Спасти СССР. Манифестация
Шрифт:
Скоро так оно и случится: не пройдет и года, как дом действительно начнут перестраивать, а факультет вывезут в Петродворец, на свежий воздух и загородные просторы. Странно, но заведению на пользу это не пойдет - лучшее у него уже случилось.
Хотя... Кто теперь это может знать наверняка?
Я скинул куртку в гардеробе, что делил подвал с вычислительным центром факультета и пошел наверх. В разогретом старинными батареями воздухе витал, раздражая обонятельные рецепторы, старый знакомец.
"Это все из-за снега", - понял я.
Это он прокрался сюда на подошвах, разошелся темными лужицами поверх щелястого
Под высокими сводами вдоль длинного узкого коридора гулял негромкий многоголосый шумок - олимпиадники маялись в ожидании. Кто-то кучковался, вспоминая каверзы предыдущих лет, кого-то по последнему кругу накачивали учителя и немногочисленные мамочки-энтузиастки. Большинство же просто слонялось вдоль стен, изучая расписания занятий с таинственно-манящими названиями предметов и стенгазеты курсов.
Я остановился у ближайшей и ознакомился с немудреной виршей:
"Важней, чем функторы и кольца три толстых тома Фихтенгольца".Чуть ниже было еще одно стихотворение:
"Раскинулось поле по модулю пять, Вокруг интегралы стояли. Студент не сумел производную взять, Ему в деканате сказали: Анализ нельзя на арапа сдавать, Профессор тобой не доволен, Изволь теорему Коши доказать Иль будешь с матмеха уволен".Я усмехнулся и двинулся дальше, ища нужную аудиторию.
– Дюха?
– кто-то сильно хлопнул меня по плечу.
Я развернулся, невольно потирая пострадавшую часть тела.
– О, Валдис! Привет.
Бывший одноклассник смотрел на меня сверху вниз с веселым изумлением:
– А ты что тут делаешь?
– Да... Вот... На город прошел, - я развел руками, изображая полное недоумение случившимся.
– Ты?!
– он похлопал белесоватыми ресницами.
– Ну, а что?
– пожал я плечами, - все, кто потолковее, ушли в матшколы после восьмого, а вы ж на город напрямую выходите, по итогам внутришкольных соревнований. Так что на районах у старших не то, что б сплошь Ферма и Гауссы. Я там даже первое место занял, по девятому классу.
Валдис откинул голову и громко заржал в потолок, словно услышал смачный анекдот.
Понимаю. Еще год назад мы сидели за одной партой на математике, и мой уровень того времени он представляет. Звезд с неба не хватает - это еще мягко сказано.
– Да, оскудела без меня земля!
– с оттенком самодовольства констатировал он и попытался повторить свой фирменный фокус с рукопожатием.
"А вот обломись", - мстительно подумал я.
Почти год подкачки для меня даром не прошел: мы немного попыхтели, пытаясь пережать друг друга, потом Валдис недоуменно хмыкнул и отпустил мою кисть.
– Ну ладно, живи, - бросил в легком замешательстве.
– Как сам?
– поинтересовался я, тихонько шевеля ноющими пальцами, - школа новая как?
– Отлично!
– важно кивнул он.
– Теорию множеств
– А... Теория графов, теорема Рамсея. Понятно, - я сладко улыбнулся изумлению Валдиса, - я тоже почитывал.
– Врешь, поди. Ну-ка, сформулируй теорему Рамсея.
– Да все просто, - отмахнулся я, - в океане хаоса всегда плавают зерна порядка. Этот мир устроен так, что полный беспорядок невозможен.
Валдис весело ткнул в меня пальцем:
– Во! Я ж говорю, брешешь. Там, что б ты знал, формулируется так: для любых натуральных чисел любой достаточно большой полный граф...
Я замахал руками:
– Верю, верю! Верю, что знаешь эту формулировку. А теперь просто остановись и подумай, не говорим ли мы об одном и том же разными словами.
Взгляд Валдиса, расфокусировавшись, поплыл. Мне на миг показалось, что я физически ощутил, как его мозг скачком вышел на полную рабочую нагрузку. Прошло секунд пять, и он отмер:
– Так... Ну, в принципе... Да, - подвел он черту под размышлениями, - любая достаточно большая структура обязательно содержит упорядоченную подструктуру. Ты, получается, прав.
– Угу, - кивнул я.
– Вопрос лишь в том, насколько большой должна быть структура, что бы в ней сама собой возникла подструктура определенной организации.
Он впервые посмотрел на меня без смешка, с интересом:
– Это ты хорошее объяснение нашел, нам сложнее дают. Формально.
– Сложно объяснить просто. Просто объяснить сложно.
– Где прочел-то?
– Да... как-то все сам, - соврал я. Или не соврал? Тут уже черт ногу сломит, где мое понимание, а где все еще заимствованное, - а как будет проходить тур, знаешь?
– Все элементарно, - быстро переключился он, - четыре часа на семь задач. Сначала загонят в аудиторию, где будет четыре задачи попроще. Решаешь три или четыре - переходишь в следующую, где три задачи посложнее. За каждую решенную задачу - один бал. Сдаешь листок, решения сразу при тебе проверяют, могут задать уточняющие вопросы.
– Ага...
– протянул я, соображая.
– А сколько на всесоюзную отберут, не знаешь?
– А ты на всесоюзную собрался поехать?
– он опять развеселился, и на мне скрестились заинтересованные взгляды окружающих.
– Ну, уж и помечтать нельзя... Понятно, что будет непросто.
Конечно, я лукавил. Но лишь отчасти. На самом деле не все у меня на районном туре пошло гладко. Впервые я столь явно ткнулся носом в различия между знаниями и умениями. Да, знаю я много. Пожалуй, по общей эрудиции уже обошел профессоров этого почтенного заведения, не говоря уж о глубине проникновения в некоторые специализированные области теории чисел. Однако одно дело знать, а другое - уметь этими знаниями оперировать. На олимпиадах проверяется не начитанность, а умение генерировать нестандартные идеи из простых подручных материалов. А вот здесь у меня было слабое место - моей мысли катастрофически не хватало врожденной изворотливости. А еще сильно мешала та самая обширность знаний. В некоторых задачах я сразу видел решения, но методами, далеко выходящими за курс не только школы, но и института. И львиную долю времени тратил потом на то, чтобы решить их способами, не требующими такого глубокого знания математики. Воистину, многие знания - многие печали.