Соучастник
Шрифт:
— Петр Лаврентьевич, поступили вы совершенно правильно. Вы бы его упустили, а милиция потеряла бы драгоценное время.
Они спустились вниз. Бакенщик с досадой почесал бороду:
— Я и так, тоже думал. Потому что, с другой стороны, как только я бросился бы к своей моторке, он бы меня сразу засек на лестнице. А ушел бы он в любом случае.
— Большое спасибо, Петр Лаврентьевич. Учтите, лично я и в дальнейшем рассчитываю на вашу Серьезную помощь. Если вдруг заметите на реке что-то подозрительное, сразу же сообщайте мне.
— Обязательно, Валерий Андреевич.
Когда катер отошел, бакенщик встал на причале, глядя ему вслед,— и скоро пропал в тумане, Двигаясь сквозь серую волглую пелену, Косырев поймал себя на том, что звук мотора сейчас его раздражает. Катер шел на самом малом ходу, движок работал совсем тихо, но Косырев знал, что тот, кому надо, отлично услышит и этот негромкий мерный стук. Подумал: может быть, стоит пройти чуть выше, выключить двигатель, развернуться и бесшумно спуститься вниз, чтобы застать Колупана врасплох? Нет, пока хитрить не стоит. Полосатая вешка проплыла в полуметре от левого борта, и Косырев понял, что проскочил бакен. Катер прошел еще немного, Косырев прислушался — впереди ритмично повторялись всплески весел. Кажется, лодка. Он вгляделся и увидел сквозь поредевший туман лодку и сидящего в ней спиной к нему человека. Выключил мотор, человек, услышав это, повернулся, подработал веслом. Косырев хорошо изучил фотографию Сгибнева: по острому носу и характерным с грустинкой глазам узнал — это тот, кто ему нужен. Колупан. Косырев махнул рукой:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
Подгребая одним веслом, чтобы удержать лодку рядом с катером, человек все время настороженно следил за Косыревым. Словно ждал от него самого плохого.
— Вы — Виктор Кириллович Сгибнев? — Так как человек ничего не ответил и продолжал следить за ним, он добавил: — Моя фамилия Косырев, зовут Валерием Андреевичем. Я теперь работаю здесь вместо Рузаева. Знали такого?
Человек встретился с ним взглядом:
— А как же. Кто ж Геннадия Ивановича не знает.
— Значит, Сгибнев — вы?
Человек усмехнулся. Сглотнул.
— Ну, я.
— Что же вы так на меня смотрите, Виктор Кириллович? Как будто боитесь?
Сгибнев приподнял губу; в этом секундном оскале промелькнула какая-то обреченность.
— А я и боюсь.
— Напрасно.
— Напрасно не напрасно, это Мое дело.
— Чего же вы боитесь? Я приехал с вами поговорить. По-хорошему. Бояться нечего. Тем более я в форме, видно, кто я и откуда.
Глаза Колупана зло сузились. Он сейчас явно продолжал следить за правой рукой Косырева.
— Чего вы боитесь, Виктор Кириллович?
— Пушки.
— А при чем здесь пистолет?
Колупан облизал пересохшие губы.
— А при том, что вы, может, только из зоны и никакой не оперативник. Может, через секунду меня продырявите. А майорские погончики вы просто купили и к куртенке приставили.
Кажется, Колупан всерьез напуган.
— У вас есть основания кого-то опасаться?
Разворачивая лодку, Сгибнев криво усмехнулся:
— Начальник... Если ты в самом деле начальник — не нужно играть в деток. А если по мою душу — стреляй. Стреляй, я отвернусь.
Отойдя метров на пять, Колупан обернулся. Изучающе посмотрел на Косырева.
— Ладно. Если хотите говорить — поговорим на берегу.
На секунду Косыреву стало жалко этого человека. Но жалость эта сейчас совсем ни к чему. Он тут же постарался подавить ее. Неизвестно, кем окажется. Колупан на самом деле. Скорей всего, даже почти наверняка, он до сих пор как-то связан с Гусевым.
— Давайте к берегу.
Он дал газ, Колупан налег на весла. Выбрались на берег, подошли к сараю. Сгибнев приоткрыл уже знакомую Косыреву дверь, кивнул:
— Прощу.
Паясничает. И, кажется, заметил его колебания.
— Не бойся, начальник, никого там нет. Смотри, я вхожу.
Колупан вошел, похлопал по стене за дверью, все еще паясничая:
— Пустая комната. Прошу.
Косырев вошел. Колупан кивнул на кровать, они сели. Помедлив, хозяин смахнул со стола крошки.
— Спрашивай, начальник.
Колупан смотрел, не отводя глаз. Почему же он в, колонии пресмыкался перед Гусевым? Почему сейчас живет так, будто ему на все наплевать?..
— Хорошо, Сгибнев. Я спрошу вас в открытую и попрошу такого же открытого и честного ответа. Вы сейчас связаны с Гусевым?
Колупан укоряюще покачал головой— не дело спрашиваете.
— Хорошо. Вы знаете хоть что-то о его возможном присутствии здесь?
Губа Колупана чуть шевельнулась. Это получалось у него непроизвольно, как понял теперь Косырев — в минуты волнения чуть приподнималась верхняя губа.
— Так как же, Сгибнев?
— Ведь если я скажу правду — вы мне все равно не поверите. Вас эта правда не устроит.
— Мне всегда казалось, правда человека устроит. Только если это настоящая правда.
— Гражданин майор, не связан я с Гусем. Никак не связан.
— Слишком многое свидетельствует о другом.
— Почему я дрожу? Почему коленки у меня подгибаются? Гражданин майор?
— Боитесь разоблачения, если вступили в конфликт с законом...
— Зона — она известна. Эта боязнь еще не боязнь.
— А что же боязнь?
— То, что тебя каждый день шлепнуть могут.
— Вы что-нибудь сделали, что так боитесь?
— Сделал... Да в том-то и петрушка, что ничего я не сделал. Сижу себе тихо. Но ведь уверен — Гусь рядом, кружит где-то. А потому торчу я, поймите, гражданин майор, на краю смерти торчу! Не мне же вас учить. Он меня знает как облупленного. Знает, что и вы знаете, что я был у него на побегушках в зоне. Что-то сварганил Гусь, если прячется. Боюсь — свалит Гусь все на меня, подкинет вещдоки, пришьет — и конец.
Все, что сейчас сказал Колупан, могло быть правдой. А если это придумано, то придумано довольно искусно. Но между тем допустили, что Сгибнев сейчас не лжет.