Старый английский барон
Шрифт:
Русский переводчик как будто нащупывает одну из самых слабых сторон книги Рив, свойственную, между прочим, и всему готическому роману. Любовная интрига, связанная с положительным героем, как и сам «идеальный» тип этого героя, отличается здесь необыкновенной вялостью и бесцветностью. Это будет характерно в дальнейшем даже для романов В. Скотта, преобразовавшего традицию.
И Лубьянович, подобно тому как он берет из арсенала «кладбищенской элегии» свое пейзажное описание, обращается в поисках драматизирующих средств к авантюрному и сентиментальному романам. Он дает мотивировку взаимной склонности молодых людей: «Эмма одолжена была жизнию Едмунду, которую он спас с опасностию своея» [261] . Он вводит отсутствовавший в подлиннике популярнейший мотив брака по принуждению родителей: барон Фиц-Оуэн собирается выдать дочь за Уэнлока, и этот брак грозит навсегда разлучить влюбленных [262] . Та же традиция авантюрно-сентиментального романа подсказывает Лубьяновичу понимание «страсти» как целостного, непротиворечивого и неразвивающегося душевного состояния, лишенного оттенков и градаций и прорывающегося в критических ситуациях: при виде возвращающегося Эдмунда Эмма «слезами и воплем обнаружила тайну сердца своего»; [263] в разговоре с братом она, «предавшись одним токмо душевным к любезному Едмунду чувствованиям, призналась брату в страсти своей» [264]
261
Лубьянович. С. 34; ср.: «Il est vrai, qu’un service accidentel qu’elle en avoit recu, l’avoit dispos'ee en sa faveur» («Действительно, он расположил ее к себе благодаря случайной услуге, которую ей оказал». — La Place. P. 38 (32)).
262
См.: Лубьянович. С. 149—151. У Лапласа барон впервые с негодованием узнает о намерении Уэнлока сделаться его зятем: «Lui, mon gendre! — s’'ecria le baron. — A-t-il jamais d^u s’en flatter! M’en a-t-il jamais t'emoign'e quelque espoir?» («Он, моим зятем? — вскричал барон. — Ему никогда не следовало обольщаться на сей счет! Разве он когда-нибудь говорил мне, что питает какую-то надежду?» — La Place. P. 201 (154)) и т. д.
263
Лубьянович. С. 196.
264
Там же. С. 126.
265
Там же. С. 109.
Первый русский перевод готического романа оказывается, таким образом, довольно знаменательным эпизодом в истории русских литературных связей конца XVIII века. Роман Клары Рив был избран как дидактико-моралистическое повествование в числе других изданий, соответствовавших масонской программе этического совершенствования. Литературное задание — внешние признаки стилизованности, а быть может, и сам фантастический элемент — было принято масоном-переводчиком, так как неожиданно сближало роман с преданиями, обрядностью и даже самой мистико-философской основой учения. Такое чтение привело к перемещению акцентов, неизбежно сказавшемуся на переводе.
Но если бы дело было только в этом, перевод книги Клары Рив был бы фактом прежде всего истории общественных идей. Он стал фактом истории литературы, ибо литературная проблематика романа Рив, пусть не осознанная до конца и значительно переосмысленная, вошла вместе с ним и в русскую литературу как первый предвестник «готической волны» 1810-х годов. Традиционный авантюрный роман обогащался новыми ситуациями и темами и самыми первоначальными элементами нового, романтического стиля. И в этом отношении перевод Лубьяновича представляет для нас первостепенный, хотя главным образом отрицательный интерес. Через художественную систему авантюрного просветительского романа в русскую литературу могли проникнуть ситуации, общие контуры характеров, мотивы, традиционные для одного из главных жанров европейской преромантической литературы. Этого оказывалось достаточно для массовой литературы и массового читателя; сквозь призму авантюрного романа будут смотреть на готический роман русские переводчики и критики спустя десятилетие. Психологическую же разработку характеров и ситуаций, философскую проблематику, тщательно разработанную технику тайн, намеков, «атмосферы», наконец, подтекст и многоплановость повествования, — всего этого уже не могла вместить традиция авантюрного романа — да и, более того, традиция просветительской прозы. Указанные художественные достижения готической литературы были восприняты другими, литературно более перспективными течениями преромантического периода, во главе которых в эти годы становится Карамзин, усваивавший и преломлявший в своей творческой практике именно эти стилистические и эстетические открытия готического романа.
Примечания
Роман Клары Рив впервые был издан в 1777 году под названием «Поборник добродетели: Готическая повесть» («The Champion of Virtue: A Gothic Story»). Он был напечатан в Колчестере Уильямом Кеймером без указания имени автора и представлен читателю как перевод старинного английского сочинения, повествующего о подлинных событиях. Основной текст предваряло «Обращение к читателю», в котором излагались взгляды Рив на готический жанр и на принципы изображения сверхъестественного в современной литературе и которое вместе с тем выполняло мистифицирующую функцию. В этом обращении, написанном от лица анонимного редактора-переводчика, в частности, говорилось: «‹…› один мой друг владел манускриптом, написанным на древнеанглийском языке и содержащим историю, которая, ‹…› будь она изложена современным языком, могла бы развлечь тех, кому доставляют удовольствие рассказы подобного рода. Поэтому с разрешения моего друга мною были переписаны или, точнее, переведены некоторые страницы этой рукописи» [ Reeve C.The Champion of Virtue (1777) // Varieties of Female Gothic: In 6 vol. / Gen. ed. Gary Kelly. L.: Pickering & Chatto, 2002. Vol. 1: Enlightenment Gothic and Terror Gothic. P. 7; далее это издание обозначается как: Reeve 2002).
Вскоре после выхода в свет первого издания писательница, при непосредственном участии своей подруги миссис Марты Бриджен (1736—1785), внесла ряд стилистических изменений в текст романа и затем продала права на публикацию лондонскому издателю Эдварду Дилли (1732—1779) за 10 фунтов стерлингов. В 1778 году братья Эдвард и Чарлз (1739—1807) Дилли выпустили второе издание книги, на титульном листе которого значились имя автора и новое, ставшее окончательным заглавие — «Старый английский барон: Готическая повесть» («The Old English Baron: A Gothic Story»). Вышеупомянутое «Обращение к читателю» трансформировалось здесь в текстуально близкое ему «Предуведомление», где К. Рив, отказавшись от установки на мистификацию, дала краткую характеристику изменений, которым подвергся в новом издании первоначальный текст. В том же году «Старый английский барон» был переиздан и затем неоднократно перепечатывался, иногда под одной обложкой с «Замком Отранто» (1764) предшественника Рив в готическом жанре Горация Уолпола (1717—1797) [266] .
266
Подробный перечень изданий романа Рив см. в изд.: Summers M.A Gothic Bibliography. N.Y.: Russell and Russell, 1964. P. 271, 449—450.
Спустя десятилетие после выхода в свет первоначального варианта роман появился во французском переводе Пьера Антуана де Лапласа (1707—1793) под названием «Старый английский барон, или Отмщенные привидения: Готическая повесть, переделанная с английского оригинала миссис ( sic!) Клары Рив М. Д. Л. П. (мсье де Лапласом. — Ред.)» («Le Vieux Baron anglois, ou les Revenans veng'es: Histoire gothique, imit'ee de l’anglois de Mistriss Clara Reeve, par M. D. L. P. (de la Place. — Ред.)», 1787).
Перевод Г. И. Бушковой, публикуемый в настоящем томе, осуществлен по изд.: Reeve C.The Old English Baron: A Gothic Story / Ed. with an Introduction by James Trainer. L.; N.Y.; Toronto: Oxford University Press, 1967, — которое воспроизводит текст лондонского издания 1778 года. Посвящение миссис Бриджен, впервые появившееся в издании 1780 года, также переведено по указанному оксфордскому изданию 1967 года.
Нижеследующий комментарий предлагает читателю необходимые пояснения историко-политических, географических, культурных и бытовых реалий, встречающихся в тексте. Следует учесть, что приуроченность действия к первой половине XV века имеет в «Старом английском бароне» весьма условный характер, а упоминаемые Рив подлинные исторические имена и события не всегда являются принципиально важными для развития сюжета элементами повествования. Об этом свидетельствуют неточности в датировках и расхождения во временных указаниях, затрудняющие установление непротиворечивой хронологии событий романа. Тем не менее в нижеследующих примечаниях предпринята попытка ввести единую систему счета времени в повествовании и по возможности полно охарактеризовать исторический контекст происходящих с героями книги событий. Комментарий, основанный на подобных принципах, прилагается к «Старому английскому барону» впервые. Вместе с тем в предлагаемых примечаниях учтены краткие пояснения Джеймса Трейнера к тексту романа в оксфордском издании 1967 года, примечания Джеймса Уотта к новейшему критическому изданию книги (см.: Reeve C.The Old English Baron / Ed. by James Trainer, with an Introduction and Notes by James Watt. Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 2003. P. 141—144) и примечания Гэри Келли к недавней републикации «Поборника добродетели» (см.: Reeve 2002: 239—242).
В первом издании романа за названием «Поборник добродетели: Готическая повесть» следовал эпиграф из «Послания к Пизонам», более известного под названием «Наука поэзии» (19—14 до н. э.; ст. 338), римского поэта Квинта Горация Флакка (65—8 до н. э.): «Ficta voluptatis causa sint proxima veris» («Если ты что вымышляешь, будь в вымысле к истине близок». Пер. М. Дмитриева). Предваряя повествование этой цитатой, Клара Рив, вероятно, скрыто полемизировала с Уолполом и его «Замком Отранто»: второе издание (1765) этой книги было снабжено подзаголовком «Готическая повесть», программным предисловием, смело утверждавшим художественную ценность фантастически-неправдоподобного, и развивавшим эту идею эпиграфом из «Науки поэзии» (ст. 7—9), в котором сатирические строки Горация «Книга, где образы все бессвязны, как бред у больного, | И от макушки до пят ничто не сливается в цельный | Облик» (Пер. М. Л. Гаспарова) изменены следующим образом: «…[книга] вымыслов полна, однако ж | Вся, от макушки до пят, согласована в образ единый» ( Уолпол Г.Замок Отранто: Готическая повесть / Пер. В. Е. Шора. СПб.: Азбука-классика, 2011. С. 42; далее это издание обозначается как: Уолпол 2011). В противовес уолполовской апологии свободной авторской фантазии эпиграф, выбранный Кларой Рив, утверждал необходимость п р а в д о п о д о б н о г о вымысла. Полемическое содержание этого эпиграфа (изъятого, впрочем, из текста издания 1778 года и последующих переизданий книги) развивается в «Предуведомлении» к роману, которое по ряду позиций отчетливо противопоставлено предисловию-манифесту Уолпола ко второму изданию «Замка Отранто». Подробнее о соотношении эстетических программ двух книг см. в статье С. А. Антонова, наст. изд.
Очерк шотландского романиста, поэта и литературного критика Вальтера Скотта (1771—1832) о Кларе Рив впервые был напечатан в 1823 году в качестве предисловия к публикации «Старого английского барона» в пятом томе десятитомной «Баллантайновской библиотеки романистов» («Ballantyne’s Novelists’ Library») — книжной серии, которая выпускалась в Лондоне в 1821—1824 годах при участии эдинбургской издательской фирмы Джеймса (1772—1833) и Джона (1774—1821) Баллантайнов. Скотт был основным коммерческим партнером этой фирмы, а также являлся постоянным автором, инициатором и участником целого ряда ее изданий — в том числе составителем и редактором «Библиотеки романистов». Наряду с романом Рив в пятый том серии вошли произведения Лоренса Стерна, Оливера Голдсмита, Самюэла Джонсона, Генри Маккензи и Горация Уолпола, которым также были предпосланы предисловия Скотта. Позднее все вступительные очерки из «Баллантайновской библиотеки» были опубликованы — без ведома автора — отдельной книгой, которая получила название «Жизнеописания романистов» (см.: Lives of the Novelists: In 2 vol. P.: Galignani, 1825), приобрела широкую известность и неоднократно переиздавалась.
В настоящем издании очерк Скотта о Рив впервые публикуется в переводе на русский язык. Перевод выполнен по тексту издания: The Miscellaneous Prose Works of Sir Walter Scott: [In 7 vol.]. P.: Baudry’s European Library, 1837. Vol. 3: Biographical Memoirs of Eminent Novelists. P. 174—180. При подготовке комментария были учтены краткие примечания Й. Уильямса к публикации очерка в издании: Sir Walter Scott on Novelists and Fiction / Ed. by Ioan Williams. L.: Routedge & Kegan Paul, 1968. P. 469, — а также материалы и выводы ряда работ, специально посвященных литературной критике Скотта: Ball М.Sir Walter Scott as a Critic of Literature. N.Y.: The Columbia University Press, 1907; Boatright M. C.Scott’s Theory and Practice Concerning the Use of the Supernatural in Prose Fiction in Relation of the Chronology of the Waverley Novels // The Publications of the Modem Language Association of America. 1935. Vol. 50. № 1. P. 235—261; Клименко Е. И.История и теория литературы в сочинениях Вальтера Скотта // Клименко Е. И.Традиция и новаторство в английской литературе. Л.: Изд-во ЛГУ, 1961. С. 16—69. Следует отметить, что в очерке о Рив Скотт повторяет и развивает многие суждения, высказанные им ранее в предисловии к «Замку Отранто» (это предисловие впервые было напечатано еще в 1811 году в эдинбургском издании книги Уолпола, осуществленном Скоттом совместно с Джеймсом Баллантайном, а в 1823 году в значительно расширенном виде переиздано в пятом томе «Баллантайновской библиотеки романистов» — под одной обложкой с комментируемым очерком). С другой стороны, многие идеи, намеченные здесь, позднее были развиты Скоттом в эссе об английской писательнице Анне Радклиф (1764—1823), помещенном в десятом томе «Баллантайновской библиотеки» (1824), и в программной статье «О сверхъестественном в литературе и, в частности, о сочинениях Эрнста Теодора Вильгельма Гофмана», опубликованной в журнале «Форейн куотерли ревью» в июле 1827 года. Созданные соответственно до и после очерка о Рив, эти критические работы составляют с ним общий идейно-тематический контекст, образуют единую линию авторских размышлений; в нижеследующих примечаниях русские переводы этих сочинений Скотта привлекаются в качестве сопоставительного материала.