Советская поэзия. Том первый

Коллектив авторов

‹1950›

САМЕД ВУРГУН

(1906–1955)

С азербайджанского

ПАМЯТЬ

Ты мне говорила, расставаясь: «Не вернуть в гнездо тебя, мой аист!» Много лет прошло с тех давних пор. Много раз тебя искал мой взор, Если рассказать про все, что было, На бумаге выцветут чернила. Да и как сказать, про что начать? В книге жизни — мелкая печать. Города меня в объятья взяли, Но цветут у памяти вначале Ручейковых струек повторенье, Веянье акаций и сирени, Золотого колоса поклон, Муравою выстеленный склон, Вешних трав туманное куренье, Вешних звезд неясное горенье. Все бежит передо мной гурьбою, Что могло бы стать моей судьбою. Да еще глаза мои влекли Тянущие к югу журавли… Треск поленьев, дым родного дома — Как все это близко и знакомо! Сырость пола, теснота тахты, Бедной жизни мелкие черты, Нежный перезвон родного саза. Как тебя узнать я мог бы сразу — Тихую столетнюю судьбу, Легшую на материнском лбу! Эту жизнь я бросил за собою, Что

могла бы стать моей судьбою. Ты мне говорила, расставаясь: «Не вернуть в гнездо тебя, мой аист!» Долго-долго много лет подряд Те слова в груди моей горят. С губ твоих они все раздаются, С губ твоих, что плачут и смеются, С губ твоих, горячих и поблекших, Прямо в сердце, прямо в душу легши. Песню, сердце, силу, жизнь бодрят Много весен, много зим подряд. Матери остывшее объятье… Нет, не мог с тобою потерять я Звона песни, сердца чистоты, Если в сердце оставалась ты! Буря, прочь от этого порога! Вот гляди, как я запомнил много, Как сквозь боль, и скорбь твою, и тьму Я стремился к сердцу твоему. Мой привет летит к тебе с дороги, Мой привет тебе поклоном в ноги. Мой привет струится по ночам По скользящим месяца лучам. Мой привет тебе, моей любимой, Мой привет летит к тебе сквозь дымы, Мой привет, тебе без слов понятный, — Той, кого времен не тронут пятна. Мой привет веселью этих дней, Жизни светлой, совести моей! Ты же, видящая эти дни, Голос свой с моим соедини. Подмети наш двор и домик бедный. Не пропал я, не погиб бесследно. Пусть соседи к нашим льнут воротам Поздравлять тебя с моим приходом, Говорить, что матери примет Много носит на себе поэт! Ты — моя природа и искусство, Без тебя бы сердце было пусто; Будь благословенно, молоко, Брызнувшее песней далеко! Будь благословенна навсегда, Давшая мне силы для труда! Сядь со мною, мать моя, поближе, Пусть нам будет шелестящей крышей Дерево любимое одно — Дерево страны моей родной… Чтоб под этим густолистым скатом Новый день смеялся над закатом. Пусть читают все, что напишу, Все, что в сердце с детства я ношу. Чтобы встал до самых легких облак Твой высокий, драгоценный облик. Чтобы быть последним злому дню, Дню, в который клятве изменю.

‹1935›

ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ

Как уносятся птиц вереницы, Поколенья уходят в отлет, — Человечество то веселится, То отраву смертельную пьет. То в тисках, то ломая оковы, Точно русла стареющих рек, Изменяются снова и снова И вселенная и человек. Всех на счастье влечет изначала, Но, над нами смеясь искони, Подпускало к себе, ускользало И звало на бегу: «Догони!» О безумная, дивная пери, Брось негодную, злую игру, Я свидетельствую и верю: Все живое стремится к добру. Этой тяги таящейся ради Окажи свою помощь живым. Смерть — проклятое ада исчадье, Жизнь — сияющий серафим. С сотворения мира две силы — Свет и тьма — в вековечной войне. Тьма — зияющая могила, Солнце — к воле взывает извне. Зло досталось вселенной в наследье В незапамятные времена, Но, дыханье зимы обезвредя, Настает в наших душах весна. Между горестями и весельем Нет похожего ничего. На два мира особенных делим Мы уныние и торжество. Но крылит из столетья в столетье Мысль, исполненная огня, — И фантазия щелкает плетью, Погоняя веками коня. Утро счастья, таинственный гений, Перелей благодать через край, Осчастливь и направь поколенье, Руку помощи людям подай. Чем ты радовать станешь, стихия, Если будешь, как камень, гола? Как бездетности недра сухие, Бесполезные гибнут дела. Не сойди же со сцены в бесплодье, Стань за новую правду горой. Дай победу над рабством свободе, Славой сторону нашу покрой. Божество прошлых дней, угнетенье, Нами вдоволь натешилось встарь. Отжила и становится тенью Эта подлая старая тварь. Счастье — детище нашего века И, как истинное дитя, Улыбается человеку, Солнцем будущего светя.

‹1942›

Я НЕ СПЕШУ…

Все в звездах небо, с моря дует ветер. Мы встретим за стаканами зарю. Не говорю: «Забудем все на свете!» — «Согреемся немного», — говорю. Пусть длится ночь, пусть опоздает утро, — В объятьях дум сижу я у огня. Пусть то, что я скажу, не так уж мудро, Но мудрость друга — выслушать меня! Пока любить и петь я мучим жаждой, Пока, живой, теплом земли дышу, Я жизнь продлю в ее мгновенье каждом, Мне некуда спешить. Я не спешу. Любовь моя! Чтоб лет моих не выдать, Не говори, что я устал и стар. Я видел меньше, чем хотел бы видеть! Встань, обойдем земной летящий шар! И если парус дум моих летучих Нас бросит в океаны и моря, Не бойся! Я дорог не знаю лучших, Чем те, где не встают на якоря. Звезда ль меня лучами с неба тронет, Иль сам звезду на небе погашу, Пусть радость и печаль своих коней не гонят, Мне некуда спешить. Я не спешу. И ты, мой друг, охотник, всю округу Облазивший со мною на веку, Давай пройдемся медленно по лугу И «здравствуй» скажем каждому цветку. Я должен над цветами наклониться Не для того, чтоб рвать или срезать, А чтоб увидеть добрые их лица И доброе лицо им показать. Они раскроются по доброй воле На час, на день, на сколько попрошу. Куда спешить мне? Я не ветер в поле! — Мне некуда спешить. Я не спешу. Пусть туча медленней пройдет над нами. Пусть медленней течет река. И пусть, Весь мир на капли разделив глазами, Я каждую запомню наизусть. Не думай, я не постарел, я просто Хочу, чтоб все в нас оставляло след, Чтоб мы, не доживающие до ста, Прожить умели за день десять лет. Пусть не спешит перо в руке поэта Скорее книгу жизни завершить, Пусть длится день! Пусть вертится планета! Я не спешу. Мне

некуда спешить.

‹1953›

ТЕЛОГРЕЙКА

Ты помнишь, друг, как я назад три года В Москве с утра к тебе ворвался в дом? И сколько б мы ни пили в ту погоду, Дай бог, чтоб чаще было так, вверх дном! Южанин, был я в ту метель простужен, И как же ты ругал меня, корил! Что даже пусть я сам себе не нужен, Тебе я нужен! — так ты говорил. Сняв телогрейку, теплую от тела, Ее мне по-солдатски подарил. «Простуженный поэт — дрянное дело! Не смей болеть!» — так мне ты говорил. И голос твой, как огонек за вьюгой, Не позабуду я, пока живу. Пусть будет щепкою подарок друга, — С той щепкой я моря переплыву! Когда теперь с ружьем в степи шагаю И зимний холод режет, как стекло, Я сразу телогрейку надеваю, Хранящую еще твое тепло. Когда в Баку ударит норд весенний, И с легкими опять вдруг канитель, И все родные хором — нет спасенья — Зовут врачей, чтоб класть меня в постель, — Я надеваю телогрейку эту И в ней сижу упрямо у огня. Каких врачей еще искать по свету, Когда ты взялся вылечить меня!

‹1953›

ПОЭТ, КАК РАНО ПОСТАРЕЛ ТЫ…

Поэт, как рано постарел ты… Ты, говорят, счастливый самый, Хотя всю жизнь ты горем сыт, — Как снег в горах, оно висит Над головой твоей упрямой. И скольких бы других ни грел ты, Ни влек бы к сердца очагу, Вся голова твоя в снегу! Поэт, как рано постарел ты… Вчера, когда окончил ты Читать… Когда, в руках цветы, Безмолвная, перед поэтом Стояла девушка с букетом, Как долго на нее смотрел ты, Читая у нее в глазах Наивное по-детски: ах! Поэт, как рано постарел ты! Охотой увлекался ты, Под буркой ночевал в пустыне И за козлами по стремнине Спускался с горной высоты. Как прежде, брал их на прицел ты, Но пули мимо них прошли И только свистнули вдали: Поэт, как рано постарел ты! Ты был жесток в житейских схватках, Был друг друзьям, был враг врагам. Но тот, кто в жизни только лгал, Кто дружбу предлагал, как взятку, Кто с лестью лез — чтоб подобрел ты, Сейчас, скрывая торжество, В твой дом вползая, шепчет: «О Поэт, как рано постарел ты…» Да, голова твоя седа, Поэт. Но это не беда: Ни женщина, что ты любил, Ни родина, чьим сыном был, — Те двое, для кого горел ты, — Пусть голова твоя седа, Тебе не скажут никогда: «Поэт, как рано постарел ты!»

‹1953›

АРВИД ГРИГУЛИС

(Род. в 1906 г.)

С латышского

ВЕТКА СИРЕНИ

Мы с боем шли через селенье. Вокруг весна, и смерть вокруг. И ветка сбитая сирени К моим ногам упала вдруг. Как талисман, я ветку эту У сердца спрятал, под плащом. А вскоре я очнулся где-то С пробитым пулею плечом. И вот палатка медсанбата И ты, печальная, и ты… Блестят ли волосы, как злато? Твои возможны ли черты? По всем законам этикета И первым признакам любви Я подарил сирени ветку Тебе… она была в крови… Но почему я вижу слезы? Тебе улыбка так пойдет! Придут другие скоро весны, Сирень другая расцветет… Тебе цветы на стеблях длинных Другие руки принесут… А душу песней журавлиной От горькой памяти спасут…

‹Под Насвой, 1944›

СОНЕТ О МОРЕ И РЫБАКЕ

Пусть бьет волна, ты устоишь над ней. Пусть голос бури обретает море, Страх смерти не знаком душе твоей, Душе, рожденной в штормовом просторе. Под Полой, где в лучах прожекторов Враги метались под твоим прицелом, А ты не дрогнул под огнем врагов, — Ты видел смерть и знаешь жизни цену. Пусть море машет паруса крылом, В твоих ушах еще орудий гром. Идешь ты, как за плугом, за волною, И даль обводит взгляд спокойно твой, Ты знаешь: море грозное — с тобой, Как вся страна Советская с тобою.

‹1945›

СОНЕТ О МОРЕ И ЖИЗНИ

Как долго были мы в разлуке, море!.. Когда-то вдаль простор твой звал меня. Но мне пришлось идти сквозь смерть и горе Дышать пространством дыма и огня. И я разрушил темной силы своды! И небо наше с каждым днем светлей. Мы шли снасти, и мы спасли народы. Свободный парус — символ наших дней. К моим ногам швырнув янтарь и гальку, Уходишь вспять и вновь синеешь далью. Но не привыкнуть к тихим берегам Тому, кто знал и гром, и ярость боя. Клянусь тебе: мне не найти покоя, — В крови моей ревет твой ураган.

‹1945›

ВОЗМОЖНО ЛИ?…

Возможно ли, что ты отныне не со мною? Еще ты здесь, я слышу шаг твой легкий, Но звук его уже такой далекий, Как будто ты идешь дорогою другою. Когда звучит твой смех веселый в этом зданье, Взлетает стая голубей почтовых, На крыльях счастье принести готовых. Но я напрасно жду их, затаив дыханье. На ветке, обожженной холодом и болью, Мох равнодушья вырастает летом, Владеет ржа заброшенным железом, А жалость — и цветком завядшим и любовью. Возьми, душа, в дорогу этот хлеб с собою И кутайся в покой, чтоб холод не ужалил! Куда б ты ни пошел, к чему бы ни причалил: Пойдешь отныне одиночества тропою.

‹1955›

КРЫМСКИЕ МОТИВЫ

(В горах)

Иду с кизиловою палкой Я с пастухами в царство гор. Кругом пылают розы жарко, А небо выгнуто дугой. Под чертовым мечтаю камнем Зарыть назойливую боль, А вместе с ней одну любовь, Чтоб снова стала жизнь легка мне. Садится жаркое светило. Затихло стадо. День потух. Ко мне пастух подходит тихо И говорит: — Напрасно, друг…