Степи Евразии в эпоху средневековья

Плетнева Светлана Александровна

Таким образом, реконструируемая по данным могильника Кудыргэ узда имела однокольчатые удила, двудырчатые псалии и повод с блоком.

Седла VI–VII вв. имели деревянную основу с овальными в нижней части полками и округлыми передней и задней луками [Вайнштейн С.И., 1966а, табл. X, 5, XI, 5; 1966б, с. 68, рис. 7]. Иногда луки седел украшены костяными накладками с гравированным орнаментом [Гаврилова А.А., 1965, табл. XVI, 1]. А.А. Гаврилова на материале могильника Кудыргэ выделяет два типа седел этого времени: мужское с луками высокой крыловидной формы и женское — с более низкими округлыми луками [Гаврилова А.А., 1965, с. 33]. Образцом искусства, заслуживающим специального анализа, являются накладки мужского седла из Кудыргэ (курган 9) с изображением сцен охоты, вырезанных на кости ножом или резцом и заполненных черной инкрустацией [Гаврилова А.А., 1965,

табл. XVI, 1]. Центр композиции занимают фигуры двух тигров (рис. 21, 14), идущих навстречу друг другу. На крыльях изображены всадники, стреляющие на скаку из луков (рис. 21, 11, 13) в бегущих перед ними зверей: один — в медведя и двух маралов — самца и самку, другой — в кулана и бросившегося в сторону горного барана (рис. 21, 8). Все звери изображены в летучем галопе, а раненая косуля показана с вывернутым тазом (рис. 21, 3), что отражает традиции искусства кочевников Алтая с пазырыкского времени. К анализу сюжета на накладках кудыргинского седла неоднократно обращались различные исследователи. С.И. Руденко и А.Н. Глухов отметили местные и привнесенные извне элементы в рисунке, указав, что статичные изображения тигров, животных не местной фауны, взяты художником с чуждых образцов [Руденко С.И., Глухов А.Н., 1927, с. 49]. С.В. Киселев трактовал изображения тигров как сасанидские образцы, переработанные местным художником [Киселев С.В., 1951, с. 498]. Л.П. Потапов рассматривал эти рисунки как иллюстрацию охоты кудыргинцев [Потапов Л.П., 1953, с. 88], а М.П. Грязнов — как эпический сюжет о героической охоте [Грязнов М.П., 1956, с. 143; 1961, с. 17–18]. Нередко украшались костяными орнаментированными накладками и луки седел рядовых воинов [Гаврилова А.А., 1965, табл. XXI, 7].

Обычно от седел сохраняются подпружные пряжки и стремена. Часто седла имели по две подпруги, что необходимо для езды в горах. Вследствие этого в погребениях находится по две подпружные пряжки — обычно две роговые или одна роговая, а другая — железная, или обе железные, или по одной роговой или железной, когда у седла одна подпруга. Все роговые пряжки — с округлой головкой, с костяным или, реже, железным язычком (рис. 19, 25, 26; 20 11). Иногда пряжки и язычки орнаментированы резными линиями [Гаврилова А.А., 1965, табл. XXII, 8]. Железные пряжки — рамчатые, прямоугольной или округлой формы (рис. 19, 27; 20, 21).

Стремена VI–VII вв. имеют округлый контур, относительно узкую подножку, усиленную снизу для прочности ребром. Параллельно существовали два типа стремян: восьмеркообразные с высоким петлеобразным ушком для путлища (рис. 19, 22) и округлые с ушком, пробитым в специальной прямоугольной или трапециевидной пластине (рис. 19, 23, 24; 20, 17). Пластина непосредственно смыкается с дужкой стремени или отделена от нее шейкой (рис. 19, 23, 24). Для закрепления ремней путлища служили специальные железные и медные обоймы (рис. 19, 30), размер которых указывает, что ширина ремня путлища была около 2 см [Гаврилова А.А., 1965, с. 34]. Седла имели прямоугольные кожаные чепраки, изображенные на конях в сценах на валуне и костяных накладках (рис. 21, 2, 11, 13). Чепрак и седельные ремни, как и узда, иногда украшались бронзовыми бляшками и подвесками (рис. 19, 33, 38, 39, 41, 42, 50) [Гаврилова А.А., 1965, табл. XX, 13–26].

В погребениях с конями нередко находят костяные застежки от пут (рис. 91, 15), которые служили, видимо, и уздечными застежками, поскольку иногда их находят у головы коня [Руденко С.И., Глухов А.Н., 1927, с. 46].

Керамика в погребениях тюрок VI–VII вв. и последующего времени встречается редко. Известны только два глиняных горшка, обнаруженных в одном из кудыргинских курганов-кенотафов [Гаврилова А.А., 1965, с. 27]. Оба сосуда баночной формы, со слегка отогнутым венчиком, дно у одного плоское, у другого — на небольшом поддоне. Они вылеплены из глины с большой примесью дресвы, грубые, вдоль венчика имеют ряд ногтевых вдавлений (рис. 19, 58–59).

В погребении с конем в Самарканде встречен сосуд кувшиновидной формы, изготовленный, по-видимому, местным согдийским мастером (рис. 20, 24).

В быту кочевников широко употреблялась деревянная, берестяная, кожаная и металлическая посуда, в виде исключения попадающаяся и в могилах [Гаврилова А.А., 1965, с. 36, 37, табл. XXI, 3; Вайнштейн С.И., 1966а, табл. VI, 15; VII, 14].

Многие различные бытовые предметы, положенные в могилы кочевников VI–VII вв., как и посуда, изготовлялись из недолговечных материалов: бересты, кожи, дерева, поэтому в подавляющем большинстве случаев они до нас не доходят. Можно назвать всего несколько вещей, характеризующих быт тюрок. Это костяные игольники-трубочки, покрытые орнаментом, железная копоушка (рис. 19, 52), односторонний деревянный гребень с круглой высокой спинкой [Гаврилова А.А., 1965, табл. X, 4; табл. XVIII, 6; Вайнштейн С.И., 1966а, табл. VI, 4].

Древние тюрки носили одежду, застегивающуюся на левую сторону. Наиболее полное представление об ее покрое дают рисунки на валуне и костяной накладке седла из Кудыргэ (рис. 21, 2, 11, 13), детали отдельных каменных изваяний (рис. 22, 1, 2, 4), а также изображения тюрок в живописи Афрасиаба. На валуне женщина и ребенок изображены в длинных узорчатых одеждах типа халата (рис. 21, 2). На головах сидящей и коленопреклоненной женщин — трехрогие тиары. В ушах женщины и мальчика — серьги с каплевидными подвесками (рис. 21, 2). Судя по изображениям, алтайские тюрки VI–VII вв. носили рубахи, шаровары, мягкие кожаные сапоги. Остатки длинных шелковых узорчатых одежд сохранились в погребениях мужчин и женщин (Кудыргэ, курганы 4, 9, 10, 11) [Гаврилова А.А., 1965, с. 38]. В длинные узорчатые халаты одеты фигуры знатных тюрок на росписях Афрасиаба (рис. 23, 1, 8).

Застежками одежды служили ажурные медные бляшки, покрытые растительным орнаментом и снабженные бронзовыми петельками [Гаврилова А.А., 1965, табл. XIX, 4, 5] (рис. 19, 47), Т-образные бляшки (рис. 19, 51), пряжки со шпеньками, псевдопряжки (рис. 19, 28, 45, 47) [Гаврилова А.А., 1965, табл. XIX, 4, 6]. Обувными застежками были маленькие бронзовые и серебряные пряжки (рис. 19, 36, 37), найденные в области ног преимущественно в женских погребениях [Гаврилова А.А., 1965, табл. X, 6; XVIII, 4, 5].

Остатки поясов, как правило, находятся в мужских погребениях. Пряжки поясов железные и бронзовые (рис. 23, 6, 7). В некоторых могилах находились по две поясные пряжки, что, по мнению А.А. Гавриловой [1965, с. 39], указывает на ношение двух поясов — одного для колчана, другого для меча, подобно двум поясам у знати аварских племен Подунавья [L'aszl'o Gy, 1955, рис. 47, 60, 80]. Для украшения поясов использовали бронзовые и серебряные бляхи и наконечники с орнаментом (рис. 19, 44; 20, 18, 25; 23, 5–7). Один пояс из Кудыргэ застегивался крючком с зооморфной головкой (рис. 22, 8).

Украшения представлены серьгами, колтами, перстнями, бусами. Серьги двух типов: 1) серебряные и бронзовые литые, с полой каплевидной подвеской и маленьким несомкнутым колечком для подвешивания (рис. 19, 53, 55); 2) медные, с каплевидной или округлой сплошной подвеской и маленьким колечком для подвешивания (рис. 19, 54). Подобные серьги изображены на каменных изваяниях Алтая, Тувы (рис. 22, 10, 11) и Монголии [Евтюхова Л.А., 1952, рис. 3, 2; 18; 46, 2; 62, 2, 3, 7, 8], на росписях Пенджикента [Живопись…, 1954, табл. XXXVII; Скульптура и живопись…, 1959, табл. VI] и Афрасиаба (рис. 22, 2) [Альбаум Л.И., 1975, табл. VI, XI, XIII; рис. 5, 13], изображающих тюрок и согдийцев.

Колты обнаружены только в одном погребении Кудыргэ (курган 4). Они изготовлены из медной пластинки, обложенной листовым золотом, створки ее скреплялись заполнявшей полость смолистой черной массой. Орнамент на них состоит из крупной зерни и оттиснутых по ней треугольников [Гаврилова А.А., 1965, табл. IX, 3, 4]. Аналогии колтам имеются в памятниках VI–VII вв. более западных районов, в погребении в Уфе [Ахмеров Р.Б., 1951, рис. 36, 1–3], на Кубани, где колты найдены вместе с вделанной в замок золотой монетой Юстиниана 527–565 гг. [Кондаков Н., 1896, рис. 106].