Соучастник
Шрифт:
Колупан усмехнулся чему-то своему.
— Не верите, гражданин майор. А я боюсь, поймите. Боюсь, за живот собственный боюсь. И жизни мне здесь нет и не будет.
— Почему же вы отсюда не уедете?
Сгибнев оскалился, и Косыреву показалось, что сторож чувствует себя неуверенно, не нащупает естественный тон, колеблется.., и злится.
— А куда? Кому я такой нужен?
И все-таки Колупан сейчас что-то от него скрывает.
— Хорошо, Сгибнев. Будем считать, что я вам верю. Хотя оснований для этого у меня немного. Еще раз, чтобы закончить эту тему: как я вас понял, за все время работы вы ни разу не заметили даже намека, на появление здесь Гусева? Так или не так?
Колупан посмотрел на него исподлобья. Да, взгляд у этого человека тяжелый, и почти наверняка он сейчас что-то недоговаривает.
— Нет, не заметил. Но чувствую, что он тут бывает. Чувствую, понимаете?
Косырев встал. В любом случае он должен вести себя так, будто во всем верит Колупану.
— Хорошо, Виктор Кириллович. Спасибо за откровенный разговор.
Колупан отвел взгляд, буркнул:
— Спасибо вам. Что выслушали.
— Значит, если вы вдруг что-то вспомните дополнительно, уж не говорю — заметите, увидите, услышите насчет Гусева,— немедленно сообщите мне. Мы ищем Гусева, и нам важна любая информация. Понимаете, Сгибнев?
Колупан пропустил Косырева в дверь. Они прошли несколько шагов, и только после этого сторож сказал нехотя:
— Чего уж тут не понять.
Дойдя до берега, они вместе столкнули катер в воду. Не дожидаясь, пока Косырев заведет мотор, Сгибнев кивнул, повернулся и тяжело зашагал назад, к складу.
Туман был все еще густым. Косырев потянулся, чтобы включить мотор, и заметил, что катер сносит вниз по течению. Опустил руку в воду — тянуло довольно сильно. Ведь он и хотел вот сак, с выключенным двигателем, идти сюда, к лесоскладу. Значит, сейчас самое время попробовать так же незаметно подойти к Зеленому Стану. Он взялся за штурвал, чуть повернул его, направляя катер в протоку. Сквозь туман было видно, как слева, метрах в двадцати, тянется остров: вверху, в просветах тумана, несколько раз мелькнули верхушки сосен. Потом сосны исчезли — значит, остров кончился. Косырев повернул вправо и через минуту' почувствовал толчок. В густой серой измороси разглядел на пологом берегу бурьян, пни, маленькие елочки. Зеленый Стан. Пустошь. Прыгнул в воду, увязая в песке, напрягся, схватился за борт, пытаясь вытащить катер. Катер был тяжелый и поддавался с трудом, а он хотел рывком затянуть его подальше. На берегу потоптался, проверил сапоги. Как будто не промокли. Вгляделся: да, сейчас он должен быть где-то возле пригорка Улановых. Двинулся сквозь туман, забирая в сторону, и чуть не уткнулся в бревна, сложенные в накат. Торец одного из срубов. Прислушался: в срубе и вокруг было тихо. Вряд ли сейчас кто-то может быть там, внутри, но правая рука поневоле потянулась под куртку, к кобуре. Он бесшумно пошел вдоль стены. От угла крыши вверх уходил, исчезая в тумаке, телефонный провод. Значит, это тот самый сруб у подножия пригорка, ближний к скамейке. Вот и дверь пять плотно сбитых толстых досок с глазком в виде сердечка в средней. Толкнул. Дверь распахнулась внутрь с тягучим скрипом. Вошел, огляделся. В помещении было полутемно, пахло нежилью, сыростью, землей. Пол устлан порыжевшими еловыми лапами. Вдоль стен стоят двухъярусные нары. Тишина. Кажется, никого нет. Он посчитал — нар всего двадцать, по десять с каждой стороны. В этом срубе точно сейчас никого нет — и давно не было. Он прошел к дальнему углу, Сверху, прибитый металлическими скобочками к бревнам, тянулся вниз двойной телефонный провод. Заканчивался он голубой квадратной трехштекерной розеткой, укрепленной на бревне в полуметре от пола, Косырев присел. Обычная розетка — чтобы подключать к такой телефон, достаточно воткнуть штепсель. Ни на розетке, ни на бревнах не было никаких подозрительных следов, но для верности он тщательно обследовал голубой прямоугольник и часть бревна около него. Ничего не найдя и покончив с этим, вышел из сруба. Справа, видимые уже сквозь поредевший туман, тянулись растущие у основания пригорка кусты. Да, ему необходимо встретиться с Наташей и поговорить с ней один на один, без брата. Брат, конечно, вполне может ходить сейчас где-то по заказнику. Тут же вспомнил собака. Представил себе настороженные глаза, следящие за каждым его движением, оскаленные клыки. Малоприятное переживание. Но выход один: быть настороже. Он стал подниматься, плотно вставляя сапоги в неровности склона и вслушиваясь в каждый звук. Лишь бы только пес не прыгнул сзади. Пройдя примерно полпути, вгляделся и сквозь заметно поредевшую дымку увидел знакомую сосну, скамейку, а на ней Наташу. Она была в той же серой кофте и длинной юбке и сидела, зажав руки в коленях. Наташа не повернулась к нему, но он понял: она слышала, как он поднимался. Он стал карабкаться дальше, и когда до Наташи остался один уступ, она повернулась. В ее лице жили остатки какой-то тревоги, так, будто девушка только что кого-то видела и сейчас ждала, что этот «кто-то» уйдет.
— Здравствуйте, Наташа.
Волнение скрыть ему так и не удалось; она же каким-то особым жестом поправила волосы:
— Здравствуйте. Я знала, что вы придете.
Рядом с ней на скамейке лежало несколько полусухих стебельков. Он присмотрелся: стебельки были невзрачными, серо-зелеными, с крохотными желтыми цветками. Она поймала его взгляд, осторожно взяла стебельки, положила на колени. Он хотел спросить ее, здесь ли брат, потом — почему она знала, что он придет. Но вдруг понял, что ничего не надо спрашивать.
— Я слышала, как вы пошли на катере вверх, к лесоскладу. А потом решила: вниз вы обязательно спуститесь по течению. Садитесь.
Косырев с облегчением убедился, что туман внизу почти рассеялся. Можно будет без всяких Слов, просто так сидеть и смотреть вместе с Наташей вниз, на реку. Он сел. В тишине что-то возникло. Сначала неясный отзвук, напоминающий комариный писк, потом стало ясно, что справа, от Колпина острова, медленно нарастая, идет низкий ровный гул. Постепенно гул превратился в рев. Наконец из-за поворота вынырнула и прошла мимо «Ракета». Оставила пенный след вдоль фарватера — и ушла, унося с собой грохот моторов. Он покосился и понял, что Наташа сейчас так же, как и он, слушает тишину. Вот она почувствовала его взгляд, сказала тихо:
— Николай ушел в заказник. Будет не скоро.
Косырев посмотрел на ее колени:
— Это цветы?
— Это арника дальневосточная горная, лекарство.
Косырев сделал вид, что внимательно разглядывает желтые соцветия.
— Лекарство—от чего?
Она сдвинула брови к переносице, будто досадуя.
— Интересно, вы знаете, от чего лечит женьшень? Или элеутерококк? Они лечат от всего. Так вот, арника по своим лечебным свойствам не уступает им, а иногда даже превосходит. Это царица лекарств, о ней писал еще Геродот.
Наташа замолчала, будто все еще переживая обиду. Он выдавил:
– Да?
Она посмотрела на него, дернула плечом. Сказала очень тихо;
— Когда-то арники на земле было очень много. А теперь почти не осталось. Она сохранилась в Европе — в Карпатах и Альпах. И здесь, только южней. А папа стал разводить ее в нашем заказнике. И вот теперь она тут растет на пяти участках.
— Это что, большое достижение?
Наташа улыбнулась.
— Да. В самом начале она приживалась только в одном месте. И каждую новую делянку надо было завоевывать.
Косырев протянул руку. Наташа посмотрела на его ладонь, будто проверяя ее, и дала один стебелек.
— Теперь бы только уберечь ее,— сказала Наташа.
— От чего?
— От всего. Во-первых, создать ей условия, чтобы в меру было солнца или тени. Ну, и чтобы не рвали.
— Кто же может ее сорвать?
— Таежные арнику очень хорошо знают. И знают, что она растет только здесь, в заказнике, и никогда не рвут А вот пришлые. В прошлом году на ближней поляке половину кто-то вырвал. Этот человек, конечно, вылечился от чего-то. Но на этой поляне арника может теперь пропасть.
Косырев еще раз вгляделся в стебелек— и вернул Наташе. Она осторожно положила его к остальным. Не хотелось ему сейчас начинать другой разговор, но он знал, что без этого не обойтись. Никак не обойтись,
— Цветок красивый, - сказал он.
— Очень. Но дело не в этом, а совсем в другом.
— Наверное.
Она вздохнула.
— Вы хотели что-то спросить?
Может быть, ее отец жил здесь только ради вот этой неприметной травки, арники? И она хотела бы продолжить дело отца? А может быть, это хотел бы сделать ее брат?
— Поговорить...
Он понимал, что сейчас поневоле оттягивает время. Но Наташа уже выжидательно смотрит на него.
— Вы помните, как Николай приехал сюда?
— Сюда?
— Да, сюда, в заказник?
— Конечно, помню,. А что, это вам нужно? — Глаза ее вдруг стали строгими — и беспомощными.
— По-моему, это было в марте?
Он и сам знает, что по документам Уланов с десятого по пятнадцатое марта сначала добирался трактором до Матвеевского, потом вертолетом до Охотоморска и уже оттуда до Зеленого Стана шел на снегоходе. И все же обо всем этом ее надо обязательно расспросить, Наташа отвернулась, будто рассматривала реку. Сказала: