Сталкер-югенд
Шрифт:
Стрелки ударили на опережение, отправляя свинцовое смертельное облако.
...Хапа отпрыгнул назад, в самую гущу людей. Рыкая и воя, кромсал плоть и кость когтями, рвал клыками. Живым снарядом протаранил колонну в обратном порядке. Свалил крепкого мужика, загрыз беременную бабу, что коршун прошелся по стайке детишек...
Варуша подловил убийцу на короткую очередь. Тварь закувыркалась по песку и даже подыхая тянулась к очередной жертве.
– Рты не разевайте!
– проорал Богуш.
Запоздалое предупреждение. Ход колонны сбился. Хаотичная
– Зажигай факела!
– скомандовал Варуша.
Наемнику не секрет, твари огня нисколько не бояться, но этого не знают люди. С огнем беглецам будет спокойней.
Закрепленные на шестах резанные покрышки занялись гореть. Вонь и чад. Но ничего более долго горящего не подыскать. Бензин и несколько галлонов керосина, Варуша приказал беречь.
Отбили еще несколько нападений. В хвосте колонны. Невозмутимый Варуша поразился, как за такое короткое время можно подобное учинить. Зрительно на дорогу упала авиабомба. Тридцать метров круга одни покойники. В голове движения своя беда. Встречные волны пагов выплеснулись из канав, и встретились, накрыли с двух сторон. Столь же быстро схлынули, сопровождаемые выстрелами и криками. То, что осталось не воспринималось людьми и животными. Обглоданные в единый миг до кости останки.
Следя за живым противником прозевали хитрость. Участок дороги изрыт норами и канавами. Итог задержка. Несколько лошадей и людей повредили ноги, рассыпали добра.
Удирать не на чем будет, - ругался Варуша. Очевидно же, единственный способ спасти малую часть людей, посадить верхом. Остальным уповать на удачу. Сколько ей потребуется трем тысячам человек?
К скале прибыли уже после заката.
– Свезло, - вздохнул кто-то рядом, уставший и напуганный.
В везение Варуша никогда особо не верил. В последние дни вообще прибывал в сомнениях, есть ли такое. В чем имел еще раз убедиться. Кенты решили кинуть публику и удрать на трех фургонах. Скинув тряпье и лишний груз, погнали в ночь, насвистывая и подстегивая приморенных лошадей. Их встретили через полкилометра. Хапа выпрыгнув из канавы буквально снес лошадь первой повозки. Транспорт, ткнувшись дышлами в землю, опрокинулся. В кучу малу, калеча ноги врезалась вторая повозка. Третья успела сбавить в ход. Одного мгновения статичности хватило начать атаку. Кенты не отбились. В лагерь, таща за собой оборванную упряжь, вернулась одна из лошадок.
– Жалко скотину, - повздыхал Варуша.
Богуш его сожаления понял.
Определили женщин и детишек. К ним и обозу приставили в охранение стрелков. Типа старого Грега. Тот еще вояка. Больше рассказывать да пердеть, чем стрелять может. Но для успокоения бабьего царства сгодится. Пока Богуш управлялся с тылом, Варуша организовывал оборону. Расставлял людей, обустраивал огневые точки, прятал в траве емкости с бензином и самодельным пирогелем.
– Не вздумайте идолы без дела пальнуть!
– предупреждал он стрелков, указывая приметы и вешки.
– Что скажешь?
– опять прицепился Богуш. Не к кому ему цепляться. Сынов бог дал... хорошие парни, но домашние. Принеси-подай. Ни подраться, ни поеб...ся талантов нету. Мамку больше слушали, чем его. Богуш помянул покойную жену. Добром помянул. Достойная женщина. Многое вынесла, во многом ему помогла, многое ему простила. На последние редкие жены способные. Она смогла. Простить.
– Ничего не скажу, - жевал Варуша хлеб с колбасой.
– Жру пока. А вот поем тогда...
– Тогда двигая челюстями..., - поторопил его Богуш. Если людей не подгонять и не напоминать с чьей руки едят и пьют, жди худого. Не помнят людишки добра. Не помнят. Взять того же Варушу. Давно ли поднялся, а уже на равных беседует, мнение свое имеет. И не боится с этим мнением наперед лезть.
– А ты не торопи. И сам не торопись. Отдыхай. Побегаем еще.
– Не накаркай.
– Каркай не каркай, а как говорил Паха.... Водился у меня знакомец, Пахой кликали. Так он и говорил, шкурой чувствую.
– И где он, знакомец?
– Досталось ему крепко. В Речном. Слыхал? Фермеры его поднимали. Раз не объявился.... А парняга - золото. Уж он точно бы придумал способ из дерьма выбраться.
– Что же не уберегся раз такой умный?
– Уберегся? Ты тасмана видел?
– Ну, видел.
– Ну, видел, это ты у бабы дырку. А тасман это тасман. В ножи взял.
– Тасмана?
– Его самого. Так что чую. Потому, если успею, то часок храпану. Есть у меня одна мыслишка.
– Какая это?
– А такая. Раньше утра говорить о ней, смысла не вижу.
Мыслишка у Варуши правильная. Баб и детишек на лошадок посадить, сопровождение выделить и вперед. Сомнение только, поддержат ли.
Пожрав, Варуша завалился спать. В пол уха слушая ночь. Кто-то чистил оружие. Кто-то бродил от костра к костру. Фыркали тревожно лошади. Ни как не могли угомониться дети. Под кем-то душевно охали.
Нервничает народишко, - думалось Варуше в дреме.
Пальба началась внезапно. То в россыпь, то дружно. Оно собственно так и происходит. Никто целься! пли! не орет. Слева пулемет перекрывал вой атаки. Бухнула граната. Лагерь загомонил, засуетился.
– Поспишь тут с вами, сволотой, - живо поднялся Варуша.
Приминая траву, из темноты к свету костров неслись белоглазые, рядом с ними мелькали силуэты поменьше - гоминиды и хапы, некоторые и вовсе стелились очень низко - не разобрать кто. Опытный глаз Варуши приметил тасманов. Псов не много, три - четыре. Редкая тварь. Но живучая...
Зверь с наскока, всей грудью ударил в повозку, развали борт, изодрал в хлам тент. Стрелков что в повозке сидели выгнал и положил ударами смертоносных когтей, последнему выдрал бок с куском ребер. На одиночные попадания не реагиовал, от очереди высоко подпрыгнул, низко приземлившись на лапы, поскакал мячиком гуще схваток.