Соучастник
Шрифт:
— Но только вы зря, ничего я такого не делал. И преступлений не совершал,— с натугой сказал Гусь.
— Хорошо, это мы еще выясним. К вопросу о преступлениях — почему вы, подходя к причалу у Зеленого Стана, не послушались указаний работника милиции, то есть моих? Почему не вернулись, даже несмотря на предупредительные выстрелы?
Гусь поднял глаза: в круглых светлых зрачках не отражалось сейчас никаких чувств.
— А откуда я знаю, что вы работник милиции? — Он моргнул.— Вы в штатском, кто вы, на вас не написано. Я себе тихо спокойно шел, хотел пристать, вдруг смотрю — выбегает человек, пистолью машет. Места тут, сами знаете, глухие. Пулю-то кому хочется получать? Любой бы на моем месте испугался.
— Хорошо, допустим. Тогда почему вы стреляли в человека, который пытался задержать вас на реке? Этот человек здесь хорошо известен, он бакенщик. Почему?
— Ни в кого я не стрелял.
— Стреляли. И этот человек сейчас ранен.
— А из чего мне стрелять? Не из чего, сами видите, оружия при мне нет. Бакенщик же действительно в меня из ружьеца саданул, хорошо, я на дно лег, он промазал.
— Пистолет же у вас был, вы его только что выбросили,
— Не выбрасывал я ничего. Говорю — это был камень.
— Значит, бакенщика вы ранили камнем?
Гусев усмехнулся:
— Шутите. Не знаю я ничего. Кто ранил вашего бакенщика, почему — ваша забота.
— Наша, говорите, забота...
Не спуская с Гусева глаз, Косырев присел. Осторожно подобрал с земли прутик. Гусь с беспокойством следил за ним. Спросил, облизав губы:
— Что это вы?
Косырев воткнул а сухую песчаную почву прутик. Попробовал, хорошо ли держится. Встал.
— Ничего, Гусев. Просто воткнул прутик, чтобы лучше заметить место. Правда, у меня и так память хорошая, Да и следов тут хватает. От одного катера, смотрите, какая борозда. Думаю, при серьезной работе водолазы найдут пистолет, Никуда он не денется. А теперь — руки за голову. Ну!
Гусев медленно заложил руки за голову.
— Повернуться.
Гусев повернулся.
— Идите к катеру. Но медленно! Каждый шаг по моему счету! Раз! Стоять!
Гусев сделал шаг.
— Два! Стоять!
Гусев сделал второй шаг.
— Правильно, Гусев. Теперь так и идите, по счету. Любое изменение движения, а также непослушание буду считать попыткой к бегству. Три! Четыре! Пять! Шесть!
Делая каждый шаг медленно, на счет, Гусев приблизился вплотную к катеру. Косырев подошел к воде, встал за ним.
— Нагнитесь и сдвиньте катер в воду.
Гусев нагнулся, взялся за борт. Корма катера с подвесным мотором была уже в воде: Гусев, напрягаясь, сдвинул лодку в воду до конца. Выпрямился.
— Повернитесь спиной.
Гусев повернулся. Косырев, продолжая держать его на мушке, сел в катер, взялся одной рукой за румпель.
— Садитесь в катер — но медленно. Руки можете опустить.
Гусев, помедлив, опустил руки, шагнул в катер, сел на дно.
— Возьмите весло. Оттолкнитесь.
Гусев взял весло, сильно оттолкнулся. Катер сразу же вышел на свободную воду — и Косырев включил мотор. Движок мерно застучал, мимо понеслись сосны. Только Косырев подумал, что через минуту можно будет подходить к берегу, как мотор, сделав несколько тактов, заглох. Это отвлекло его только на долю секунды, но Гусев уже бултыхнулся в воду и сразу же ушел в глубину. Косырев по инерции хотел выстрелить. Нет, он не имел на это права, да и понимал, что пока это ни к чему. Единственная польза — Даев, услышав выстрел, должен был бы сообразить, что здесь что-то происходит. Так же по инерции Косырев заорал:
— Сто-ой! Сто-ой! Сто-ой!
Катер резко замедлил ход — течение с этой стороны острова было слабым. Косырев вглядывался в поверхность воды, пытаясь угадать, где же может вынырнуть Гусев. Черт, кажется, тот его подловил. Вот ловкач, когда ему удалось слить бензин? А может быть, услышал, как он идет по острову, понял, что попал в западню, и принял меры предосторожности? Теперь же попробуй его поймай. Может быть, стоит прыгнуть в воду самому? Нет, глупо. Сейчас он, по крайней мере, хоть как-то контролирует положение. Все-таки Гусев должен выплыть где-то и не очень далеко. Но когда Косырев увидел далеко впереди выскочившую из воды, как пробка, голову Гуся, то сразу догадался — внизу наверняка сильное течение. И Гусь знал о нем. Косырев выстрелил вверх навскидку, для Даева, чтобы тот услышал. Сразу же после выстрела Гусев ушел в воду. Косырев осмотрелся в поисках весла и вспомнил, что оно было в руках у Гуся. Падая, он прихватил его с собой. Катер сейчас медленно шел по течению, почти не слушаясь румпеля. Если Даев заметит Гусева в воде, то сразу же пойдет на своем катере вдогонку за плывущим. А может, вернется сюда, за ним, Косыревым, чтобы вместе продолжать погоню? Что же лучше? Не ясно. Нет, все-таки лучше второе. Косырев снова увидел всплывшую впереди голову Гусева, но того тут же скрыл береговой выступ. Катер медленно несло на этот выступ, и Косырев резко отвел румпель. Крикнул во всю мочь:
— Петр Лаврентьеви-и-ич! Перехватите его-о! Он в воде-е! В воде-е!
Прислушался — что же сделает Даев. Прошло около минуты, где-то совсем близко раздался ружейный выстрел. Второй. Третий. Казалось, стреляют совсем рядом. Он заложил румпель вправо до отказа — и увидел конец острова. Сквозь осоку, у самого берега разглядел сидящего в катере Даева. Бакенщик напряженно всматривался в воду, держа перед собой ружье.
— Петр Лаврентьеви-ич! Давайте сюда, у меня бензин слит. Скорей!
Бакенщик резко рванул шнур, мотор застучал, катер вышел из осоки. Лодки стали медленно сходиться. Наконец сблизились бортами — и Косырев перескочил к Даеву. Обернулся, пытаясь найти Гусева, но река вокруг была чиста. Бакенщик смотрел в упор, на лбу у него выступили капли пота.
— Вы стреляли в него?
Вообще-то стрелять по беглецу Даев не должен был. Даев скривился:
— Да.
— Попали?
— Не знаю, Валерий Андреевич.— Даев отвел взгляд.
— Так все-таки попали?
Косырев мельком заметил, что пустой катер Гусева успел отплыть в сторону и сейчас, медленно кружась, уходит вниз по реке.
— Петр Лаврентьевич?
— По-моему, не попал.
— Так все-таки попали или нет?
Даев вдруг закричал:
— Я не знаю! Черт возьми, не знаю! Не попал! Не попал я, понимаете? Не попа-а-ал!
Косырев схватил его за руку.
— Успокойтесь Петр Лаврентьевич, успокойтесь!
Да, можно себе представить чувства того, кто, допустим, только что убил человека! А виноват только он, Косырев. Ведь именно его, как ребенка, обманули. Даев застонал, и Косырев только сейчас заметил, что держит его за раненую руку. Отпустил плечо.
— Простите, Петр Лаврентьевич. Что, после ваших выстрелов он не всплыл?
Даев развернул румпель, направляя катер к правому берегу.
— Не знаю. По-моему, все-таки я в него не попал. Он мог уйти в тайгу.