Спецназ

Штадлер Коос

В связи с этим в конце 1979 года меня отправили в Блумфонтейн для прохождения базового курса воздушно-десантной подготовки в 1-м парашютном батальоне — с шестью бушменами. Мы хорошо подготовились, и к моменту начала курса находились в отличной форме. Время, проведенное в Южной Африке, оказалось для них удивительным опытом, поскольку люди из буша никогда не видели ни высотных зданий, ни лифтов, ни эскалаторов. Для большинства из них в диковинку были асфальтированные дороги, а многочисленные магазины и предприятия казались почти непостижимыми. Всякий раз, когда я брал их с собой в город, нам семерым приходилось браться за руки, чтобы держаться

вместе, особенно при переходе дороги.

Поскольку это был разгар эпохи апартеида, я старался заранее подготовить их к тому, что их ждет. Но даже я был потрясен тем, как обращались с африканцами продавцы магазинов, проводники поездов или просто люди на улице. Не раз мне приходилось вмешиваться и говорить продавцу, что бушмены со мной, и что я хочу купить для них товары. Это было крайне неловко, поскольку расизм был совершенно чужд базе «Омега», и мне было трудно объяснить им, как подобная система может править в нашем обществе.

Курс воздушно-десантной подготовки бушменам не очень понравился. Хотя физически они были исключительно здоровы, они не смогли пройти тяжелую атлетику и силовые упражнения курса ФИЗО — двухнедельной программы физической подготовки, которая являлась отборочным курсом в Парабат. Я был разочарован, поскольку мы все вместе тренировались в «Омеге», и курс физподготовки дался мне легко. У меня даже оставались время и энергия, чтобы проводить вечера с красивыми девушками Блумфонтейна!

В конце концов, четверо бушменов перешли собственно к прыжкам, но, к моему разочарованию, так и не смогли освоить упражнения по приземлению. Только один из них прошел квалификацию, хотя мы часто позволяли остальным прыгать, когда вернулись в Каприви.

По окончании курса мы возвращались в Преторию на поезде. На станции Джермистон нам нужно было пересесть на другой поезд, и я заранее предупредил их, что наш поезд, городской пригородный, остановится всего на несколько секунд, поэтому нам нужно было пересесть как можно быстрее, и не терять времени со своим багажом. Когда подошел поезд, мы стояли наготове на платформе, и как только дверь открылась, я бросил туда свой багаж и багаж бушменов, а затем шагнул на борт. Двое из них последовали за мной, но когда поезд тронулся, они вдруг решили остаться со своими товарищами на платформе и соскочили прежде, чем двери успели закрыться, оставив меня с половиной багажа в поезде. Когда я выглянул в окно, они стояли, обнявшись, на платформе.

Поскольку весь мой багаж был в поезде, у меня не оставалось иного выхода, кроме как остаться. Я очень волновался, так как знал, что бушмены понятия не имеют, куда ехать, а мы не договорились заранее о запасном месте встречи, как это всегда делали. Сойти мне удалось только примерно через четыре станции. Оставив там багаж у другого солдата, ехавшего в Преторию, я сел на ближайший поезд обратно в Джермистон, но там уже не было никаких следов моих товарищей, и, очевидно, их никто не видел.

В подавленном настроении я сел на следующий поезд до Претории. Но, о чудо, вечером, когда поезд подъехал к станции, мои бушмены стояли возле своего багажа, улыбались и махали мне руками. Они даже посмеялись надо мной за то, что я так поздно приехал.

Вернувшись в часть, мы вскоре влились в обычную лагерную рутину: тренировки, ожидание приказа о следующем боевом выходе, а затем подготовка и отработка предстоящих задач. База дорожного строительства в Четто, расположенная примерно в 60 км от «Омеги»,

была идеальным местом для многих наших тренировок, поскольку представляла собой удобный и реальный объект в районе с густой растительностью.

Во время одной из таких тренировок в Четто, которую мы проводили вместе с Ксиватчей Шекамбой, я получил неприятный «звоночек» и урок, который забуду не скоро. Понаблюдав некоторое время за «противником», мы проникли на базу, проползя в темное время суток под двойным проволочным забором, оставив за собой след, такой же «незаметный», как и след бульдозера. Обустроившись под перевернутой инженерной лодкой прямо в центре лагеря, мы наблюдали оттуда за пробуждением базы и даже хихикали, рассматривая из своего уютного укрытия их утреннее построение.

Наше счастливое состояние длилось недолго, потому что вскоре после построения служба безопасности базы обнаружила наше место проникновения и прошла по нашим следам. С криками «Самоволка!» и «Ленивые ублюдки!» следопыты потребовали, чтобы мы вышли из своего укрытия. Вскоре вокруг нас собралось все инженерно-строительное сообщество, и выползать на дневной свет было довольно неловко. Начальник базы сделал вид, что он не знал об учениях, и стал утверждать, что считает нас настоящим врагом и поэтому допустил изрядную долю «рукоприкладства» со стороны своих служащих. Тем не менее, он обеспечил счастливое завершение нашего несчастья, позволил нам подкрепиться в баре лагеря, а затем бесплатно отвез обратно в «Омегу».

В качестве разведывательного подразделения, разведчики 31-го батальона были очень востребованы для сбора разведданных в районах ответственности 20-го (Рунду) и 70-го (Катима Мулило) оперативных секторов. Наша задача заключалась в обнаружении баз и объектов противника в «ближних» зонах, на расстоянии примерно до 60 км вглубь от границы, в то время как спецназовцы разведывательно-диверсионных отрядов должны были выполнять стратегические задачи. Однако это правило соблюдалось лишь отчасти, так как разведчики действовали везде, где в них была необходимость.

Однажды командир заявил мне прямо, что он предпочитает привлекать разведотряд 31-го батальона, а не разведгруппы из разведывательно-диверсионных отрядов, потому что мы постоянно находились на боевых выходах и практически жили в буше. Разведывательные отчеты и донесения, полученные в ходе работы батальонными разведчиками, были подробными и точными. Мы были готовы к боевой работе в любое время и по первому сигналу. Не было никакой суеты по поводу обеспечения, и у нас никогда не было возмутительных требований по поводу рационов, пополнения запасов или помощи со стороны других тыловых служб. Если нужно было сделать какую-то работу, мы просто приступали к ее выполнению.

В первые дни войны вывод разведгрупп на территорию Замбии обычно осуществлялся из Катима Мулило, расположенного на берегу реки Замбези напротив замбийского города Сешеке. На тот момент, в начале 1980 года, президент Кеннет Каунда все еще решительно отрицал наличие в стране лагерей подготовки «борцов за свободу». Следовательно, всякий раз, когда южноафриканские войска проникали на территорию Замбии, весь остальной мир полагал, что мы нападаем на замбийских солдат и гражданских лиц. Положение государства было шатким: будучи членом Содружества, она вынуждена была регулировать свои отношения с Западом, но в то же время ей хотелось сохранить верность различным африканским движениям за независимость.