Спасение Шарпа
Шрифт:
Драгуны поступили именно так, как и предполагал Шарп. Увидев, что офицер убит, а их товарищи ранены, оставшись без руководства, единственным, что они могли придумать, было отомстить нападавшим. Они ринулись в дом, бросив склад на попечение горстки кавалеристов, которые оказались бессильны остановить волну солдат, бросившихся на штурм ворот склада. Драгунский сержант попытался остановить их, замахиваясь саблей, но его стащили с седла, оттолкнули его лошадь и распахнули ворота. Остальные драгуны позволили толпе пройти, стараясь сберечь лошадей.
– Там теперь настоящий хаос, – сказал Шарп Харперу. – Я пойду один.
– Зачем?
– Сделать, что должен. Вы с капитаном Висенте позаботитесь
Шарп предпочёл бы взять Харпера с собой, потому что рост и могучая сила ирландца могли бы очень пригодиться в образовавшейся на складе толчее, но побоялся, что в темном лабиринте штабелей они потеряют друг друга.
– Ждите меня, – бросил Шарп, отдал Харперу свой ранец и винтовку и, вооружённый только палашом и разряженной семистволкой протолкался по запруженной людьми улице, мимо дрожащей от страха лошади убитого офицера и, наконец, достиг склада. В воротах образовалась пробка из людей и скинутых со штабелей ящиков, мешков и бочонков, но Шарп, активно орудуя прикладом, расчистил себе путь. Какой-то артиллерист попытался ответить ударом на удар, и пришлось дать ему в зубы. Шарп вскарабкался по рассыпавшимся из штабеля мешкам и оказался внутри, где оказалось заметно свободнее.
Он пробрался к дальнему краю склада, где ещё раньше приметил два гружёных фургона, оставленные у деревянной перегородки, отделявшей этот склад от соседнего. Здесь народу было мало, потому что солдат интересовала еда, а не свечи, пуговицы, гвозди или подковы.
В фургоне копался какой-то француз, рассортировывая его содержимое, а рядом уже лежал плотно набитый, вероятно, продуктами мешок. Шарп ударил его по шее прикладом залпового ружья, потом пнул ещё, когда тот упал, и припечатал подошвой ботинка по лицу, заметив, что противник попытался пошевелиться. В мешке оказались сухари, солёная говядина, сыр. Всем им не мешало подкрепиться, и Шарп отложил мешок в сторону, а потом клинком палаша вскрыл два бочонка лампового масла, или, точнее, китового жира, и оно отвратительно завоняло, стекая на днище фургона. В дальнем конце фургона были сложены рулоны ткани, и он пробрался, чтобы пощупать их, надеясь, что это льняное полотно, вытащил два рулона и раскатал их поверх сложенного в фургоне груза.
Шарп спрыгнул наземь, вложил в ножны палаш, потом вскрыл патрон, скрутил фитиль, наполненный порохом, и подсыпал пороха на полку залпового ружья. Он огляделся вокруг. Между штабелями, словно бандиты, рыскали французы. Груда бочонков с ромом раскатилась; завопил солдат, которому при этом переломало ноги. Один из бочонков от удара об пол раскололся, и ром разлился по полу. Какой-то лягушатник взломал другой бочонок топором и зачерпнул оловянной чашкой ром. К нему сразу же присоединились ещё человек двадцать. На Шарпа никто не обращал внимания, и он поднял разряженное залповое ружьё, спустил курок и высеченной кремнём искрой поджёг фитиль. Фитиль сердито зашипел. Шарп подержал его в руке, пока он не разгорелся, как следует, а потом бросил в лужицу лампового масла на дно фургона. Через секунду пламя пыхнуло стеной и охватило внутренность фургона. Шарп подхватил мешок с едой и бросился бежать.
Сначала никто ничего не замечал. Столпившиеся вокруг бочонков с ромом солдаты не обратили никакого внимания на протискивающегося к выходу Шарпа. Но в этот момент вспыхнуло полотно и ярко осветило сумрачную внутренность склада. Кто-то выкрикнул предупреждение, повалил дым, и началась паника. Несколько драгун в воротах отчаянно пытались выполнить приказ и выгнать из склада солдат, разворовывающих драгоценное продовольствие, но волна перепуганных мародёров смела их. Двое упали под ноги обезумевшей толпе, послышались крики и ругательства, потом грохнул выстрел. Дым вдруг повалил клубами; весь фургон охватило пламя. В патронной сумке француза, труп которого остался в фургоне, начали рваться патроны. Горящие клочки бумаги, разлетаясь в стороны, упали в лужу рома, и синие язычки пламени побежали по полу.
Шарп пробивался к выходу в ужасной давке. Он сначала пинками расталкивал французов, потом, решив, что это единственный способ расчистить дорогу, выхватил палаш и начал наносить удары клинком плашмя. Лягушатники расступались, пытаясь огрызаться, но выражение лица Шарпа сразу заставляло их заткнуться. Сзади взорвался маленький бочонок пороха, и огонь полыхнул по всему складу. Паникующие люди столпились в узких проходах между стеллажами, и тогда Шарп вложил палаш в ножны, забросил мешок с продуктами наверх штабеля из ящиков и вскарабкался вслед за ним. Кошки прыснули во все стороны. Под стропилами крыши клубился дым. Шарп перепрыгнул на полуразвалившуюся кучу мешков с мукой, пробежал по ней и скатился на пол. Пригнув голову, он собрал все силы и бросился к двери, топча упавших. Наконец, Шарп вырвался из ворот склада вместе с клубами дыма, крепко сжимая мешок с продуктами, и добрался до дома, где он оставил Харпера и остальных.
– Боже, храни Ирландию! – бормотал Харпер, стоя в дверях и наблюдая творящийся на улице хаос.
Из ворот и разбитого окна под крышей валом валил дым. Обожжённые, кашляющие французы выскакивали из склада наружу. Истошные крики, доносящиеся изнутри, заглушил взрыв бочонков с ромом. Из ворот полыхнуло жаром, словно из огромной печи, огонь заревел, как большая река, несущая воды сквозь ущелье.
– Ваша работа? – спросил Харпер.
– Ага, – выдохнул Шарп, внезапно почувствовавший себя безмерно уставшим и страшно голодным.
Он прошёл в дом, где Висенте и девушки ожидали в маленькой комнатке с иконой святого, держащего в руках крючковатый пастушеский посох.
– Спрячьте нас где-нибудь, Джордж, – попросил Шарп.
– Где сейчас может быть безопасно? – пожал плечами Висенте.
– Где-нибудь подальше отсюда.
Они покинули дом с чёрного хода. Оглянувшись, Шарп увидел, что огонь охватил склад целиком, и уже занялась крыша. На соседних улицах гремели копыта. Видимо, на выручку своим товарищам скакали драгуны, но было слишком поздно.
Пройдя пару переулков, они пересекли улицу, вошли во дворик, где валялись мертвецки пьяные французские солдаты.
– Поднимемся в гору, – решил Висенте, не потому, что верхний город был безопаснее нижнего, просто там был его дом.
Никто не обращал на них внимания. Они были всего лишь одной из многих банд измученных голодных солдат, слоняющихся по улицам, а за их спинами клубились огонь, дым и гнев.
– Что мы ответим, если нас спросят? – спросила Сара у Шарпа.
– Скажете, что мы – голландцы.
– Голландцы?
– В их армии есть голландцы, – пояснил Шарп.
Наверху было немного тише. Здесь квартировали, в основном, кавалеристы, и кое-кто из них пытался прогнать чужих пехотинцев со «своей» территории, но Висенте провёл их по переулку, потом через внутренний дворик, по лестнице и в сад, примыкающий к небольшому дому, который пока был не занят французами.
– Это дом одного профессора богословия, – пояснил Висенте. – И здесь же живут его слуги.
По дороге Шарп видел висящие в дверях некоторых домов мундиры, свидетельствующие о том, что место занято под постой и грабить здесь нельзя. Он тоже снял свой синий мундир и повесил на гвоздь у двери. Это могло сработать. Они поели, жадно раздирая зубами солёное мясо и вгрызаясь в сухари. Шарпу очень хотелось лечь и поспать, но он понимал, что остальные устали не меньше, и потому сказал остальным: