над пастью

синей мглы, И сотни омулевых тел Под ним вились, светлы! Искрили жабры, плавники, Все рыбье естество Вкруг отражения ноги Натруженной Его! Вихрились волны, как ковыль! Летела из-под ног Сибирских звезд епитрахиль, Свиваяся в клубок! А Он вдоль по Байкалу шел С улыбкой на устах. Холщовый плащ Его, тяжел, Весь рыбою пропах. И вот ступил Он на карбас Ногой в укусах ран. И на Него тулуп тотчас Накинул Иоанн. — Поранил ноги Я об лед, Но говорю Я вам: Никто на свете не умрет, Коль верит в это сам. О, дайте водки мне глоток, Брусникой закусить Моченой!.. Омуля кусок — И нечего просить. Согреюсь, на сетях усну. Горячий сон сойдет. И по волнам свой вспомяну Непобедимый ход. Так на вселенском холоду, В виду угрюмых скал, Я твердо верил, что пройду, И шел, и ликовал! И кедр, как бы митрополит Сверкающий, гудел!.. И рек Андрей: — Спаситель спит. О, тише, тише… Пусть поспит… Он сделал, что хотел.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА

Дождь сечет и сечет эту осень — Как ей больно, да терпит она… Глина мокрая, резкая просинь, И земля под ногой солона. Дорогие, давно ль вас отпели? Под ветрами ль погост над рекой? Вы в Раю — или живы доселе, Слепоту прикрывая рукой?.. Сени темные шепот наполнил. Как огарки трещат и чадят… Он старух горбоносых не помнит, Большелобых не помнит ребят. Где ты, отче?.. Прости, если можешб!.. Я по страшному свету бродил. Я работал — до пота и дрожи. Я отверженных женщин любил. Я забыл этот дом над рекою, Я забыл свою старую мать… О, коснись меня слабой рукою, Коль не можешь крепко обнять!.. И старик закачался осиной, Взял в ладони, от радости слеп, Щеки грязные блудного сына — Ради милости поданный хлеб. И вдыхал до конца его запах, Вбок пустыми глазами кося, И стоял на коленях и плакал Пацаненок, прощенья прося.

ВОСКРЕШЕНИЕ ЛАЗАРЯ

Он вдохнул у порога Слезный вопленый гул — И с накидки убогой Снега отряхнул. И прошел во жилище, Где пахло кутьей, Человей — над пищей — Дух носился, живой. Марфа — бух на колени! Жмется мокрой щекой: — О, вонми же моленьям, Пронзись нашей тоской! Брата бедное тело, Все живое насквозь — Умирать не хотело, Да вот, видно, пришлось!.. А Мария не стонет, Входит в кухню — босой, Только голову клонит Да с чугунной косой, Только тьму прожигает Да лучинами глаз: Люди все умирают — Вот и весь земной сказ!.. — Что вы, Марфа, Мария?.. О, не плачьте, прошу… Сквозь бураны косые Я его воскрешу. Сколько дней он во гробе — Знать зачем это мне? Мы стопами — в сугробе, Мы душою — в огне. И пошли на кладбище. И во ржавых снегах Вышел Лазарь к ним в нищих, В золотых пеленах. Марфа руки прижала Ко кричащему рту! А Мария дрожала, Смотря в пустоту. А Христос улыбался — Пальцы вроде свечей! Свет над Ним воздымался: Копья синих лучей, Золотые разводы, Стрелы и веера… Смерть — да это же — рода: Вместо завтра — вчера… И внезапно покрылся Испариной лоб… И Христос опустился На колени в сугроб, И Мария и Марфа Метнулись: помочь!.. И фонарное масло Плыло в горькую ночь.

ПРЕОБРАЖЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лес этот сирый, подлесок осиновый, Кровью — по насту — горит краснотал… Господи, Господи, я еще сильная: Сколь умирала — никто не считал. Лес кружевной да подлесок чахоточный… Синие мартовские небеса! Господи, как в этом мире нам холодно: Пламя объятия — на полчаса… Слезы отру мокрой варежкой, думаю: Сколь в этом мире недобрых людей! Лица тяжелые, лица угрюмые, Лица — обвалом толпы площадей… Лица, проклятья — заклятьем орущие… Лица, плюющие — в лики любви… Плача, бреду я осиновой кущею: И краснотал здесь возрос на крови. Господи, люди! Сколь грызться вы будете?! Сколь суждено вам друг друга пытать?! Только детей ваших к сердцу пригрудите — Дуло к лопатке ребячьей — опять?! Господи, Господи, — в вознаграждение Бедной любви материнской моей — Дай мне увидеть Ты Преображение: Да не Твое, а недобрых людей! Пусть с них спадут эти шкуры лохматые. Выпадут хищные наземь клыки. Пусть позабудут те крики проклятые, Что расширяли воронкой зрачки! Мать дочерей пусть обнимет оболганных. Братья, избиты, обнимутся пусть!.. …Чахлый лесок над сапфировой волгою, Слез моих нищих истертая грусть… Только прошел над лесными палатами Ветер горячий! И своды небес Так распахнулись руками распятыми, Что от любви к небу выгнулся лес! Солнце парчой загорелось меж тучами! И между серых шерстистых рогож Встал Человек со крылами блискучими! Еле уняв первобытную дрожь, Я запрокинула голую голову К небу холодному, к жару огня: Вот она — яркая, праздником, гордая, Вот та Любовь, что — одна у меня! Я на Земле так любила и ближнего, И о далеком — так слезы лила: Вся-то Любовь — в синей тверди Всевышнего Два ослепительно чистых крыла! Нас изругают — крыла раздвигаются… Мы убиваем — крыла-то горят!.. К нам, подзаборным, собаки сбегаются — Перья златые нам в лица летят… Как бы друг друга мы в мире ни мучили, Как бы ни били родню по щекам — Над буреломом, меж дикими тучами, Вольно парить лученосным крылам! Над подворотными, ранами рваными, Над гололедом под пьяной пятой Вечно летает Любовь упованная: Синяя риза, венец золотой! И я в леске, во подлеске осиновом Господа зрю в небесах над рекой — И замираю, счастливая, сильная, Да над своей одинокой тоской.