Список Мадонны
Шрифт:
Начищенные до блеска ботинки кардинала Луиджи Ламбрусчини бесшумно ступали по толстому серому ковру на полу просторного кабинета. Позади него на теплом ветру медленно колыхались серые гардины, развешанные по всей длине комнаты. Даже в эти утренние часы воздух был наполнен теплым ароматом свежескошенной травы. На столе, за которым сидел еще один человек, стояли две пустые чайные чашки и тарелка с белым печеньем с красной прослойкой посередине.
Ламбрусчини прекратил ходить и остановился прямо перед Бернардом Блейком, спокойно смотревшим на него. «Блеск в глазах уже не так заметен», — подумал Ламбрусчини.
— Я смотрю, что вы собрали большой материал. Хорошо. Его святейшество будет доволен. — Он взял одно печенье и принялся задумчиво его жевать. — Второй вопрос. Удовлетворились ли вы тем, что сделано?
Бернард Блейк помедлил с ответом. Когда он начал говорить, голос его был спокоен:
— Боюсь, что новость не очень хорошая, ваше высокопреосвященство. — Он вытер губы салфеткой, поднялся из-за стола и начал ходить по комнате. Ламбрусчини внимательно наблюдал за ним. — Мои поездки не принесли плодов. Я разговаривал со священниками, представлявшимися мне более чем подобострастными скептиками. Я слышал жалобы там, где думал услышать слова страсти. Я видел бессилие там, где ожидал увидеть решимость. — Он умолк, глядя в сторону, но губы его шевелились, будто он хотел сказать что-то еще. Потом он продолжил: — Я был в монастырях, построенных в горах, укрытых облаками и туманом, разум ученых спрятан там под покровами семнадцатого века. Бельгийские и голландские монастыри погрязли в болтовне вольнодумства. На долинах Саксонии я натолкнулся на наших братьев, в страхе бежавших от беспорядков. В Литве монастырские хозяйства находились в таком плачевном состоянии, как и несчастная земля, на которой они построены. Враждебность в Венгрии и беспорядки в наших собственных римских провинциях. Нет лидеров, вокруг только пустота в отсутствие духовности.
— И вы удивлены всем этим, святой отец? — спросил Ламбрусчини, шурша газетой, лежавшей на столе. — А мне казалось, что…
Голос молодого человека зазвучал громче. Если Ламбрусчини и заметил, что его перебили, то не подал виду.
— Когда я был в Святой Сабине, я подружился там с одним монахом. Он был велик телом, прост в намерениях, но благороден духом. Когда он говорил, слушатели собирались, как птицы на зерно. По-моему, люди, подобные Томасу Ривароле, должны войти в ворота дальних монастырей. — Он стукнул ладонью по столу, да так, что задрожала ваза с красными розами. — И ни одной, ваше высокопреосвященство, ни одной души с пылом, равным пылу Риваролы. Не говоря уже о воодушевлении или магии слов. Да, ваше высокопреосвященство. Я был удивлен. Нет, разочарован. — Бернард понурил голову.
Когда заговорил Ламбрусчини, его голос сначала был настолько тихим, что Бернарду пришлось напрячься, чтобы все расслышать.
— На Европу надвигается что-то, что требует перемен. Быстрых, неожиданных, порой даже кровавых. На нашу Церковь смотрят как на врага, и те, кто должны высоко нести ее знамя, клонят головы от страха неизвестности. Быть борцом за дело Церкви в наше время означает быть противником прогресса.
Вы открыли для себя, святой отец, то, что было мне уже известно. Вы сами убедились в безнадежности нашего дела и, как следствие этого, в необходимости решений, являющихся как политическими, так и целесообразными. Теперь вы начнете понимать, почему мои действия, кажущиеся кое-кому такими осторожными, на самом деле определяются реальной необходимостью. Я должен признать, что ваши надежды на духовное возрождение манят меня, и уж вполне определенно, что если кто и сможет разглядеть зерна этого, то это должен быть человек, свободно владеющий языками, политически не закрепощенный, восприимчивый и обладающий своей собственной таинственностью. Короче говоря, вы, святой отец. — Он выразительно раскинул руки. — Именно поэтому я и послал вас, конечно. Ваша неудача просто подтверждает мои опасения. Укрепление мирской власти будет продолжать разрушать власть Церкви. Они пользуются пустотами, образованными нашей собственной апатией.
Бернард Блейк нетерпеливо заметил:
— Тогда мы проиграли, ваше высокопреосвященство.
— Нет, — резко возразил Ламбрусчини.
Сила голоса, с которой кардинал произнес это, заставила Бернарда отшатнуться. Взгляд пожилого человека так поразил Бернарда, что он, против обычая, почувствовал свою уверенность поколебленной.
— Семена возрождения не взойдут сами по себе. Мы должны их посеять и вырастить. Святой отец, мы должны совершить чудо.
— Я не понимаю вас, ваше высокопреосвященство.
— Чудо позволит восстановить веру в нас, если будут созданы правильные условия. Нужно, чтобы Господь сошел на землю защитить Свою Церковь. Вы должны понять тягу человека к чудесам.
Бернард немного подумал, прежде чем ответить:
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Знамение. Проявление божественного вмешательства. Пусть толпа сплотится вокруг духовенства, а уж духовенство тогда, конечно, сможет…
— Абсолютно верно, святой отец. Мы понимаем друг друга. — Лицо Ламбрусчини явно выражало волнение. Он помахал газетой, которую держал в руке перед удивленным Блейком. — Возможно, мы только что нашли наше чудо вот здесь. Насколько мне известно, вы читаете по-норвежски?
Бернард кивнул.
— Прочтите вот это и скажите мне, что вас заинтересует. Это пришло сегодня от одного из наших уважаемых друзей. Этот человек — наш посланник в Швеции. Так случилось, что он знаком с автором статьи и очень хорошо о нем отзывается.
Бернард взял газету, заметив, что она была напечатана в Христиании месяц назад. Под заголовком «Странные явления в Бергене» следовали три колонки, в которых комментировался удивительный случай, произошедший с семнадцатилетней девушкой, которой было видение на лугу за ее домом. Автор сообщал, что описание видения, которое сделала девушка, очень близко к тому, что произошло со святым Домиником, хотя девушка не была католичкой, да, собственно, у нее вообще отсутствовала какая-либо религиозная принадлежность. В заключение автор еще раз обратил внимание на тот факт, что, хотя девушка не была умственно отсталой или неграмотной, она была столь несведущей о Деве Марии, как сам автор не был знаком с заклинанием змей.
Бернард Блейк поднял глаза. Ламбрусчини вопросительно смотрел на него.
— Ну, святой отец, и что вы думаете?
— Это походит на еще один случай, напоминающий историю девочки из Калабрии. Та же основная мысль. Являются женщины, одетые в синее. — Он пожал плечами. — Такое случалось и раньше. — Бернард Блейк бросил газету на стол и повернулся к Ламбрусчини. — Ваше высокопреосвященство, если мы собираемся создать чудо, то давайте постараемся сделать это наиболее плодотворным путем. Потерпите немного, пока я объясню. Когда я путешествовал по Баварии, крестьяне показали мне источник, который, по их словам, обладал лечебной силой. — Блейк заметил во взгляде Ламбрусчини немой вопрос. — Не спешите делать скептические выводы, ваше высокопреосвященство. У этого явления есть реальная основа. Статья, недавно помещенная в одном из французских научных журналов, свидетельствует о том, что некоторые минеральные воды способны снимать и даже лечить мышечные расстройства. — Прежде чем продолжить он внимательно посмотрел на свои пальцы. — Поэтому у нас, кажется, есть некая научная основа для нисхождения божественности. Этот баварский источник может быть плодотворно использован для создания чудес во имя нашей новой духовности. Местность, в которой он находится, в политическом смысле благоприятна, и с правильно выбранными субъектами мы смогли бы не только произвести чудо и подтвердить его существование, но и создать индивидуальное убеждение, которое распространяется, как сорняки в огороде. — Он жестом показал на газету, лежавшую на столе. — С этой скандинавской девушкой мы имеем не более чем причудливые фантазии. Слабоумная женщина-ребенок, крестьянка, такая же пустая, как и корова, которую она доит.
Он сел и с ожиданием посмотрел Ламбрусчини в лицо. Его аргумент был убедителен. Он понимал это. Конечно, он не мог рассказать человеку, стоявшему над ним, о том неприятном чувстве, которое он испытывал, когда речь заходила о женщинах. Ему понадобилась каждая унция решимости, имевшейся у него, чтобы пережить встречу с Марией Бальбони. Нет, о чуде с женщиной не могло идти и речи.
Он вынужден был напрячься, чтобы услышать, что Ламбрусчини заговорил с ним.
— Возможно, вы и правы, святой отец. Но есть и другая сторона вопроса. Лечебная сила минеральной воды не духовна сама по себе. Мы должны будем представить ее чудесные свойства через какую-то личность. Отметьте себе, что это может быть сделано. Но это отнюдь не просто. С другой стороны, ничего не подозревающий живой символ прямого контакта с божественностью уже проявился независимо от того, что мы могли бы придумать. С правильным переводчиком, который мог бы вести ее, эта девушка могла бы стать заместительницей самой Богоматери.
Ответ Бернарда Блейка говорил более о его опасениях, нежели выдавал беспокойство, которое он на самом деле испытывал. Он придал своему голосу уверенность:
— Только если у нее довольно необходимых для этого качеств. Достаточно привлекательности, чтобы соответствовать тому, чего от нее ожидает народ, достаточно простоты, чтобы не понимать этого, и, что самое главное, присутствие таинственной силы, чтобы изменить себя саму. — Он рассмеялся, прежде чем продолжить: — Женщина, одной ногой стоящая на земле, а другой — на небесах. Где же будет ее сознание, ваше высокопреосвященство? Нет, идея с минеральной водой мне более по душе. Здесь все факторы у нас под контролем.