Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Кавелин Леонид

Пользуясь временем отдыха, прежде обозрения монастыря расскажем вкратце жизнь его святого основателя. Преподобный Савва был родом из Каппадокии; он происходил от знаменитых родителей. На восьмом году своей жизни он ушел в монастырь и там упражнялся во всех спасительных и благопотребных обучениях. Уже в эти лета первой молодости он прославился благочестием и видимым покровительством ему Божественной благодати. На восемнадцатом году своей жизни он прибыл в Иерусалим и, привлекаемый славою преподобного Евфимия, хотел вступить в его лавру, но по молодости его лет преподобный Евфимий отослал его в монастырь своего ученика Феоктиста; это было в половине V века. Двенадцать лет провел он под руководством преподобного Феоктиста и служил примером для других. Позже преподобный Евфимий позволил ему проводить пустынное житие в пещере недалеко от монастыря; в течение пяти дней он не выходил никуда из пещеры, проводил время в посте и молитве и плел в день по пяти пальмовых кошниц, а в субботу рано приходил в монастырь с кошами и там с братиею присутствовал при церковной службе и подкреплялся горячею пищею, а в воскресенье вечером снова возвращался в свою пещеру, и таким образом провел пять лет. Видимое постоянство и успех в пустыннической и монашеской жизни привлекли к нему великую любовь всех славных благочестием пустынников, а в особенности великого аввы Евфимия, который в это время брал его с собою в пустыню для препровождения в ней сорокадневного поста. Таким-то способом и так долго, состоя под руководством известных отцов и наставников, возрастал он в добродетели, возвышая свой дух от земного к небесному; это был, как называл его преподобный Евфимий, «молодой старец», ибо действительно украшала его седина духовной мудрости. По смерти великого Евфимия он пробыл в безмолвии четыре года около Иордана, а потом пришел в эту самую пустыню и недалеко от Плачевной юдоли на каменной горе, где была башня императрицы Евдокии, проводил целую ночь на молитве, и в это время беседующий с Богом пустынник имел видение светлого Ангела, который показал ему юдоль плачевную и пещеру на восточной стороне ее и в ней приказал ему поселиться. С рассветом дня Савва вступил в каменное ущелье и с большим трудом достиг до указанной ему пещеры, потому что доступ к ней по причине крутой скалы был труден. Сначала он кормился здесь одними зелиями, которые росли по скалам в окрестностях пещеры, но потом четыре сарацина (араба), которые открыли его жилище, стали приносить ему хлеб, сыр и смоквы. Так прожил он пять лет совершенно один в святом богомыслии. Между тем слава его жизни и чудес, которыми Бог благоволил прославить верного раба своего, привлекла к нему много благочестивых людей, которые желали единственно того, чтобы посвятить себя Богу под его руководством. Савва всех охотно принимал, назначая прибывающему пещеру, и вскоре собралось около него до семидесяти учеников, между которыми много было мужей, просиявших потом благочестием и основавших разные обители. Братия постоянно умножались и число их возросло до ста пятидесяти человек; тогда на противоположном берегу юдоли построили несколько хижин, разбросанных на скале, и небольшую церковь на сухом потоке, и все это названо лаврою. Молва о стольких пустынниках под начальством святого наставника быстро разошлась в самые дальние страны; отовсюду приходили сюда для молитвы и совета духовного и делали щедрые пожертвования, на которые позднее воздвигнута была церковь и другие здания лавры. Патриарх Иерусалимский Саллюстий освятил жилище пустынников и возвел преподобного Савву в сан священства. В то же время по смерти родителей преподобного Саввы ему досталось богатое наследство, которое он употребил на милостыню убогим и украшение лавры. Господь Бог для испытания слуги своего и чтобы распространить в других странах иноческие обители, которые бы светили людям светом веры и добрых дел, попустил преподобному Савве разные искушения, по причине которых он должен был временно оставить свою лавру, ища убежища в других местах. Таким образом основались славные некогда монастыри недалеко от Скифополя и Никополя. Сверх того вблизи своей лавры он основал еще монастырьки: Кастель, Схоларию, Тептастом, новую лавру и многие другие с больницами и странноприимницами для поклонников. Но между всеми этими монастырями преимущественно блистала лавра юдоли Плача, называемая «Великою лаврою», и одна только имела честь носить имя своего святого основателя. В защищении православия против евтихиан он был деятельным участником. Вся империя восточная отдавала ему дань глубочайшего почтения и удивления. Эти высокие стены и башни его лавры, которые доселе удивляют поклонников, построены иждивением императора Юстиниана, охотно повергавшего весь свой блеск у ног святого старца. Когда преподобный Савва по просьбе Иерусалимского Патриарха, посетил Константинополь для ходатайства за утесняемых, император Юстиниан встал с своего престола и вышел навстречу пустыннику. Удовлетворив его просьбу, он сверх того дал ему позволение устроить в Иерусалиме больницу для поклонников Святого Гроба и обнести лавру стеною, которая могла бы служить ей защитою от нападения варваров.

После этого путешествия еще довольно пожил святой старец, но наконец заболел смертельно, и когда Иерусалимский Патриарх Петр навестил больного, он застал старца, гласу которого все покорялось, в темной пещере, на бедном твердом ложе и лишенного всяких удобств; пред ним лежало лишь несколько стручков и немного полуизгнивших смокв. Но как велика была сила духа при таковом убожестве! Преподобный умер 94 лет; это был муж дивной доброты и простоты, исполненный даров Божией благодати и известный даром чудотворений, а его любовь ко всем была чиста и искренна.

Тотчас по входе внутрь лавры вы увидите небольшой выложенный каменными плитами двор, а среди этого двора стоит каменная восьмигранная часовня с куполом, – это гроб преподобного Саввы. Но мощи его, как мы сказали, увезены крестоносцами в Венецию. Это святотатство поражает невольно: тот, который был так привязан отеческою любовью к своей лавре, что почти умирая уже приказал перенести себя из Иерусалима в пустыню из опасения, чтобы не быть погребенным в каком-нибудь другом месте, по смерти был святотатственно выкраден из своего родного гнезда. В часовне нет никаких особых украшений; над гробницею икона, изображающая погребение преподобного, совершаемое Патриархом Петром со всем иерусалимским клиром и сонмом пустынножителей. На стенах изображены замечательнейшие из отцов пустыни Святого Града, современных преподобному Савве: Евфимий великий и преподобный Феоктист, Феодосий киновиарх, духовный друг Саввы, преподобный Герасим Иорданский, и позднейшие отцы лавры: Иоанн Дамаскин, Иоанн Молчальник, преподобный Аркадий и Иоанн и отец их по плоти преподобный Ксенофонт. Окрест часовни обширное подземелье, служащее усыпальницею обитателям лавры древним и новым; сход в него через люк или отверстие, заложенное камнем с железным кольцом и замурованное известью. Отверстие это отмуровывается лишь тогда, когда понадобится спустить туда усопшего. Он кладется на один из каменных одров, находящихся в усыпальнице, и остается на этом месте до тех пор, пока потребуется открыть вход для нового покойника; тогда, если тело прежнего уже истлело, кости омывают по чину и складывают в особый закром, находящийся в углу той же усыпальницы, а череп помещается на полке в ряду других. Прекрасна мысль помещения детей вокруг могилы их общего отца и молитвенника за них у престола Отца небесного!

Со всех сторон этого двора тянутся здания. Прямо напротив часовни высится довольно большой соборный храм с куполом (построенный при императоре Юстиниане и реставрированный при Иоанне Кантакузене). Внутри все просто и скромно, но размерами своими храм громко напоминает венценосного строителя. Иконостас резной с позолотою в приличных местах, походит на иконостас Вифлеемского собора, из которого, как говорит предание, он и был перенесен сюда на время, когда завладели Вифлеемским храмом совершенно латины, после чего и остался здесь навсегда; на карнизе верхнего яруса весьма искусно сделаны драконы, держащие в пастях круглые клеймы с иконами. Местные иконы русского иконного письма, принесены из Москвы постриженником Саввинской лавры русским иноком отцом Продромом (предтеча). Стены все расписаны, но слишком пестро и ярко; на правой стороне от входа в церковь есть ход в небольшую монастырскую церковную библиотеку, в которой хранятся избранные из главной монастырской библиотеки (в Юстиниановой башне) рукописи и книги; между первыми показывают несколько писанных рукою свят Иоанна Дамаскина; не ручаемся за справедливость этого сказания, но уже одно имя великого отца Церкви исполняет благоговением, напоминая о незабвенных трудах его. Алтарь своим простором и освещением соответствует величине храма; в северном отделении его просторная ризница, в которой покажут вам дары нашего незабвенного московского архипастыря митрополита Филарета, имя которого с глубоким уважением произносится на востоке, как неусыпного стража чистоты церковного учения и благоустройства и щедрого благотворителя восточных церквей и обителей. Рядом с соборным храмом на северной стороне его находится обширный притвор, в котором совершаются домашние богослужения в те дни, когда не положено совершать Литургии по чину лавры. Над этим притвором построен архондарик для упокоения почетных посетителей обители; южные окна его обращены внутрь храма, и потому можно оттуда удобно слышать и видеть совершаемую в оном службу.

В правую сторону от часовни Пр. Саввы (стоя лицом к ущелью или юдоли) увидите другую, меньшую церковь пещерную с двумя престолами; это та великая пещера, которая пред построением главного храма служила единственною церковью, устроенною еще самим преподобным Саввою. Он жил в пещере на противоположной стороне потока или ущелья (восточной), и однажды ночью ходил по юдоли и тихо воспевал псалмы Давидовы, а между тем на другом берегу юдоли, над самой крутизною ее, выступил огненный столб дивного блеска. Святой Савва, не прерывая молитвы, долго стоял и смотрел на чудесное явление; с наступлением дня все исчезло; когда же он пошел для обозрения места, над которым видел столб, то обрел богозданную пещеру, как бы иссеченную в скале совершенно в виде храма; здесь-то он и устроил первую церковь и возносил вместе с собравшейся к нему братиею молитвы Господу Богу. В приделе этой пещерной церкви, углубленном в скалу, на южной стороне оного, находится особое отделение ее: за железною решеткою сложены груды черепов и костей святых отцов лавры, избиенных в разные времена от неверных. Несколько черепов положены на выступе окна для чествования поклонникам.

До нас дошло обширное описание разных утеснений, понесенных в течение веков этою славною лаврою. Персы в 614 году напали на лавру и долго мучили иноков, думая, что иноки скрывают от них большие сокровища; наконец, потеряв надежду овладеть мнимыми богатствами, сорока четырем инокам отсекли главы на одном камне, а кельи их ограбили и разорили. Позже, в 792 году, во время управления монастырем игумена Василия, сарацины также ради сокровищ, которых не было, замучили двадцать иноков. Впрочем, под владычеством арабов христианские монастыри еще продолжали кое-как существовать, но после покорения Палестины турками при султане Селиме II, упали совершенно. Однако еще и в царствование этого султана было в пустыне Святого Града, по сказанию одного из западных паломников того времени (князя Радзивилла), до 1000 иноков, которые, следуя восточному обычаю, однажды пришли с своими бедными дарами поздравлять нового санджака или иерусалимского градоначальника. Увидевши такое большое число людей в одинаковой одежде и узнавши, что это христианские пустынники, санджак признал множество их небезопасным для себя и, отобравши из них двадцать человек, которых отослал в лавру, остальных приказал умертвить немилосердно. Что касается до самого факта, то это дело очень возможное, но Радзивилл ошибается, относя 1000 монахов к этой лавре, потому что в ней никогда не было их столь много, в самые цветущие времена число их едва достигало до 200 человек. Вероятно, в указанном случае и из других окрестных монастырей собрались иноки под предводительством настоятеля монастрыря Св. Саввы, как начальной обители, для поздравления санджака.

В юго-восточном углу церковного двора есть еще несколько пещер, иссеченных в натуральной скале, высящейся над рукотворными зданиями лавры и как бы нависшей над ними. Часть этих пещер называется пещерою Святых мучеников, с закопченными от дыма сводами, в память задушенных здесь дымом иноков лавры. В одно из своих вторжений в лавру сарацины загнали в эти пещеры монахов столько, сколько могли собрать, и, разложивши в ней огонь из влажного тростника, старались томлением дыма принудить их выдать им мнимые сокровища, и так по нескольку раз вводили и выводили их из пещеры, пока не задушили дымом восемнадцать иноков.

Во внутреннем отделении этих же пещер показывают каменный уступ, служивший ложем преподобному Савве, который, по преданию, жил в этой пещере, когда он переместился из первой своей пещеры (на противоположной стороне ущелья), чтобы быть ближе к церкви. Здесь же у восточной стены была устроена небольшая церковь, ныне упраздненная, потому что чрез алтарные окна ее (обращенные в ущелье) неоднократно врывались внутрь монастыря хищники – бедуины. На пути к этим пещерам в узком проходе или террасе, огражденной со стороны ущелья стеною, у самой подошвы скалы разведен на насыпной земле трудами иноков небольшой садик; среди его растет молодая пальма уже достигшая средней величины, и несколько стволов сахарного тростника. С этой террасы подымаются к вышеописанным пещерам по каменной лестнице; против нее небольшой архондарик для приема посетителей из иноверцев и тут же особая кухня для приготовления пищи по их желанию и вкусу. Эта кухня – крайнее здание лавры в ее юго-восточном углу.

На противоположном северо-западном углу есть также садик на верхней террасе из нескольких плодовых дерев (гранаты и лимоны) и бальзамических трав, почти у подножия Юстиниановой башни (несколько вбок от нее); а на нижней террасе той же стороны растет одинокая пальма, выросшая как бы чудом из недр обнаженной скалы. Это древо, по преданию, посажено здесь рукою преподобного Саввы, и плодам его приписывают силу разрешения неплодства, подобно как плодам виноградной лозы, прозябшей из гробницы преподобного Симеона Мироточца в Афонском Хиландарском монастыре. Богомольцы из всех стран света осаждают просьбами иноков лавры Пр. Саввы уделить им несколько фиников от чудодейственного древа, а присылаемые за то впоследствии дары монастырю свидетельствуют, что надежда, верою споспешествуемая, не осталась тщетною. Неподалеку от этой пальмы, прикованной к скале цепью для опоры против ветра, на крайнем углу лавры находится также небольшая пещерная церковь во имя святого Иоанна Златоустого, престол которой прислонен к стене, обращенной к ущелью. Посетителю лавры естественно желать поскорее увидать какие-либо следы пребывания здесь святого Иоанна Дамаскина, ученейшего мужа своего времени, который в VIII веке украшал собою христианство и вполне заслужил быть причтенным к лику отцов Церкви. Преподобный Иоанн Дамаскин родился от богатых и знатных родителей в Дамаске и там при необыкновенных способностях усовершенствовался в богословии и философии под руководством ученого и благочестивого инока Косьмы. По смерти отца был назначен от калифа Дамасского на место правителя города и уже тогда отличился не только способностями к управлению, но и в особенности ревностью по вере, защищая своими писаниями иконопочитание. Вскоре тоскующая по Боге душа наскучила мирскими заботами и тогда он удалился в лавру. Ни один из старцев не осмелился взять под свое руководство столь славного, знаменитого и ученого мужа; наконец один пустынник, исполненный опытной христианской мудрости, той мудрости, которая по слову святых отцов есть плод не учения, а искушений, – решился быть учителем такого ученого ученика. Сперва он возбранил ему писать послания, сочинения и песнопения, запретил даже беседовать о науках и заниматься исследованием о каких-либо важных предметах, словом, устранил его от всякого ученого занятия и приказал все время проводить в молитве, внимании к себе и в простых послушаниях монастырских. Потом поручил ему – отнести на продажу в Дамаск кошницы (корзины), которые сам плел, а цену им назначил почти вдвое против их действительной стоимости. Святой Иоанн в убогой одежде прибыл пешком в тот самый город, где еще недавно блистал он второй особой по калифе; долго напрасно ходил с своими кошницами по торгу, потому что все, видя высокую цену их, смеялись и ругались ему, пока наконец прежний слуга его сжалившись купил у него корзины. После этого послушания, которым, как поведает древний его жизнеописатель, он убил демона самохвальства и гордости, случилось, что у одного из его сотоварищей-иноков умер брат и тот был весьма опечален этим, а святой Иоанн старался его утешить; иноку так пришлись по сердцу его слова, что он долго заклинал его написать ему такое песнопение, повторением которого он мог бы излечиться от своей скорби. Иоанн наконец дал себя уговорить и написал превосходную песнь о блаженстве умирающих о Господе. Но едва узнал о сем его наставник, тотчас же выгнал его из своей кельи. Напрасно заступались за него другие старцы, пока наконец суровый наставник положил условием прощения ученика немедленное очищение всех отхожих мест лавры. С величайшим удовольствием смиренный Иоанн принялся за исполнение эпитимии; старец же, видя его искреннее послушание, пал со слезами к нему на выю и с этого времени не только разрешил, но и заповедал ему писать во славу Божию и на пользу ближних. Так совершился великий акт духовного возрождения, подобный возрождению к жизни посеянного зерна: «не оживет, аще не умрет», то есть ничто в нас не оживет Богу, если сперва не умрет греху; «аще кто хощет душу свою спасти, должен прежде погубить ю», то есть страсти душевные, паче же вырвать из сердца корень их – самолюбие, и тогда она оживет для братолюбия и боголюбия. Умерщвление своей воли и разума в духовном подвиге есть колыбель величайшей христианской добродетели, смирения, смирение же, по единогласному свидетельству святых отцов, рождается лишь от послушания. Незнакомые с наукою духовного преуспеяния готовы обозвать поступок старца-наставника безумием, непросвещенным фанатизмом, борьбою невежества с просвещением [84] , тогда как в нем заключается глубокая мудрость христианская и высокое поучение для шествующих к христианскому совершенству страдательным путем отсечения своей воли и разума, с каковою целью это сказание и помещено в жизнеописании святого Иоанна Дамаскина его достойным биографом. Опасность, проистекающая от учености и славы, есть гордость, которая портит все и обуевает мудрость. Слово Божие предостерегает нас от сего словами апостола, что знание надмевает (1 Кор 8, 1). По нашему убеждению, нельзя было действовать целесообразнее для избежания этой страшной нравственной болезни, и образ действия старца был наилучшим способом для испытания призвания ученика. Великое дело отречься от богатства и значения, как сделал то и преподобный Иоанн Дамаскин, но несравненно высший подвиг – принести в жертву свое знание и ученость, отречься от того, чем переполнен был разум и сердце, и сделаться простецом и работником; для этого потребно было всею душою и всею мыслию возлюбить Бога. Не раз упрекали благочестивых людей, что будто они не любят наук, что дух Церкви не очень благоприятствует развитию способностей; фальшивость этого упрека очень ясно обличается историею просвещения; что же однако служит поводом к такому обвинению? Так как у этих обвинителей наука есть цель и божество, то они все готовы посвятить ей, за нею только стремятся как бы за наибольшим благом для человека; напротив Церковь смотрит на науку как на необходимое и полезное орудие, а целью науки поставляет славу Божию и спасение людей, и потому если этот меч обоюдоострый, как назвали науку наши богобоязненные предки, противится главному предназначению людей, то и Церковь осуждает не самую науку, а злоупотребление этого орудия. Все согласны, что один разум человеческий не способен все проникнуть и обнять; почему же не хотят согласиться на определение ему известных границ, начертанных притом не людьми, а откровением или словом самого Бога? Взираем ежедневно с болезнию на горькие последствия разнузданного вольномыслия, которое, отвергнувши главные основы счастья человеческого, перестало наконец верить и в само себя.

84

Как и сделал это один из известных наших поэтов в своем блестящем, но неверном по извращению факта стихотворений: «Иоанн Дамаскин».

Святой Иоанн Дамаскин, получивши позволение писать, восстал тотчас же в защиту иконопочитания и его послания, полные убедительности и основательной учености, как молния облетели весь Восток, утверждая правую веру в возмущенных ересью сердцах. Он писал тем смелее, что Палестина была тогда уже под властью сарацинов; но одушевленный святой ревностью о православии и желанием мученичества, он отправился в Константинополь; однако с помощью Божьею вернулся спокойно в свою лавру и здесь кончил свою жизнь. Это был муж великого ума и огромной учености; он первый в Церкви христианской создал богословскую систему и как богодухновенный песнопевец не имеет себе равного между писателями. При таких воспоминаниях можно легко себе представить, с какою радостью и благоговением каждый сын Церкви посетит его келью: в первом отделении ее устроен род гробницы над могилою преподобного, а второе составляет церковь во имя его Ангела святого Иоанна Предтечи Господня. Как сладостно у этого гроба воспевать богодухновенные песни, излившиеся здесь же из сердца великого песнопевца: «святых лик обрете источник жизни и дверь райскую, да обрящу и аз путь покаянием; погибшее овча есмь аз, воззови мя Спасе и спаси мя!» и прочие сопровождаемые припевом из псалма: «благословен еси Господи, научи мя оправданием твоим». Келья святого Иоанна Дамаскина находится к северу от соборной церкви; подымаясь к ней, проходят мимо малой древней церкви во имя святого великомученика Георгия; а из кельи святого Иоанна выходят на одну из верхних террас, на которой между скалой и рядом братских келий разведен небольшой виноградный сад с разными растениями.