Сталин: арктический щит

Жуков Юрий Николаевич

Исходя и опираясь на устоявшуюся практику, 10 ноября 1929 года ВЦИК и СНК РСФСР приняли совместное постановление, касавшееся положения только в западной части советского сектора Арктики. Управление островами Северного Ледовитого океана — Новая Земля, Колгуев, Вайгач, Франца-Иосифа, Матвеева в административном и экономическом отношении возложили на Северный краевой исполнительный комитет… На территории островов следовало образовать островные советы и назначить поселковых уполномоченных¹⁴.

Нетрудно заметить, что указанные в постановлении территории не только находились в западной части советского сектора Арктики, но и имели население: ненцев-оленеводов и русских промышленников на Новой

Земле, Колгуеве, Вайгаче, острове Матвеева, полярников — на Земле Франца-Иосифа. Правовое положение островов Врангеля и Геральд продолжало регулироваться старым постановлением от 10 июня 1926 года с единственной коррективой: местный уполномоченный был переименован в начальника островов. Вне сложившегося юридического поля оставалась лишь Северная Земля. Не только не имевшая хотя бы ученых-зимовщиков, но даже еще и не нанесенная полностью на карту, об истинных размерах и расположении которой никто не догадывался.

И все же постановление от 10 ноября пришлось довольно скоро подкорректировать. Причиной тому послужило служебное письмо, направленное 29 августа А.М. Коллонтай замнаркому по иностранным делам М.М. Литвинову. Александра Михайловна сообщала: «Из намеков в прессе и на основании настроения рыбопромышленных кругов можно предположить, что норвежцы пошли бы на признание нашего суверенитета над Землею Франца-Иосифа при условии сохранения за норвежцами права свободного лова в наших территориальных водах, окружающих Землю Франца-Иосифа. Норвежцы опасаются больше всего, что установление нашего суверенитета над Землею Франца-Иосифа отзовется неблагоприятно на зверобойном промысле и заставит «платить» за право концессии в тех водах, где они издавна свободно промышляли»¹⁵.

Явно стремясь избежать каких-либо осложнений в районе архипелага, советское руководство поспешило по рекомендации НКИД распространить систему управления, определенную для Врангеля, и на Землю Франца-Иосифа. 30 января 1930 года ВЦМК и СНК РСФСР постановили: «Возложить административное и хозяйственное управление островами Франца-Иосифа… на начальника острова»¹⁶. Права и обязанности его определила инструкция, утвержденная Северным крайисполкомом 18 марта. Причину перемен она обосновала «оторванностью Земли Франца-Иосифа, отсутствием регулярной связи с материком». Потому и вменяла начальнику «следить за посещением берегов иностранными судами, требовать у них разрешения на посещение берегов островов и не допускать производства товарообмена между промышленниками и иностранцами». Вместе с тем начальник должен был выполнять «постановления по охране общественного порядка, личной и имущественной безопасности граждан»¹⁷.

Несмотря на бесспорные значительные успехи, уже достигнутые Арктической комиссией, в ее деятельности стал нарастать кризис. Кризис, вызываемый ошибками, заложенными при ее создании.

Ведь ни в постановлении от 31 июля 1928 года, ни в иных правительственных актах так и не сформулировали конкретную общую задачу комиссии. Не объяснили тем, кого предстояло регулярно собирать на ее заседаниях, ради чего должен быть подготовлен пятилетний план научно-исследовательских работ. А сами по себе ученые, к тому же весьма разнообразной специализации, представители большинства учреждений и организаций при всем своем желании так и не смогли догадаться, чего же от них ждут. Не поняли практически все, за исключением самого С.С. Каменева и служивших в управлениях ВВС, Морских сил РККА, в Осоавиахиме. Только они четко уяснили собственную задачу: защитить территориальную целостность страны, включая в данном случае всю полярную область; обеспечить оборону на арктическом направлении всеми возможными средствами.

Сам Каменев, в силу своего положения, лучше других ощущая хотя и медленное, но неуклонное нарастание взаимного недопонимания

среди членов комиссии, счел, что порождено оно чисто организационными недостатками. Существованием, по его мнению, слишком большого числа институтов, занимающихся проблемами Арктики. Да к тому же подчиненных различным ведомствам, от Академии наук до Наркомторга СССР и ВСНХ СССР. И потому прежде всего счел необходимым консолидировать деятельность специалистов хотя бы с помощью чисто бюрократических решений.

Первый шаг в этом направлении, казалось, сделало постановление СНК СССР от 29 марта 1929 года об образовании Комитета по объединению научно-исследовательских работ в северных морях с академиком Н.М. Книповичем во главе. Но вскоре С.С. Каменеву пришлось отказаться от так и не начавшего работать комитета. Задуматься об иной форме организации тех институтов, от которых и зависело выполнение последнего поручения Арктической комиссии, данного Совнаркомом.

2 января 1930 года Каменев решил посоветоваться со своим старым советчиком Е.П. Вороновым: «Мне кажется, — писал он, — что назрел момент, когда некоторые из разрозненных институтов, имеющих своей задачей проработку арктических вопросов, должны быть теперь объединены. В частности, несомненно, полезным было бы объединить Институт Севера с Плавморнином, а также с научными организациями в Мурманске (биологическая станция) и Архангельске. На мой взгляд, работу этих организаций надо строго координировать и объединять, этим только внесется известная планомерность и полезность работы…

Если бы была принята мысль о необходимости объединить все эти институты, то мне кажется, что во главе объединенного следовало бы поставить О.Ю. Шмидта. Работа этих организаций большая, интересная и имеющая большое экономическое значение, почему использовать тов. Шмидта на этой работе было бы не жаль»¹⁸.

Е.П. Воронов признал доводы С.С. Каменева справедливыми. Довольно быстро добился слияния Плавморнина и Мурманской биостанции с созданным тогда же Институтом океанографии (ГОИН). Но потерпел поражение при первой же попытке ликвидировать Институт по изучению Севера. Слишком уж крепко держался Р.Л. Самойлович за свою высокую должность, за пост директора. Не захотел уступать его никому.

В феврале 1931 года Арктическая комиссия все же получила пятилетний план научно-исследовательских работ. План, отражавший, как и предвидел Каменев, совсем не то, что ожидало от ученых правительство, а иное. Надежды их на финансовую поддержку со стороны государства собственных идей и нужд. Обширный, изложенный на пятидесяти двух машинописных страницах, резюме которого ответственный за его подготовку А.Е. Ферсман сумел выразить коротко и понятно.

Начал вице-президент Академии наук с откровенного предупреждения, как бы сводящего на нет все последующее: «Фактически его (плана. — Прим. авт.) осуществление, вероятно, потребует не менее десяти лет и крупного финансового напряжения. На основе означенной пятилетки может быть и должен быть для каждого начинания проработан пятилетний план научных исследований во всех разделах основных проблем, а именно: метеорологических и аэрологических; геологических и геоморфологических; географических; гидрологических, гидробиологических и батиметрических; биологических, промысловых и проч.».

После такой неутешительной преамбулы А.Е. Ферсман счел необходимым перейти к не менее значимому. Указать на то, от чего, по общему мнению всех ученых, полностью зависели не столько сами исследования, сколько возможность их планирования. Как наиважнейшие, подлежащие первоочередному финансированию государством, назвал создание сети полярных станций, постройку судна ледового класса новейшей конструкции, постройку или приобретение дирижабля. И, исходя из безусловного признания справедливости подобных условий, расписал работы по годам.