Степь и Империя. Книга I. СТЕПЬ
Шрифт:
Так вот, мы поспорили с побратимом, что через пять дней она будет лизать мне ноги, умоляя, чтобы ее языку позволили подняться выше коленей. Побратим утверждал, что мне на это понадобится не меньше десяти дней. Но он не знал того, что знал я: когда я брал ее на глазах охраны, я просто совал член в горшок с медом. Именно это и было ей нужно — чтоб ее загнули силком и взяли как сучку. Чем больше ее унижали — тем сильнее она текла, чем больше людей видели ее унижение — тем быстрее кончала. Но дома она себя вела прямо наоборот — и превращалась в злобную голодную суку. Наказания, которые она раздавала слугам, только распаляли ее. А нежные любовники, которых она
Ровно через четыре дня она ползла на брюхе, чтобы вымыть мне ноги языком и урчала, как довольная кошка, когда пила мое семя. Мне даже не понадобилось пускать в дело плеть и каленое железо. Хватило поверхностного знакомства со свойствами жала. Но все необходимое для хорошей шлюхи в этой бл@ди голубых кровей воспитала Империя: желание выжить, абсолютная уверенность в том, что один человек всегда должен подчиняться другому и богатая фантазия в плане того, что может случиться с тем, кто не подчинится! Хвала ее учителям! Слава Империи! — и он шутовски отсалютовал. — Когда заказчик прибыл за ней, это была уже идеальная рабыня — покорная и ненасытная.
— Имперские женщины с рождения страшатся рабства, но вся жизнь в Империи готовит их к тому, чтобы стать идеальными рабынями. Правда, для того, чтобы послужить своему предназначению, им приходится покинуть Империю. Смешная шутка, не находишь? — он допил остатки вина из кубка.
— Ну-ка, иди сюда, Минджа, — и он двумя руками распахнул полы халата. — Твое умение слушать возбудило меня!
Он пригнул ее голову, и она вдохнула такой знакомый терпкий мужской запах, запах здорового сильного мужчины. И снова зазвенело в голове, мир поплыл, между ног помокрело, а низ живота наполнился горячим дрожащим предвкушением. И наваждением уже стал казаться воскресший призрак гордой Ирмы, мечтавшей стать достойной гражданкой Империи.
Минджа жадно вобрала в рот напрягшуюся плоть господина, торопясь удовлетворить собственную неутолимую рабскую потребность. Неожиданно мужская нога вдвинулась промеж ее бедер и прикоснулась к налившемуся секелю. Экстаз поразил Минджу как выстрел при нажатии на спусковой крючок. И с этим выстрелом улетели прочь мысли о долге перед Империей…
* * *
Чуть позже, когда Волк спустил…м-м-м, скажем, пар, и Минджа отдыхала, положив голову ему на бедро, она попыталась вернуться к интересующей ее теме: «Господин продолжит рассказ про рабынь?»
— Теперь у нас осталось еще меньше времени, — усмехнулся Волк, — но я постараюсь успеть.
Три вида «скованных рабынь» — девственницы, не девственницы и рабыни, признавшие свою потребность, истинные рабыни. По большому счету, они нам не важны — все они лишь пассажиры, пересекающие Степь на пути от одного хозяина к другому. Разница лишь в цене. Традиционно считается, что дороже всего девственницы, но и истинные рабыни весьма дороги.
В этом караване, например, наибольшую прибыль мне принесла твоя подружка Язычок. Стоило выдержать ее три дня с набитыми кольцами и без мужчин — и на помост аукциона вышла просто трепетная лань. Первый раз она кончила при осмотре стоя, когда аукционист кончиком плети показывал, как нежны и стройны ее бедра. А когда она на коленях неторопливо облизнула рукоять плети — кончили три первых ряда. Я уже много лет не
Волк мечтательно улыбнулся.
— Почтенные купцы чуть не подрались, когда она повернулась кормой. А уж когда, нагнувшись, продемонстрировала глубины своих возможностей — купечество утратило остатки ума. Они возят худеньких девочек для своих калифов, но сами предпочитают женщин с массивным задом. Купившему ее купцу кричали, что он безрассудный мот, но сами завидовали. Это удачная покупка, и они это знают. Не успеет замкнуться круг сезонов, а у нее уже места на плече не останется… И каждый бывший ее хозяин останется с прибылью.
Минджа поняла, о чем речь. В ее прошлой жизни Ирма с отцом однажды ездила в столицу графства и видела там южного посланника со своей рабыней. В самой Империи рабство было запрещено, но южане приезжали со своим имуществом и законы Империи защищали их право собственности.
Высокий, смуглый человек в яркой одежде, с резкими чертами лица надменного лица, шел по улице им навстречу размашистым шагом. Чужеземец и ее отец, который не привык никому уступать дорогу, с трудом разминулись на довольно широкой улице.
Следом, на шаг позади, странным семенящим шагом, за южанином поспешала женщина и слуги. Женщина была одета в алую тунику без рукавов, разрез которой непристойно открывал ее левое бедро до самого кушака, стягивающего тунику. По бедру от верхней трети до колена тянулся замысловатый узор.
Ирма тогда спросила отца, почему женщина неприлично выставляет напоказ узоры на своих голых ногах и позорит своего господина. И отец объяснил ей, что эта женщина — рабыня, принадлежащая этому южанину. Варвары из халифата клеймят своих рабынь — обычно на левом бедре и правом плече. Рабыням не положена одежда, но также запрещено скрывать рабское клеймо. Поэтому, когда хозяин путешествует с рабыней, ему приходится одевать ее в соответствии с обычаями мест, где он пребывает. Но ее левое бедро и правое плечо должны быть всегда обнажены, а ошейник выставлен наружу. Рабское клеймо обычно невелико — два, редко три, пальца и обычно это картуш, содержащий красиво выписанное вязью имя владельца рабыни.
То, что у этой рабыни было столько владельцев, говорит либо о ее красоте, владеть которой хотят многие, либо о ее талантах на ложе. Южане хвастаются этим, как породистыми лошадьми или собаками. Но не дело отца рассказывать об этом дочери.
— Да, девственницы и истинные рабыни — они в цене. Остальных покупают связками, на счет. Этому дешевому мясу прямой путь в дешевые портовые кабаки и караван-сараи, где пьяному матросу или погонщику без разницы, что купленная шлюха не отзывчивее бревна. Зато дешева и на выпивку останется больше.
Но они нас не интересуют, потому что ни одна из них не задержится в Степи дольше необходимого. В Степи могут остаться лишь «рабыни шатра» и «общие рабыни». Рабыни шатра — всегда рабыни ума. Общие рабыни — всегда рабыни тела. И рабыня ума, и рабыня тела — это врожденные качества. Как цвет глаз. Представь, две девочки, с еще даже не наметившимися грудками, впервые раздвигают ноги перед хозяином. Одна зальется краской и намокнет. Другая повернется так, чтоб хозяину было лучше видно, а то и догадается пальчик в попу вставить и выпятить свою девственность. И ни одна ни на секунду не задумается, как ей поступить. Какая из них рабыня тела, а какая — ума? Догадаешься? Это не выбирают, это на роду написано. Одна из них вынуждена служить собственной потребности, другая прислуживает господину и тем удовлетворяет свою потребность.