Список
Шрифт:
— Причем тут национальность…
— Я готова предложить тебе гораздо более правдоподобное объяснение. И, что немаловажно, из него можно уяснить, что нам делать дальше. А из твоих умозаключений следует, по-моему, лишь одно: всем надлежит немедленно пасть на колени и молиться.
— Не уверен… Хорошо, расскажи, я слушаю.
— Ну спасибо. Снизошел… Так вот. В тюрьме возник заговор, скорее всего, непосредственно против директора Бакли и, закономерным образом, против всех наиболее преданных ему людей. В чем смысл заговора и в чем его причина — пока не стоит гадать, это просто надо выяснять. Но сам факт такого заговора, по-моему, уже не подлежит сомнению. Чтобы пустить нас по ложному следу, хотя бы на время… а может, устроить и в газетах шумиху, ведь стоит только кому-то из писак пронюхать о списке и посмертной мести — тут начнется столпотворение… была придумана история со списком. Верхушка заговора, скорее всего, среди персонала тюрьмы, а не среди заключенных, но кто-то из заключенных вовлечен. Тот же Нич. Вероятно, его выбрали именно за его нестандартность и странные увлечения, уговорили, чтоб напустить побольше туману, произнести эту речь перед смертью, что-то пообещав…
— Что можно пообещать человеку, который вот-вот покинет сей мир?
— Мало ли… У него ведь есть жена?
Несколько мгновений агенты молчали. Все и впрямь выглядело так логично…
— Кстати, с его женой мы еще не беседовали, — проговорил Молдер.
— Слава Богу, — сказала Скалли. — Кажется, разумные доводы еще не перестали до тебя доходить. Значит, есть надежда на раскрытие дела.
— Как сказать… — уклончиво ответил Молдер. — Но с миссис Мэнли повидаться действительно стоит. Тут ты кругом права.
— Молдер, — с мягкой укоризной в голосе произнесла Скалли. Ей понравилось, что напарник признал свою ошибку, и теперь она была готова отнестись к его заумным построениям вполне снисходительно. — Молдер. Ну подумай сам. Даже если предположить… невероятное. Неужели, если бы тебе дана была возможность пошататься еще сорок дней на земле, среди, так сказать, родных и близких… призовая игра, понимаешь ли, бонус… ты потратил бы это время на то, чтобы кого-то опять мочить? Как будто тебе этого занятия при жизни не хватило?
— В том-то и дело, Скалли, — ответил Молдер и, пряча глаза, поднялся со своего стула. — В том-то и дело.
…Рок бодро отжимался на полу камеры. Он старался следить за своим физическим состоянием, вопреки всякой логике рассчитывая раньше или позже как-то выбраться отсюда на волю, — а там-то уж хилых не терпят. Впрочем, как и здесь. В этом смысле воля и тюрьма не слишком-то отличаются друг от друга; можно даже сказать, совсем не отличаются.
Хотя сейчас стало не до призрачной воли. Хоть куда-то удрать отсюда, пусть в другую тюрьму — лишь бы подальше. Неужели эти фраера из ФБР не купятся? Хреново, если так. Если какому-то здешнему придурку, чтобы запудрить всем мозги, пришло в голову мочить всех, с кем Нич был на ножах, — ' только вопрос времени, когда кишки выпустят и ему, Року. Сваливать, сваливать поскорее!
Охранник застал его врасплох.
— Рок, на выход.
— Куда это?
— После физкультуры от тебя слишком разит. Надо принять душ. Давай-ка руки.
Щелкнули, стиснув запястья, стальные браслеты.
— За что? Нет, я спрашиваю, за что? Какое право…
— Заткнись, ублюдок. С тобой хотят малость потолковать.
— В душевых?
— Именно в душевых. Я же сказал: от тебя слишком разит потом.
В душевых частенько били. И зэки друг друга, и охранники зэков — тех, кто терял разумение и слишком уж выеживался.
— Не пойду!
— Пойдешь.
Конечно, пришлось пойти.
Однако увидев в ярком свете электрических ламп не кого-нибудь, а самого директора тюряги, Рок успокоился. Сэм был славным, незлобивым и даже в каком-то смысле заботливым начальником. Надо быть полным скунсом, чтобы иметь на него зуб просто за то, что он — начальник.
Впрочем, Нич и был полным скунсом.
Сэм Бакли приветливо, хотя и немного свысока смотрел на Рока. Он всегда относился к этому парню с симпатией; насколько это было возможно, конечно, — Рок не бузил, не нагличал, не качал права. Но обстоятельства переменились. Бакли кивнул охраннику, и тот вышел. Но не ушел далеко, а встал у дверей снаружи, внимательно поглядывая то налево, то направо по коридору, — не идет ли кто, кому не стоит здесь сейчас ходить.
— Здравствуй, сынок, — сказал Сэм Бакли.
— Здравствуйте, господин директор…
— Хочу поговорить с тобой по душам. Насчет списка.
— Какого списка? Не знаю я никакого списка!
— Брось, Рок, — голос Сэма Бакли был само добродушие, а сам он был — прям как отец родной. — Слово не воробей. Ты слишком болтлив. Чего же ты теперь скромничаешь? Перед чужаками решил колоться, а своих — сдать?
Кулак у незлобивого и добродушного Сэма Бакли оказался на удивление тяжелый. Яркий электрический свет на мгновение померк перед глазами Рока. Когда Рок пришел в себя, то оказалось, что он лежит на холодном, влажном кафельном полу.
Рок сплюнул кровь. Вместе с нею выплюнулись сразу два выбитых зуба и отчетливо стукнулись о кафель. Пошатываясь, Рок поднялся. Это получилось с трудом — было даже не опереться на стену, руки оставались скованы за спиной. Пол выворачивался из-под ног, как легкая резиновая лодчонка. Рок понял, что дело плохо.
— Ну? — с улыбкой спросил Сэм Бакли. В улыбке не осталось уже никакого добродушия.
— Я… — с трудом начал Рок, но директор прервал его.
— Меня не ты интересуешь, ублюдок. Понял? Не ты! Скажи — я есть в списке? Есть? Говори!
Во второй раз Рок подниматься с пола не стал. Не стоило это дело усилий. С ненавистью глядя на Бакли снизу вверх и еще пытаясь, словно полураздавленный червяк, шевелиться, чтобы лечь поудобнее, он выплюнул очередную порцию настоянных на крови зубов и прошепелявил:
— Вы — номер пятый.
Он знал, что терять ему уже нечего. С неким даже любопытством он вглядывался в изменившееся лицо Бакли, маячившее на фоне ламп где-то высоко-высоко, под потолком.
— Что, — спросил Рок, — теперь знаешь, каково чувствовать себя смертником?
«Добрых начальников не бывает», — успел подумать Рок.
«Хороших зэков не бывает», — подумал Бакли и ударил ногой.
Потом он так и не смог остановиться, пока Рок совсем не перестал кричать и дергаться. Лишь тогда, тяжело дыша и роняя с кончика носа капли пота, Бакли поднял лицо к потолку.
— Поняли?! — хрипло выкрикнул он. Он не мог бы сказать определенно, кого он имеет в виду, — Вы поняли?!
Если это заговор, то пусть те, кто в нем участвует, знают, что шутить я не намерен.