Список Мадонны
Шрифт:
— Нет, но то, что она любит этого ворона, это наверняка. Она не может оставаться здесь. Ее нельзя просто так взять и отпустить в буш. Я не думаю, что она выживет там. Вы должны забрать ее с собой. Они перевели приют для девочек из Сиднея в Парраматту, да? Почему она не может жить там? По крайней мере, за ней бы присматривали, пока… — Пэт замолчал и потянулся за своей трубкой, заставляя Полдинга продолжить разговор.
— Приют. Да. Он больше не в Сиднее. Им руководят хорошие люди. Многие из девочек, которые живут там, в таком же плачевном состоянии, как и это бедное дитя. Ты знаешь, я думаю, что ты прав, Пэт. Мне просто хотелось узнать всю историю полностью. Я считаю, что она представляет собой нечто большее, нежели просто немую або, заблудившуюся в буше.
— А что, если она умеет говорить, святой отец? Что, если мы ошибаемся, принимая ее за простушку? Со временем это может вам открыться.
Теперь, после того как он принял решение, Полдинг немного расслабился. Он встал и заходил по небольшой веранде.
— Как нам ее туда доставить? Она сама не догадается, как правильно сидеть на лошади, и я сомневаюсь, что она захочет сидеть у меня за спиной. Ты должен поехать со мной, Пэт.
Триси кивнул, чем удивил Полдинга, который был готов продолжить убеждать его.
— Да, святой отец. Я поеду. Я вижу, что она доверяет мне, а так она напугается.
— Спасибо, Пэт. Ты хороший человек. — Полдинг встал, собираясь уходить. — Завтра тебе будет удобно? Около девяти? Может, она к этому времени уже исчезнет, — добавил он.
Сначала Пэт не ответил. Он посмотрел за свой огород, туда, где безучастно разгуливала девушка.
— Нет, она будет здесь. — А потом продолжил: — Святой отец, а что делать с ее вороном?
Полдинг задумался всего на секунду.
— Оставь его здесь. Отпусти его. Она не сможет взять его с собой.
Бледно-голубые глаза Триси внезапно стали влажными.
— Но она должна его взять, святой отец. Это ведь единственное, что у нее есть.
Впервые Джон Беде Полдинг не нашелся, что ответить.
Домик Триси стоял немного в стороне от берега реки, укрытый деревьями и кустами. Солнце клонилось к закату, и на зеркально гладкой поверхности воды мелькали золотые отблески, когда Ламар с брызгами заходила в воду и выходила из нее, пока подол ее платья не промок. Она огляделась вокруг. Нигде не было видно камышей, и крик утки не слышался среди голосов, возвещавших о наступлении ночи. Боль из головы все еще не ушла, но странный шум был уже не таким громким. Сегодня Курикута не придет сюда. Их встреча произойдет в другом времени, когда будет сделано много новых следов. Она унеслась в мечтах к своему народу. Туда, в мир духов. Прочь отсюда, вверх, во Время сновидений. Она просила Курикуту вернуть их назад, дать им возможность подняться из ее тотема, выйти из воды там, где росли камыши, и кричала утка, как орел, ящерица, змея, опоссум, вомбат и розовый какаду. Она хихикнула по-девчоночьи и подняла руки над головой, направив свои узкие длинные ладони к приглушенной розоватости, которая пряталась за солнцем. Ящерица! Да! Она попросит Курикуту превратить Нагерну в ящерицу. Она пожалела, что не помнила, любила ли Нагерна ящериц. Но она не могла рассмотреть лица Нагерны, тени плясали у нее перед глазами, скрывая дараги так, что она не могла разглядеть их. У нее заболела голова. Моментально она нащупала ворона рукой. Его перья были теплыми и мягкими, и она долго поглаживала его глянцевую шею, прежде чем вышла из воды и легла в темноте на землю у ганьи человека, глаза которого как цветы, растущие высоко на деревьях, а волосы как трава, выгоревшая на солнце.
Поездка в Парраматту прошла легче, чем предполагал Беде Полдинг. Рядом с Триси девушка не чувствовала себя напряженно. Даже ворон, казалось, не возмущался присутствию краснолицего ирландца. Сначала он посадил ее на лошадь, а когда она уселась, забрался впереди нее, все время разговаривая обычным спокойным тоном, который, казалось, успокаивал ее. Он говорил, что они поедут верхом на лошади туда, где за ней будут ухаживать и где она сможет научиться многим новым вещам. Полдинг был удивлен ее реакцией. Она широко раскрыла глаза и ухватилась за руку Триси. «Боже мой, — думал Полдинг, — она понимает. Она понимает, что он оставит ее там». Триси смеялся, похлопывая девушку по щеке. Он навестит ее, когда будет в Парраматте. Они ехали целый день по хорошо утоптанной дороге через буш, однообразный пейзаж лишь изредка прерывался расчищенными полями и домами поселенцев. Полдинг ощупал пистолеты за поясом. Рейнджеры буша, они могут быть тут. Этим негодяям только и нужно, что забрать у них девушку. Но из буша никто внезапно не выскакивал и не кричал резко «Жизнь или кошелек!», не слышно было и топота скачущих лошадей, не видно отчаянных глаз мужчин, знающих, что, когда их поймают, им не избежать виселицы. Вокруг были слышны только голоса птиц и пение дьявольских цикад. Полдингу хотелось бы, чтобы его паства пела хоть на маленькую толику с тем же удовольствием, как эти цикады. Странно, но он никогда не видел ни одной. Праздно размышляя, он старался представить себе, на что они могли быть похожи.
Триси как мог поддерживал хорошее настроение, он о чем-то говорил, смеялся, показывая на что-то. Вдруг он показал рукой на кукабару со змеей в клюве. Они остановили лошадей и наблюдали, как птица взлетела в небо и бросила рептилию на землю. Повторив это действие несколько раз, она сделала то, на что не способен был ее клюв. Только когда тело змеи было изрядным образом помято, кукабара посчитала, что добычу можно употребить в пищу. В течение всего спектакля Ламар никак не проявила себя. Она не ослабила свою руку, обнимавшую за пояс Триси, а когда тот оглянулся, он увидел, что она даже и не смотрела на кукабару. Она смотрела прямо перед собой своими странными светло-карими глазами, казавшимися пустыми и всевидящими одновременно, постоянно поглаживая левой рукой шею своего ворона с одной стороны.
Женщина небольшого роста, одетая в форму, которая была ей слишком велика, впустила их в приют и проводила в большой общий зал. Матрона Эдвардс подошла к ним позже. Крупная, солидно выглядевшая женщина, внушительный вид которой скрывал мягкую нежную натуру, сочувственно кудахтала и украдкой посматривала на Ламар, пока Полдинг объяснял обстоятельства, которые привели их сюда. Следующим заговорил Триси. Матрона Эдвардс отнеслась к его словам так же доверчиво, как и к словам Полдинга. Она одобрительно кивала, что-то помечая в маленькой черной записной книжке. Ее не нужно было уговаривать принять серебро, предложенное Полдингом на устройство девушки.
Они договорились. Девушка оставалась в приюте на неопределенный срок. До того времени, пока ее можно будет отпустить на поиски работы, или вернуть к ее соплеменникам, если она этого захочет, или поместить ее в дом для умалишенных, если того потребует ее психическое состояние. Поскольку было очевидно, что она не способна была обучаться так, как это было принято в приюте, то ей, возможно, должны были поручаться простые задания. И, конечно, ей позволялось оставить ворона у себя. С условием, что он будет спать вне дома.
Выйдя из приюта, оба человека расстались, пойдя каждый своим путем. Пэт Триси обернулся на прощанье. Он плохо видел девушку, стоявшую перед матроной. Ворон сидел у нее на плече, но вокруг нее было такое ощущение одиночества, словно, кроме нее, никого в мире не существовало. Ему показалось, что он обнаружил тоску в ее рассеянном взгляде, и на какой-то миг ему захотелось вернуться и забрать ее с собой, назад на ферму, к жизни, которая не была такой пугающей, как здесь.
Обычно, когда Полдинг посещал Парраматту, он заглядывал в отель «Генерал Бурк». Там он немного выпивал, обедал, после чего его всегда ждала теплая постель. Но сегодня это отменялось. Он хотел добраться домой, даже если бы ему пришлось ехать всю ночь. Здесь, в церкви, Беде Полдинг облегченно вздохнул, хотя чувство незавершенности все же осталось. Что-то было не так. Должно быть, его беспокоило то, что приют принадлежал протестантам. Да. Наверное, так. Он переведет ее в католический приют сразу же, как организует его. В отличие от Триси, который нес лицо девушки в своей памяти через темноту ночи по тропинкам буша, между упавшими стволами деревьев, Полдинг быстро забыл о ней, как забывают об увядшем цветке, и окунулся в гущу проблем, окружавших его со всех сторон.
К счастью, у матроны Эдвардс была добрая душа. Быстро сделав для себя вывод, что девушка была просто слабоумной, она оставила ее в покое, дав ей возможность бродить вблизи приюта везде, где захочет. В конце концов девушка всегда возвращалась. Даже когда однажды в мае она не вернулась, матрона Эдвардс не обеспокоилась. Она просто посчитала, что Мэри — это было имя, данное девушке в приюте, — просто вернулась назад в буш, в родные места. Но тремя днями позже та как ни в чем не бывало кормила кур на заднем дворе. И вот тогда у матроны Эдвардс появилась идея.