СОЗ
Шрифт:
Значит, я теперь контр-адмирал… Ну что же, пусть так. Главное, чтобы от полётов не отстранили — я же не смогу не летать. Хотя, с другой стороны — и не должны. Я же в стратегии ничего не смыслю, моя профессия — космический бой, быстрый и изменчивый. А для этого «кабинетные адмиралы» не нужны. Космическим боем можно командовать с мостика космического корабля, и лучше всего — самого защищённого в соединении. Так что — «Советский Союз» никуда от меня не денется. А построят что-то лучшее — переберусь на него, должность и звание обязывают. Так что — всё не так уж и плохо…
За такими мыслями я закончил тестирование систем мостика, после чего, откинувшись на спинку кресла, снова обратился к Олесе:
– Теперь работа со мной кажется тебе ещё интереснее?
– А что-то изменится?
– Может быть. Я не знаю, можно ли мне
– А если не выйдет?
– А вообще — хочешь стать капитаном?
– Мммм… Не откажусь, конечно, но, если это значит — летать не с тобой, то я против.
– Хорошо, я приму это к сведению. Конечно, я сам пока не готов менять уютное капитанское кресло на адмиральский салон, но, если придётся…
За такими разговорами время вахты пролетело незаметно. Я закончил все дела, которыми был занят, после чего, мы с Олесей удалились в мою каюту. Разумеется, официально, капитан и штурман линкора даже не встречались, и никаких отношений, кроме уставных, у нас не было и быть даже не могло. Тем не менее, про нас знали все. Знали — и никак не реагировали, и вовсе не потому, что «капитану всё можно». Нет, просто, несмотря на все правила — ну как можно не заводить отношений в экипаже? Ну, хорошо, ты летаешь, а тебя кто-то ждёт на планете. Да, это хорошо, и это прекрасно. Вдвойне это прекрасно, когда этот, или эта «кто-то» тоже из Конторы, и тебе не приходится врать о том, что ты — страховой агент, и у тебя длительные командировки. Когда твоя вторая половины понимает, чем ты занимаешься — и принимает это, что бывает уже реже. А если нет? Если тебя никто не ждёт на Земле, если ничего тебя к планете не привязывает? Такой человек будет бороться за свой корабль и экипаж до конца? Такой человек будет защищать Землю? Он не сломается? Я вот думаю, что навряд ли. А если человек любит — и любим, если его любовь рядом, то он будет бороться до конца. Он и выполнить задание — и постарается не допустить жертв. Может, конечно, я где-то ошибаюсь, но я этой ошибки не вижу. И на корабле у меня запретов на отношения не было. Собственно, не только у меня, как я знал…
В каюте Олеся умудрилась принять настолько соблазнительную позу, что я не выдержал, и снова возжелал её. А потом мы стали изучать информацию от техников и инженеров, которые регулярно присылали мне очень много всего на почту. Ничего не поделаешь — «Советский Союз» — корабль новый, своего рода прототип, так что всё его использование — по сути, лишь обкатка новой модели. Соответственно, чем больше данных мы разработчикам предоставим, тем лучше, прочнее и мощнее будут новые линкоры.
Я подписал несколько разрешений на модернизацию линкора (за время нашего первого вылета нашли, наконец-то, решение, как получать энергию из вакуума, и нам хотели поставить один из первых реакторов на этом принципе), после чего увидел сообщение о том, что, так как я теперь один из адмиралов, то я вхож в коллегию адмиралов, и меня приглашают завтра на совещание в штаб СОЗ. Ну что же, раз приглашают — надо идти.
Я быстро покончил с делами — и задумался на тему: «Какого ситха я забыл на этом совещании?». Нет, разумеется, раз вызывают — я пойду. Но вот что там делать? Я ведь, по сути, не более, чем командир корабля. Да, меня повысили — но лишь потому, что у меня хоть какой-то боевой опыт появился в свете последних событий… Ладно, посмотрим, что там будем за совещание за такое.
Я приготовил на совещание свой ультрабук (вот и ещё один плюс этой работы — не попав сюда, я бы такой аппарат точно не купил бы, и не только по причине его стоимости — нужды не было в компактном и быстром ноутбуке — а теперь есть), комплект парадной формы (интендантская служба работала очень хорошо, и вскоре в мою каюту доставили полный комплект адмиральской формы — полевую, повседневную и парадку) и кортик. На кортик я смотрел долго. Дело в том, что кортики ввели для нас сравнительно недавно. Мол, раз флотский офицер, значит, кортик положен. Другое дело в том, какой он должен быть. Подключили несколько НИИ, которые должны были заниматься лишь тем, как должен выглядеть кортик для офицеров Флота Сил Обороны Земли. В общем, цирк, да и только. Кончилось всё тем, что один из капитанов явился на заседание комиссии по этому вопросу с дедовским морским кортиком. Его и взяли за образец, и что самое приятное — его
Собственно, на совещании не было ничего такого необычного — меня торжественно поздравили со «вступлением в клуб», пожали руку, после чего вечер был посвящён, по большей части, организационным моментам службы. Пообщавшись с господами адмиралами (три американских, два британца и трое наших, не считая меня), я немного погулял по Москве. Странное дело — если бывать в этом городе «наездами» — по делам, по работе, или для развлечения — Москва меня вполне устраивала. Здесь было на что посмотреть, было чем заняться и всё такое. Но жить здесь я не согласился бы ни за какие коврижки. Добираться до работы, что на машине, что на метро — довольно сомнительное удовольствие. Московский ритм жизни просто сводил меня с ума, а люди… С людьми здесь было особенно интересно…
Конечно, служба в СОЗ накладывала свой отпечаток на всё — я нормально относился к нашей многонациональной конторе. Часто общался с американцами, израилитянами или немцами, имел нормальные отношения с почти всеми жителями бывшего СССР, но в Москве, такое ощущение, было очень много победителей конкурса «Худшие из худших на территории бывшего СССР». Например, в Москву ехало очень много жителей из одного региона, в котором совсем ещё недавно гремела война. Ходили слухи, что сейчас столицу этой страны заново отстроили, и она очень красиво выглядит (не знаю, сам я там не был, хотя со спутника всё выглядело очень даже приятно). Ходили слухи, что люди, живущие сейчас в этой стране неплохи сами по себе, а их президент — довольно приятный человек. Не знаю. Я читал пару его речей, и видел несколько выступлений. Говорил он интересно — и я не про этот их «фирменный» акцент. Но речи-то ему, наверняка, помогали готовить профессионалы, и о его личных качествах они говорили довольно мало. А вот те его «земляки», которые приехали в Москву в очень больших количествах, явно не было «лучшими в своей стране». Они водили машины (весьма, кстати, дорогие) так, как будто правила существуют просто не для них. Они нападали на всех, кто выглядел не как они. Они с превеликим удовольствием нарушали все законы, какие только были — и им было просто на всё наплевать. Что было самым неприятным, они также вели себя и в других городах России, но там им зачастую давали хороший такой отпор. Здесь же они чувствовали себя просто хозяевами жизни…
Возвращаясь вечером к штаб-квартире, откуда можно было вернуться на борт «Советского Союза», я решил «срезать» через двор. Навигатор показал мне, что там есть сквозной проход на параллельную улицу, а обходить ещё полтора километра мне было просто лень. Ну, я и «срезал». Я вошёл под арку. Хотя на часах было всего-то половина девятого вечера, слегка стемнело, что для середины августа, в принципе, нормально. Я не учёл одного — моя фигура в кипельно-белом кителе и таких же брюках выделялась здесь, как столб в пустыне. Ну что же, не нападают же здесь на людей в форме? Оказалось — нападают, ещё как…
Из темноты под аркой раздался голос:
– Эй, снэжок, закурыт эсть?
С трудом продравшись через чудовищный кавказский акцент, я ответил:
– Не курю. Собственно, и не советую.
– А на «попить» дашь? А то так пить хочэтса, чта и пэрэначэват нэгдэ…
– Да нет, не дам, — спокойно ответил я. — Не проще ли пойти работать? И деньги будут и всё прочее…
– А работат нам запрэщэно. Работают на нас такиэ, как ты.
– Это печально, — ответил я.
– Да нэт. Эта хорошо. Вот ты тоже работат будэш…
– Да нет, ребята (я рассмотрел, что их было трое), не буду. И шли бы вы отсюда. Все вместе. А то как бы чего не вышло…
– Слышь, нас трое вообще-то, — один из них говорил довольно чисто. — Мы же тебя пришибём сейчас…
– Давно я этого ждал. — сказал я. — Ну, в очередь, твари, в очередь!
Южане, как ждали этих моих слов. Они бросились все вместе, толкаясь и мешая друг другу. Я ждал до последнего, положил руку на эфес кортика, а большой палец — на клавишу извлечения из ножен. Ну и ударил — лезвием по руке одного из этих деятелей. Бритвенной остроты лезвие прошлось по мякоти руки этого парня, заставив его взвыть от боли. Нет, я бил не поперёк, а исхитрился полосануть почти вдоль, чтобы не оставить его калекой — что бы они не хотели сделать со мной, я никого калечить или убивать не собирался.