Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Кавелин Леонид

Исполнив поручение, я просил игумена показать мне их церковь. Надобно было со двора спускаться вниз по нескольким ступеням. Церковь продолговатой формы, алтарь обращен на восток, темный и отделен от остальной части храма глухой перегородкой, служащей иконостасом, украшенным, как и у коптов, деревянною наборною мозаикою, перемешанною с перламутром и костью. Вход в алтарь через одни царские двери. На престоле под покровом доска в виде бруса мерою в пол-локтя длины и четверти полторы ширины (заменяющая антиминс); кроме сего на престоле лежал небольшой деревянный четвероконечный крест и еще какая-то точеная из дерева фигурка (о назначении которой дознаться не мог). Солея около иконостаса отделяется от остальной части храма замкнутою со всех сторон сквозною деревянною решеткою. Евангелие печатано в Лондоне (издание Английского Библейского Общества); остальные богослужебные книги писаны на пергамене. На иконостасе в беспорядке развешаны разные иконы, некоторые старинного греческого письма, другие армянского. А на том месте, где у нас помещается обычно образ Христа Спасителя, поставлено изображение Его, писанное бывшим иеромонахом Русской Духовной Миссии (ныне епископ) о. Феофаном. На южной стене две больших иконы греческого письма: одна изображает Спаса Вседержителя, сидящего на престоле, а по углам символические изображения четырех Евангелистов; другая – святого Архангела Михаила. Для женщин отгорожена решеткою западная часть храма. Между этою церковью и коптскою, расположенною рядом с нею, в темном коридоре, в нише за решеткою, поставлен образ Божией Матери Кесарийской; пред оным теплится неугасимая лампада. Когда мы проходили этим коридором, мимо иконы, то застали неподвижно стоящего пред нею абиссинца, закутанного в белое покрывало, перекинутое через плечо. Не раз в последствии времени случалось мне встречать подобные же фигуры абиссинцев, с кротким, как бы страдальческим выражением лица, стоящих на молитве, в разных местах храма Святого Гроба, особенно же на Голгофе. Прислонясь к какой-либо колонне, они стоят неподвижно по нескольку часов сряду, походя более на припаянную к колонне кариатиду, нежели на живое существо; удивляясь их терпению, молча проходил я мимо их, стараясь не замечать их, дабы не помешать их сосредоточенной молитве, и жалея в душе, что столь кроткие и бедные овцы Христова стада силою обстоятельств оставлены блуждать вне Истинной Церкви; это достойно сожаления тем более, что они чувствуют свое духовное сиротство и заметно ищут общения с православными, для которого пока главную преграду составляет взаимное незнание языка. Некоторые из иноков саввинской лавры еще помнят то время, когда в братстве их постоянно были по одному и по два абиссинца, что и дало возможность некоторым из любознательных иноков ознакомиться с разговорным абиссинским языком. Таков был нынешний настоятель саввинской лавры о. архимандрит Иоасаф; по ревности своей к православной вере, он не раз порывался идти в абиссинию на проповедь слова Божия, но был удержан от сего силою обстоятельств, ибо Провидение готовило его служить духовным нуждам своих православных собратий – иерусалимских христиан, которым он светит доселе светом своих иноческих подвигов и мудростью духовных советов. Три раза он достигал Каира с целью проникнуть оттуда на проповедь в Абиссинию, но каждый раз встречал к тому неодолимые препятствия; последний раз, заболев смертельно в Каире, выздоровел лишь тогда, когда дал обет возвратиться в свою обитель и пребывать в ней неисходно.

В заключение скажем, что абиссинцев в Иерусалиме сорок человек (в том числе тринадцать женщин); в числе их живет один бывший придворный царя Феодора, отличающийся от других красным плащом и белою повязкою на чалме, старик лет шестидесяти. Они получают некоторое вспомоществование от своих единоверцев, но по поводу междуусобий, терзающих постоянно это несчастное государство, вспоможения эти, постепенно оскудевая, в последнее время и совсем было прекратились. Приезд в Иерусалим их наследного принца, снова оживил надежды этой бедной общины. Турки, требующие от всех имеющих с ними дело прежде всего денег, на не могущих поддержать свои права ежегодными взносами смотрят с презрением. Так, однажды в мою бытность в Иерусалиме паша посадил в тюрьму абиссинского игумена за то, что кто-то из его паствы праздновал свадьбу с музыкой, а это почему-то не всем дозволено. Но на сей раз благовременное предстательство о нем нашего епископа ускорило его освобождение.

В саду абиссинского подворья, на восточной его стороне, примыкающей к месту, приобретенному нами у коптов, есть небольшое двухэтажное здание, выстроенное в недавнее время (в 1860-х годах) для приема поклонников их нации. В том же саду одно из старых деревьев все обвешано лоскутами из разноцветных материй; очевидно, что они придают этому дереву какое-либо религиозное значение.

Сириане (яковиты)

Сириане (яковиты) – последователи евтихианства из жителей Сирии; название яковитов они получили от Иакова Занзала, Едесского епископа в 541 г. Ныне их Патриарх имеет свою резиденцию в Кара-Амиде (Диарбекире). Яковиты имеют в Святом Граде свой монастырь, церковь коего, по преданию, построена на месте дома святого евангелиста Марка; дом этот упоминается в Деяниях апостольских: в нем по вознесении Господнем собирались апостолы на молитву; сюда-то и направил свои стопы святой апостол Петр, будучи чудесно изведен из темницы Ангелом. Монастырь сирианский расположен недалеко от армянского на пути к нему от древних железных врат, что также подтверждает справедливость предания о месте сего монастыря.

При первом посещении сей древней обители нашею миссиею епископ сирийский, узнав, что мы прошли прямо в церковь, вышел к нам навстречу; он человек лет пятидесяти, с проседью, глаза умные, живые; одет в рясу коричневого цвета, одинакового покроя с греческой; полукафтанье подпоясано широким цветным кушаком; на голове камилавка, обвитая черною повязкой, подобно тому как у православных арабских священников. Церковь небольшая, но украшена очень благолепно. Главный алтарь на возвышении, открытый, как в церквах армянских. На нем стоит древняя икона греческого письма, по преданию, одна из тех, кои писаны святым евангелистом Лукою. В южной части храма у стены устроена сень и престол, а посреди храма купель, закрытая серебряною крышкою. По преданию, в этой купели крестили первых христиан. У той же стены ближе к главному престолу сделана другая сень и престол, на месте, где, по преданию, сидела матерь Божия во время собрания здесь апостолов на молитву. Над престолом икона, изображающая сие событие. На противуположной стороне (северной) в нише, род шкапа, где хранятся богослужебные книги. По моей просьбе епископ показал нам рукописные их книги на древнем сирском языке: два Евангелия в четвертую долю листа в серебряном окладе, писанные на пергамене. По словам епископа, они относятся к отдаленной древности. Из церкви, по приглашению епископа, должны были посетить его. Когда мы вошли в его приемные покои (архондарик), уже застали его сидящим на полу на ковре, а как дивана в комнате не было, то пришлось поневоле и нам последовать примеру хозяина, что по непривычке было очень неудобно. Перед ним стоял низменный столик, на котором лежало несколько книг; на полках, расположенных по стене, и на одном из окон тоже книги и все рукописные. Он показал нам некоторые, называя толкованием на Св. Писание. Тут же были двое молодых людей из его клира; он показал нам труды одного из них (краснописца) – рукопись, написанную мелким и красивым почерком. Епископ достал из стола Евангелие миниатюрного размера, писанное донельзя мелким шрифтом, которое, по его словам, написано за 1100 лет, что означено надписью на книге, равно как и то, кто и где писал эту рукопись. По его словам, другая подобная древняя рукопись послана была их Патриархом в дар покойному государю императору; так как это сведение сообщалось при официальном визите, то любопытно было бы знать, правда ли это и где и у кого находится этот подарок? В заключение всего наш любознательный хозяин достал из того же стола сверток, накатанный на палку, на котором изображено, как принимали и встречали его их индейские единоверцы в Малабаре. Тут изображена сперва его высадка на берег и почетная встреча; потом – как несли его на носилках; впереди шел хор туземной музыки; конвой стрелял непрерывно из пушечек и ружей; наконец изображено прибытие гостя к храму, который по внешнему виду походит на обычную индейскую пагоду, отличаясь от ней лишь крестом.

Сириане имеют в храме Святого Гроба свой престол, который находится в нижней галерее, окружающей кувуклию (часовню) Святого Гроба, против коптской часовни, пристроенной, как известно, к западной наружной стене кувуклии. На второй (верхней) галерее есть и келья, принадлежащая сирианам, но они, по своей бедности, уступили ее армянам; постоянно в храме не живут; службу на своем престоле отправляют изредка, пользуясь отверзением врат храма для других вероисповеданий. Клир их епископа состоит не более как из 10 человек, да и те с трудом имеют насущное пропитание от своих поклонников, посещающих от времени до времени Святой Град.

Латины (католики)

Францисканская миссия в Иерусалиме. – Ее история. – Латинский Патриарх Валерга, его отношение к консулам католических держав и францисканам. – Заведения францискан в Палестине. – Латинские богомольцы. – Загородный замок Валерги. – Греко-униатский Патриарх. – Рыцари Гроба Господня.

Католики в Святом Граде обычно называются латинами. Говоря о них, православные греки и арабы никогда не употребляют слово «католик», считая это название также неправильно присвоенным ими, как нашими раскольниками название старообрядцев; греки употребляют слово: «католики», в применении к латинам в ином значении, – произнося его раздельно, они говорят: като-лики, что значит в переводе с греческого: «прочь, волки!»

Представителями латинских интересов в Иерусалиме после крестовых походов и до нашего времени были исключительно францискане, прибывшие, по словам историков их ордена, в Святой Град босыми и с крестом в руках, в то самое время как рыцари, овладевшие им с помощью огня и меча, вынуждены были теми же самыми средствами оставить его. Франциск из Асизи (город Неаполитанского королевства) в 1219 году высадился в Птолемаиде (нынешней Акре) в сопровождении двенадцати монахов основанного им ордена, и основал королевство, несравненно сильнейшее королевства Готфрида Бульонского. Умирая, он оставил множество учеников в Акре и Иерусалиме. Те и другие нашли смерть: одни в храме Гроба Господня, другие в Птолемаиде в 1291 году. Таким образом началась францисканская миссия в Палестине. В том же году пало латинское государство в Палестине, а с ним и незаконный Латинский Патриархат Иерусалимский и его четыре архиепископства – в Кесарии, Назарете, Караке и Тире – и девять епископий: в Лидде, Хевроне, Бейруте, Птолемаиде, Сидоне, Панее, Севастии, Тивериаде и в Синае – и множество монастырей женских и мужских, которые густою сетью оцепили всю Святую Землю с целью отторгнуть от православия ее древнее достояние. Ученики Франциска (почитаемого Латинскою Церковью за святого) спешили заступить место изгнанных крестоносцев и в 1299 году получили некоторые права. Турки, по внешним регулам их ордена принимая их за дервишей, оказывали им некоторое внимание, уступили им жилище на Сионе и позволили нескольким человекам пребывать и в храме Гроба Господня. Папа Климент, внимательный, как и все Папы, ко всем частным усилиям последователей своей религии и не скупившийся на благословение всего, что служит к расширению папского влияния, подтвердил их духовные права особой буллой 1342 года. Санха, супруга сицилийского короля Роберта, приказала построить на горе Сионе прекрасный монастырь и пожертвовала на его содержание двенадцать монахов и трех братий. Вот краткая история утверждения францискан в Иерусалиме. Нельзя не отдать им справедливости, что они преследовали свою цель с терпением и искусством, несмотря на многие неудачи и препятствия, общие для всех христиан. Так, в 1368 году турки вырезали их поголовно. Новая колония из братии того же ордена заступила место убиенных. Турки убили четырех из них в 1391 году. В 1482 году убили Иоанна Калабрийского, монаха Сионского монастыря, а в 1537 году собрали всех их и заперли частью в Дамаске, частью в замке Пизанском в Иерусалиме. Католический паломник писатель Шатобриан собрал порядочный список францискан, сделавшихся жертвою своей привязанности к Святой Земле. В 1551 году под предлогом, что гора Сион командует над городом и всякое здание на нем могло бы послужить христианам для нападения на оный, равно как и потому, что не следует, чтобы «псы гяуры» владели гробом Давида, к которому турки питают большое уважение, – францискан выгнали из Сионского монастыря. Предание о гробе Давида на горе Сион служило лишь видимым предлогом для овладения монастырем; церковь его немедленно обращена в мечеть, а монастырь заняли сантоны.

По другим преданиям, изгнание францискан из Сионского монастыря приписывают проискам жидов в отмщение за то, что латины не пустили одного из них на поклонение ко гробу Давидову; оскорбленный таким отказом, богатый еврей поклялся отмстить латинам и, поехав в Константинополь, ценою золота купил их изгнание из заветного святилища.

Однако францискан не выгнали вовсе из города: турки взамен отнятого у них на Сионе монастыря, уступили им за небольшую сумму церковь и монастырь Спасителя, который прежде принадлежал грузинам, как и многие другие иерусалимские монастыри, и по обеднении грузин пришел в запустение. В то время искусственно возбужденный в западной Европе жар к завоеванию Св. мест уже охладел и никто из западных государей и не думал о Святых местах. Карл IX царствовал во Франции, Елизавета в Англии, Фердинанд I в Германии, а Солиман II в Константинополе. Реформация мстила латинству в Европе за его гнёт умственный и религиозный: целые области одна за другой отпадали от уз, скреплявших их с папским троном. Но таково свойство папства во все периоды его истории: в то время когда ему рубят одну голову, у него растет другая. В то время как папство теряло в Европе, францискане, не требуя от святого отца ничего другого, кроме благословения на вся и имея его, повидимому забытые всеми, кроме Испании и отчасти Неаполя, трудились усердно над расширением власти папской на Востоке: стерегли Святой Гроб, соединяли воедино свое рассеянное по Палестине стадо, утверждали его в религии, строили церкви и монастыри и с течением времени, когда о них вспомнила наконец политика, приготовили сильный элемент, если не для преобладания, то для уравновешения латинян с православием.

Только в начале XVII века Франция впервые вспомнила о праве своего протекторства над Святыми местами – титул, который признала так называемая столица апостольская – Рим за Людовиком XIV, но которого исключительность не была признана никогда ни европейскими державами, ни даже Оттоманскою Портою. И хотя дух XVIII столетия и наступившая вследствие оного французская революция снова отвратили внимание от вопроса о Святых местах, но латинские монахи продолжали постоянно пользоваться этим протекторством, употребляя его то как угрозу, то как протест против православной греческой общины, поддерживаемой влиянием России. Впрочем, влияние России, которому французские писатели приписывают в вопросе о Святых местах слишком много с целью уменьшить заслуги греков, ограничивалось по большей части лишь денежною помощью, и то не от правительства, а, как и ныне, посредством частной благотворительности собираемою. Францискане, почти оставленные Франциею в XVIII столетии относительно политической и денежной поддержки (ибо, по словам их писателей, Франция почти со времени Людовика XV не посылала им ни людей, ни денег), в то же время продолжали получать поддержку от других католических держав: Австрии, Испании и Неаполя. Такое положение дел продолжалось до 1849 года. Восточная война изменила его вовсе: нота, поданная французским посланником в Константинополе в конце 1849 или в начале 1850 года, вызвала так называемый вопрос о Святых местах, который, составляя лишь часть доселе не разрешенного восточного вопроса, имеет значение более политическое, нежели религиозное, и не трудно предвидеть, что срок его разрешения, сколько ни стараются по-видимому отдалить его, приближается. Рим давно уже предвидел это и на восстановление в Иерусалиме Патриархата (возникшего при крестоносцах и окончившегося вместе с их изгнанием) можно смотреть как на духовное средство к разрешению вопроса о Святых местах. Не трудно догадаться, что побуждением к восстановлению Патриархата со стороны Папы было желание объединить и слить в одно целое влияние государств католических в Палестине, а поставлением своего представителя устранить всякий антагонизм между католиками, усилить их согласием и сильнее подкрепить их общие интересы. Но последствия не соответствовали ожиданиям. Столь восхваляемый своими и чужими Иерусалимский Латинский Патриарх понял свою миссию не с той стороны, что зависит от его личного характера. При замечательном уме, способностях и научном образовании (он знает несколько восточных языков и вполне приготовлен к настоящему служению прежними опытами миссионерского служения), он обладает непомерным честолюбием, которое не дает ему покоя и побуждает к действиям, которые противоречат дальновидным расчетам столицы апостольской. Удивляться нечему, – недаром же сказано: уловляет Бог хитрых в лукавстве их, а хитрее монсеньора Валерги в Святом Граде трудно найти человека. Как истинный иезуит, он не устает применять их коренное правило: «разделяй и царствуй» – для утверждения своего личного влияния, пользуясь для применения его несогласиями между собою католических держав. Франция не желает поступиться для мира ни одной из своих привилегий, прежде добытых; так, например, в храме Гроба Господня только один французский консул имеет кресло (при богослужении), а консулы других католических держав не могут иметь их в том же самом (переднем) ряду; далее, все возникающие в Иерусалиме человеколюбивые учреждения должны носить название учреждений французских, хотя бы средства к их поддержанию доставляли и другие католические державы и т. д. А через это происходит постоянное соперничество между консулами французским и австрийским. Так, граф Пиццомани (австрийский консул) никогда не бывает при служении у Гроба Господня и в церкви Бичевания, чтобы не сидеть позади французского консула де Баррера. Нежелание австрийского правительства, чтобы жертвуемые им на благотворительные заведения суммы шли во славу, ежели не на помощь той стране, которая сама меньше всех участвует в денежных пособиях, заставило австрийского консула действовать отдельно.

Вообще же австрийцы жалуются, что Латинский Патриарх со времени своего поступления на это место оказывает явно свои симпатии к Франции и дает ей во всем первенство. А французы с своей стороны полагают, что этому так и быть следует. Таким образом возник в латинской среде вопрос о Иерусалимском Патриархате, имеющий, как и все вопросы на свете, своих защитников и противников, другая сторона которого, сторона материальная, еще несравненно запутаннее. Положение Латинского Патриарха в Иерусалиме требует, чтобы он мог иметь в своем распоряжении значительные суммы для поддержания своего громкого титула как перед другими вероисповеданиями, так и перед турками. А как столица апостольская, благословляя своего питомца Валергу на вся в честь и славу папства, положительно объявила ему, что снабжать его нужными для сего деньгами не может, то он и нашелся вынужденным испросить себе у Папы благословение пользоваться из казны францисканских монастырей Святой Земли, которые, как известно, сами содержатся ежегодными милостынными подаяниями Австрии, Испании и Неаполя.