Сталкер-югенд
Шрифт:
– И как Паха такого прибрал?
– спросил Варуша, засаживая три по одному из ОВЛ*. Штука хорошая. Бьет любо дорого за два километра, жаль одиночными.
Первый достался белоглазому что подавил пулеметное гнездо. Люди там живы и потому быстро восстановили плотность огня. Вторую вкатил хапа прыгнувшего на бог весть откуда взявшегося пацаненка с отцовской м16. Третья досталась тасману. В нос. Всю морду разворотила.
Вскоре пришлось поменять винтовку на более производительный калаш. Гоминида он успел снять в прыжке. Изрешетил от головы
Из ночного боя много не упомнишь. Света мало, суматохи много. Стрельба, выкрики. Мертвые враги, мертвые свои. Шагнешь в сторону, и накроет тьмой, как из памяти вычеркнет.
Атаку отбили. Народу полегло предостаточно. В большой плюс можно засчитать еще одного тасмана. Попала шальная пуля в бидон с пирогелем, окатило зверюгу и сгорел заживо, не успев добежать до первого рубежа. Но вот те, что успели дел натворили. От них, пожалуй, больше всего и досталось.
– Ранены?
– тронул за Варуша плечо поникшего Богуша. ,,Амператор нервно тянул папиросу.
– Никки... младший...
Варуша даже не пошел глядеть на мертвого. Тасман раненых не оставляет. Исключения единичны. Никки, пятнадцати летнему подростку, не повезло. Он не из их числа.
– Сочувствую.
– Ни хуя ты не сочувствуешь!
– отшвырнул окурок Богуш и тут же засмолил второй.
– Тогда понимаю вашу скорбь.
– Ни хуя ты не понимаешь!
– сдерживая кашель заводился ,,амператор.
– Можешь сказать, кого ты потерял, чтобы сочувствовать. Папашу? Ты его сам застрелил. Мать?
Варуша мотнул головой.
– Её и не помню. Но судя по тому, что на родителя я нисколько не похож, женщина была исключительно самостоятельная.
– Тогда кого?
– сорвался на крик Богуш.
Проорется, соображать начнет, - спокоен Варуша.
Гусятнику ли щадить страдающего отца? Профессия такая. Привыкаешь терять. Наверное, потому ни с чем и не с кем серьезно не связываешься. Все временно. И чувства, и дружба, и жизнь.
– Шлюшку одну.
– Шлюшку?
– не понял Богуш. Как можно сравнивать гибель его сына со смертью какой-то шлюхи. Да их в городе пятьсот на тысячу. Каждая вторая подрабатывает передком.
– Именно. Рожать от меня вздумала.
– И что? Родила?
– Не смогла. Пришлось пристрелить.
– У тебя какой другой рецепт есть?
– горько вздохнул Богуш.
– Кроме как пристрелить.
– Есть. Но он не такой действенный, - осклабился Варуша.
Про шлюху не врал. Правда, пристрелил по другой причине. И лучше про то не вспоминать...
– С первой волной справились. Отстоим вторую, считай живы. Кто останутся.
– рассуждал Варуша отвлечь Богуша.
– Они придут. Темнота их союзник.
Был бы Головач..., - пожалел Варуша об отсутствии боевого командира.
Инспектируя позиции, он все больше убеждался в обоснованности своих подозрений. Было над чем поломать голову, над чем подумать. Времени только не было.
– Богуш! Там это..., - прилетел из ночи посыльный.
Коппель?
– Варуша сразу не признал бывшего соратника. Крепко же его...
– Оставь, некогда мне. С сыном прощаюсь, - отмахнулся Богуш.
– Алекс там... отходит....
Богуш кинулся бежать, грузно переваливаясь с ноги на ногу. Варуша не хотел идти, но пришлось.
Юноша лежал на плаще, зажимая живот.
– Ну-ка, парень, - подсел Варуша, осторожно убирая руки с раны. Такого не доводилось видеть. Будто кто-то вырезал в брюшине круг. Не просто пырнул, а именно вырезал. Как консервную банку вскрыл.
– Лихо тебя паренек уделали.
– Врача сюда! Живо!
– забегал вокруг Богуш.
Никто не пошевелился. Вольно ему врача требовать. Сам же отказался принять в обоз. Взнос мал.
– Видел кто?
– спросили Варуша Алекса и остальных, рассматривая порезанные в лапшу (самое точное название) внутренности. Ни один доктор не заштопает такое.
– Что делать?
– срывающимся голосом спросил Богуш.
– Делать что?
– Что делать? Да как обычно, - поднялся Варуша.
– Это облегчит, - он достал и подкурил ,,дирижабль.
– А это, - протянул нанимателю пистолет, - избавит от лишних мук.
От лишней волокиты - вот что хотел сказать гусятник. Его поняли.
– Ты спятил? Ты спятил? Ты соображаешь своей тупой башкой?
– орал Богуш, замахиваясь на наемника.
– Ты... Ты...
– А вы говорите, не пойму? Очень даже. Помните? Про шлюху.
Богуш сник, он не признавал правоты наемника. Он бы не признал ничьей правоты, только как это поможет сыну. Не поможет. Уповать на бога? Глупо. Если всю сознательную жизнь вспоминал о нем только в мате, то сейчас к чему?
Варуша неуверен, в состоянии ли Богуш прикончить отпрыска. Так и так ведь загнется. Скорее всего неспособен. А он? Запросто. Чего мучить? Лишний час... полчаса ничего не изменят и ничего не прибавят. Хорошая эпитафия украшает камень, но не покойника.
– На-ка, хлебни, - Богуш попробовал влить в рот раненного коньяк из фляжки. Настоящий коньяк. Из того безвременья, когда его еще выпускали, ценили и восхищались. Нынче атрибут престижа. Высшая марка. Высший шик. Показатель положения...