Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Кавелин Леонид

Трудно с точностью описать лавру Св. Саввы тому, кто не посещал ее и не видал ее зданий, цепляющихся как гнезда ласточек на покатостях скалы. Осматривая их, приходится беспрестанно подыматься по лестницам из одного яруса в другой и проходить по террасам и коридорам то вверх, то вниз, где в разных закоулках видятся то сложенные из камней, то целиком высеченные в натуральной скале с решетчатыми дверями и малыми окошечками. Здесь проживает до шестидесяти иноков, между которыми всегда есть несколько наших соотечественников и соплеменников. При мне два иеромонаха лавры, совершавшие в ней очередную службу, были из болгар и сверх того в братстве было трое русских иноков. Жизнь в этой глубокой пустыне суровая, потому что жар здесь несносный; монахи должны почасту поливать стены и полы своих келий водою, потому что из них выходит жар как бы из раскаленной печи. Кто желает обозреть дикие окрестности, тот должен взойти на так называемую Юстинианову башню. Какой ужасающей красоты виды открываются отсюда на эти обнаженные вертепы скал с их глубокими пропастями и удолиями! Наверху этой башни находится маленькое окошечко, чрез которое прежние обитатели лавры были обязаны спускать арабам хлеб; но Ибрагим паша уволил лавру от этой подати, она обязана доставлять им лишь одну воду. Не раз лавра подвергалась нападениям кочевых арабов (бедуинов), и во время возмущения их против войск Ибрагима паши (в 1830-х годах) арабы долго держали этот монастырь в осаде. В среднем ярусе Юстиниановой башни хранятся остатки древней монастырской библиотеки; между ее рукописями наш известный паломник покойный А. С. Норов нашел несколько древних славянских рукописей, вывезенных им в Россию и поступивших потом в собственность сперва Румянцевского, а ныне Московского публичного музея. Остальные славянские рукописи не восходят далее XVII века и замечательны разве только по встречающимся на них заметкам их прежних владельцев. Внизу этой башни начинается подземный коридор, который прямо приводит к пещерам и в нижний ярус монастырских зданий; этим способом обитатели лавры могут иметь всегдашнее сообщение с башнею, хотя бы арабы и заняли первый внутренний двор. Как все это печально! Смотришь ли на окрестную глухую и мертвую пустыню или на грозные, серые стены лавры, где из каждого угла выглядывает убожество, самоотвержение и какое-то опасение людей; или обратишь взор на древние памятники и самые гробы, на груды костей и пирамиды черепов, вызывающие воспоминание об утеснениях и убийствах различными способами, – все это поражает воображение и мрачно настраивает душу. Или этот темный коридор, это убежище невинных людей, которые как преступники должны скрываться под землей, – какое печальное производят впечатление на мыслящего посетителя! Тихо и грустно, прислушиваясь к рассказу проводника о разных нападениях, прошел я впервые это подземелье и очутился в нижней части монастыря – в монастырской поварне. Там в стене есть окно с железной дверцею, из которого спускается в дол лестница для схода в самую глубину ущелья. Эта предосторожность также необходима, чтобы спастись от нечаянного нападения бедуинов. Спустившись в самый низ, увидите довольно полный источник, образовавшийся в неглубокой пещере, у самого подножия каменной стены ущелья. Первоначально не было здесь вовсе воды и надлежало добывать ее за пятнадцать стадий расстояния от монастыря. Этот недостаток при умножавшейся братии и при несносных жарах был чрезвычайно чувствителен. Преподобный Савва, ходя ночью по Плачевной юдоли, молился горячо к Богу, чтобы Он послал воду его обители, и вдруг услышал какой-то стук; поднявши глаза, он при лунном свете увидал онагра (дикого осла), который копал ногою и прикладывал свою пасть к земле, как бы желая напиться; тогда преподобный Савва, придя на это место, после небольшой раскопки нашел воду, и потому источник этот зовется и доселе источником Св. Саввы. Так как в настоящее время лавра довольствуется водою с помощью своих больших систерн, то этот источник остается днем для пользования кочующих вблизи бедуинов и их стад, а ночью шакалов и других диких зверей. Во время сильных жаров он доставляет очень много воды солоноватой на вкус, а во время местных замешательств иноки и вовсе не могут им пользоваться, что и понудило устроить внутри лавры обширные систерны, наполненные дождевою водою, которая запасается зимою на целый год.

Многочисленные пещеры в боках этого каменистого ущелья служили жилищем древним обитателям лавры. Между этими пещерами замечательны: пещера Иоанна Молчальника, преподобного Ксенофонта и его чад Иоанна и Аркадия, а главное – пещера преподобного Саввы на восточной, т. е. противоположной лавре стороне потока, где первоначально поселился он, по указанию Ангела. Доступ к ней ныне по отвесной почти скале весьма труден. Впоследствии отцы лавры отдали эту пещеру славному своею набожностью Иеремии, родом из армян, который с двумя своими учениками упражнялся здесь в богомыслии и подвигах, и эта пещера служила церковью для армян, находившихся в церковном общении с греками.

Отсюда открывается вид на лавру лучший для живописца и фотографа. Огромные и многочисленные контрфорсы, как бы колонны, поддерживают стены главного храма, а над ними высится купол, увенчанный крестом; грубые и высокие стены ограды одного цвета с натуральной скалой спускаются по всем кривизнам и уступам и сходят глубоко в дол до самого того места, где бока его кончаются отвесно и гладко; и это производит такое впечатление, как бы стены, подымаясь от самого дна ущелья, досягали до его вершины наподобие исполинского замка. Среди этой громады опаленных зноем камней, среди мертвой дикости природы, которая не может вырастить даже мху, возносится вверх роскошная, зеленокудрая пальма, как бы во свидетельство, что и из гроба процветает жизнь, или как бы символ вечной награды пустынников, которые ради любви Божией умерли миру. Нельзя передать того восхищения, с каким я смотрел и не мог оторвать глаз от этой печальной и величественной красоты. Боже мой, думал я, в этих пещерах, которые тянутся так далеко, как только может достигнуть око, сколько святых пустынников вели борьбу с своею плотью! Поистине эти опустелые пещеры служат сильным упреком современному поколению, которое так мало думает о своем спасении, что не только не может себя понудить на подобные самопожертвования, но даже и на простое исполнение заповедей Господних. В месте столь удобном для отшельников, где не видим земли и света, а только ущелье и частичку неба, я возвел горе мысль и глаза и отозвалась во мне во всей своей силе врожденная нам тоска по лучшей стороне, тоска, которая мне живее показала ничтожность всего временного и преходящего. Нигде, может быть, нельзя полнее восчувствовать всей правды и красоты вдохновенных песней Дамаскина, как там, где он написал их, где все окружающее подтверждает эти слова:

Вся суета человеческая, елика не пребывают по смерти:Не пребывает богатство, ни сшествует слава.Пришедшей бо смерти, сия вся потребишася.Где есть мирское пристрастие?Где есть привременных мечтание?Где есть злато и сребро?Где есть рабов множество и молва?Вся персть, вся пепел, вся сень!Но приидите возопиим безсмертному Царю:Господи, твоих благ сподоби преставльшихся,Упокояя их в нестареющемся блаженстве Твоем!

Как славилось древле это пустынное гнездо святых! Как много разбитых бурею жизни нашли себе убежище в пристани благого в Боге покоя! С благоговением измерял я глазами то чистое пространство, которое отделяет эту скалу от неба, ибо это есть тот воздушный путь, которым столько избранных душ вознеслось от земли на небо, скинув свою телесную оболочку. Здесь провел жизнь святой Иоанн Молчальник, здесь возрос в дивной милости Божией племянник Дамаскина святой Стефан Чудотворец, жизнь которого составляет цепь чудес, подтвержденных современными свидетелями; здесь святой Иоанн Савваит суровым покаянием оплатил ту сумму грехов, которая представилась ему в сонном видении; тут святой Ксенофонт по утрате сыновей и по многих бедствиях нашел утешение, а Бог, принимая жертву злострадания, дал ему дарование исцелений. Здесь истинная ученость соединялась с истинным благочестием. Здесь еще доселе показывают келью, в которой жил Кирилл Скифопольский, славный биограф святых. Здесь оставил многочисленные труды по истолкованию Св. Писания ученый инок Антиох. Здесь славились песнопевцы Козьма, впоследствии епископ Маиумский, и Стефан. И доселе, по милости Божией, «не оскуде здесь преподобный»; ибо нынешний настоятель лавры о. архимандрит Иоасаф (родом из Крита, почти восьмидесяти лет) известен своим благочестием и даром духовного утешения (как духовник Патриархии и поклонников обители) и пользуется всеобщим заслуженным уважением не только среди своих единоверцев, но и между сынами пустыни – бедуинами, так что его нравственное на них влияние ограждает лавру паче ее высоких стен, а святая его жизнь служит ей наилучшим украшением.

Обитель Преподобного Феодосия Киновиарха

На пути от лавры Пр. Саввы Освященного к Вифлеему находятся развалины знаменитого монастыря аввы Феодосия киновиарха, названного так потому, что устроенная им обитель считается первоначальницею иноческих общежитий, точно так же как лавра Пр. Саввы служила образцом жизни отшельнической для приготовленных к ней предварительно подвигами общежития.

Преподобный Феодосий, друг и спостник преподобного Саввы Освященного, был родом также из Каппадокии. Слова Евангелия, убеждающие не привязываться к мирскому, а искать жизни вечной, производили на него особенное впечатление. Ревнуя о спасении, Феодосий решился посетить Святые места нашего искупления; проходя же через Антиохию, посетил преподобного Симеона Столпника, и когда Феодосий приблизился к столпу преподобного, он назвал его по имени, сказав: «добре пришел еси, человече Божий, Феодосие»; предрек ему, что он будет пастырем словесных овец, и отпустил с миром. Феодосий пришел в Иерусалим в патриаршество Иувеналия (430 г.). В то время из числа проводивших в окрестностях Иерусалима подвижническую жизнь особенно славился старец Лонгин, который, живя в затворе при столпе, называемом Давидовым, как пчела возделывал трудолюбно сладкий мед добродетелей. Под его-то опытным руководством Феодосий положил начало иноческой жизни. Не по собственной воле, а из послушания он должен был расстаться с своим наставником, будучи послан им для жительства и служения при новосозданной усердием одной благочестивой жены церкви во имя Пресвятыя Богородицы. Спустя некоторое время Феодосий, скучая молвою и бегая славы и почитания, отошел от этой церкви и, по свидетельству жизнеописателя преподобных отцов Евфимия и Саввы, инока Кирилла, достиг монашеского совершенства под руководством двух старцев – Марана (основателя обители, называемой Фотиновою) и Луки Метопина, которые оба некогда были учениками преподобного Евфимия. Около того же времени он вошел в общение с преподобным Саввою, через бывшего своего сожителя при Богородичной церкви, монаха Анфа. Достигнув монашеского совершенства под руководством других, Феодосий поселился наконец на одной горе в той самой пещере, в которой, по древнему преданию отдыхали и имели ночлег три волхва, приходившие в Вифлеем на поклонение Младенцу Христу с дарами, возвращаясь оттуда «иным путем» (а не через Иерусалим) в свою страну. Постническим житием Феодосий прославился по всей Палестине, и мало-помалу стали собираться к нему ревнующие подражать его равноангельному житию. Сперва собралось семь учеников; обучая их истинному духовному любомудрию, начало которого память смертная, Феодосий приказал им выкопать могилу, дабы, ежедневно смотря на нее, памятовать о смерти. Когда же гроб был готов, он пришел видеть его и, стоя над могилою, как бы юродствуя, а на самом деле провидя имеющее случиться, сказал: «вот, чада, гроб готов, есть ли между вами готовый к смерти, дабы обновить собою этот гроб»? На этот вызов один из его учеников, по имени Василий, саном пресвитер, предваряя других, поклонясь старцу до земли, просил его благословения, изъявляя желание умереть и быть положену в этом гробе, говоря: «пусть я буду первый мертвец из числа помышляющих о смерти». Старец, соизволяя на его прошение, повелел творить поминовение о Василии, как о умершем, по церковным правилам: в третий, девятый и сороковой день. Когда же окончилось поминовение, Василий скончался без всякой телесной болезни, как бы уснув сладким сном. По истечении же сорока дней по его погребении Феодосий видел Василия как бы стоящим и поющим на церковном правиле, посреди братии; то же самое, по молитве Феодосия, было открыто и одному из братии, по имени Аэтию, который от радости устремился к явившемуся, желая удержать его руками, но он стал невидим. Многие и другие чудеса явил Господь через преподобного своего собравшимся около него братиям, в подкрепление их веры и прославление своего угодника.

Число братии умножалось день ото дня и пещера уже не могла вмещать всех желавших сожительствовать с ним; почему братия стала просить преподобного построить вне пещеры монастырь и устроить ограду для словесных овец, предлагая сделать это без особых расходов, одним собственным трудом. Святой же, видя, что чрез умножение учеников разоряется его любимое безмолвие, недоумевал, чего держаться ему: безмолвия ли или попечения о спасении братии. В этом колебании помыслов, желая узнать волю Божию о себе, он прилежно молил Господа послать ему извещение и, если угодно будет Ему создание монастыря, показать и самое место оного чудесным знамением. Для сего взял кадильницу и, наполнив ее холодным углем, старец положил на него фимиам и, проходя пустыню, молился указать ему место для основания обители возжжением углей. Так он прошел пустыню до места, называемого «Куттилла» [85] , и доходил до самого берега Мертвого моря с этим мертвым и безогненным в кадильнице углем. Видя же, что угли не возгораются, решился возвратиться в свою пещеру, но на возвратном пути, когда он уже был недалеко от пещеры, вдруг уголья загорелись сами собою, и воскурился от кадильницы благоуханный дым; святой уразумел, что это и есть то самое место, на котором Бог благоволил быть созданной обители. Ученики святого, получив его благословение, с усердием приступили к делу: положив основание, начали строить церковь, кельи, ограду, и вскоре помощью Божьею устроилась пространная обитель, в которой введено общежитие. Господь же послал этой обители всякое изобилие, так что живущие в ней не только обогащались богатством добрых дел, но и не оскудевали и в телесных потребностях; не только иноки, но и мирские люди, странные и пришельцы, нищие и убогие, больные и немощные, получали в ней успокоение, ибо начальник обители преподобный Феодосий был человеколюбив и милостив, являясь для всех сердобольным отцом, любезным другом, усердным для всех рабом и служителем; он очищал своими руками язвы и струпы больных, омывал кровь и гной их, прилагал свои пречистые уста к устам прокаженных, утешал их, кормил, поил и услуживал всячески. Приходящим отовсюду он оказывал великую любовь, упокоевая, угощая и довольствуя их всем необходимым. Случалось иногда служащим в монастырской трапезе поставлять сто трапез в один день для приходящих странных и нищих, – столько страннолюбив и человеколюбив был преподобный! Бог же, Сам любовь сый, видя такую любовь Своего угодника к ближним, благословил монастырь его так, что и малое число припасов умножалось невидимо и насыщало многих, чему свидетелями была вся братия во время случившегося в Палестине голода. Преподобный построил при своей обители многие странноприимницы и различные больницы: одну для иноков, другую для мирских и особую для знатных посетителей и старцев. Также посещал и братий, живших отшельнически в горах и вертепах, имея попечение о них, как отец о детях, с сердечным участием подавая потребное для души и тела, уча и наказуя и избавляя многих от диавольской прелести.

85

Поток Куттиллийский, называемый в своих верховьях Фара, проходит мимо развалин лавры Хозевитской, а при выходе на Иерихонскую равнину подходит к самой дороге, ведущей из Иерусалима на Иордан.

Собранная в обители Пр. Феодосия братия была не из одного рода или племени, но различных; почему он и устроил для них несколько церквей, чтобы каждое племя могло славословить Бога на своем природном языке: в соборной или Великой церкви Успения Пресвятыя Богородицы – греки, в другой грузины, в третьей армяне – исполняли свое церковное правило, собираясь на оное семь раз в день, по слову Давида: «седмерицею днем хвалих Тя»; для больных была особая церковь. Для причащения же Св. Таин вся разноплеменная братия, из всех церквей, должна была собираться в Великую церковь, в которой служили греки, и там причащались все вместе. Всех братий, духовных чад преподобного, которых он породил духовно, воспитал отечески и наставил на путь добродетели, было числом 693. Многие из них впоследствии сделались начальниками других монастырей, научившись доброму правлению от преподобного Феодосия, как от мужа, исполненного духовной премудрости и разума, учившего свое стадо словом и делом, бывшего по апостолу образом стаду. Не будучи научен внешней премудрости, он говорил поучения с такою силою и сладостью, что и состарившийся в богословском учении и упражнявшийся постоянно в науке церковного красноречия не мог сравниться с ним в этом отношении; и не удивительно, ибо преподобный учил не от человеческой премудрости, но по благодати Божией. Но время перейти к сказанию о внешней деятельности преподобного на общую пользу православной Церкви и о его отношениях к преподобному Савве, как его знаменитому современнику.

В это время царствовал в Византии, после Льва Великого и Зенона, император Анастасий (491–518), давший свободу отступникам от православия. Патриархом же Иерусалимским после Мартирия (ученика преподобного Евфимия) был Саллюстий; при нем-то, после смерти аввы Маркиана, бывшего в сане архимандрита, начальником всех монастырей в «пустыне Святого Града», монахи, собравшись к Патриарху, который был тогда болен, по общему соглашению просили его, чтобы он поставил преподобных Феодосия и Савву архимандритами и начальниками всех монастырей, находящихся около Святого Града, потому что сии святые мужи были пустынники, не имели никакого стяжания, были славны жизнью и словом и обиловали божественными дарованиями. Это единодушное избрание было утверждено Патриархом беспрекословно и с любовью. С того времени авва Феодосий сделался главным вождем и архимандритом всех общежительных монастырей (киновий), почему и называется «киновиархом», а преподобный Савва был поставлен начальником и блюстителем всех лавр, то есть, собраний отшельнических жилищ, или уединенных келий. Оба эти мужа были единодушны и единомысленны между собою, дышали более друг другом, нежели воздухом, так что иерусалимские жители, видя их единомыслие, называли их новою апостольскою двоицею, подобною двоице Петра и Иоанна.

Преподобный Савва приходивших к нему в лавру юных (безбрадых) обыкновенно отсылал сперва в киновию своего духовного друга, Феодосия, утешая отсылаемого такими словами: «Сын мой, неприлично, или лучше сказать, вредно сей лавре иметь у себя кого-нибудь безбрадого. Сей закон положили древние отцы скита и мне его предал великий отец наш Евфимий. Когда я хотел жить в его лавре, то он увидевши, что у меня еще нет бороды, послал меня к блаженному Феоктисту и сказал, что неприлично и даже вредно жить в лавре безбрадому монаху. А посему, пойди к авве Феодосию, там ты получишь себе пользу». Великий же авва Феодосий, принимая к себе брата, посланного Саввою, всемерно старался о усовершении его из уважения к пославшему.