Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
В 711 г. войско Мочжо совершило успешный поход против Тюргешского государства (702–756 гг.), возникшего в Семиречье на месте Западно-Тюркского каганата в начале VIII в. Руководимые Тоньюкуком войска восточных тюрок разбили тюргешей и в 712 г. пошли на помощь осажденному арабами Самарканду. Однако под Самаркандом они потерпели неудачу и были вынуждены отступить обратно в пределы Центральной Азии.
После гибели Мочжо в борьбе с племенем байырку (по летописи — паэгу) в Монголии в 716 г. тюрки были объединены сыном кагана Ильтереса Кюль-тегином, который объявил каганом своего старшего брата Бильге (Могиляна), а сам стал главнокомандующим войсками каганата. Китай с помощью киданей и басмылов (басими) пытался разгромить тюрок в 720 г., но советник Кюль-тегина Тоньюкук разбил басмылов, а затем тюрки разгромили китайские войска. В результате этих действий необычайно окреп не только каганат, но и власть самого кагана Бильге. Однако сразу же после его смерти в 734 г. в каганате начались междоусобицы из-за престола, что неизбежно вело к ослаблению государства. В 742 г. объединенные силы уйгур, карлуков и басмылов выступили против восточных тюрок. Тюрки были разбиты, а их каган Озмиш бежал и в 744 г. был убит. II Тюркский каганат рухнул, а на его месте возник Уйгурский каганат (745–840 гг.).
Несмотря на грабительский характер войн, которые вели каганы, существование I и II Тюркских каганатов имело положительное значение. Оно способствовало консолидации тюркских племен на обширных пространствах Центральной Азии от Маньчжурии до Каспийского моря, заложило основы формирования ряда тюркоязычных народностей нашей страны. Сильная военная организация каганатов воздвигла мощный заслон агрессивным поползновениям Китая и Ирана в отношении народов Центральной и Средней Азии.
В VIII в. тюркские объединения в Средней Азии выступили против агрессии арабов. Образование обширных государственных объединений давало благоприятную почву для развития ремесел и торговли. Практиковавшееся тюрками создание поселений из согдийских колонистов в Центральной Азии способствовало оживлению экономической жизни в глубинных районах степи. Последнее обстоятельство наложило отпечаток на облик экономики и культуры каганатов, характеризующихся слиянием оседло-земледельческого, состоявшего из небольшой части осевших на землю тюрок и происходившего из земледельческих районов главным образом согдийского населения, занимавшего основные позиции в земледелии, ремесле, торговле и культурной жизни государств, и кочевого тюркского населения, господствовавшего в политическом отношении и базировавшегося экономически на кочевом скотоводстве.
Уйгурский каганат существовал с 745 по 840 г. Основной его территорией были земли Центральной Азии с центром на р. Орхон. Современная Тува занимала северную окраину каганата. Алтай и Минусинская котловина так и не вошли во владения этого государства.
В 840 г. Уйгурский каганат был разгромлен древними хакасами, в ходе завоевательных походов которых образовалось большое Древнехакасское государство — Кыргызский каганат, включившее в свой состав Алтай и его северные, степные предгорья. На западе владения древних хакасов распространялись до Иртыша. Карлуки, обитавшие ранее в районе верхнего Иртыша, в середине VIII в. разбили тюргешей в Семиречье [Бартольд В.В., 1963, с. 35–40] и создали здесь свое государство, существовавшее на этой территории со второй половины VIII по X в., когда оно было включено в состав государства Караханидов. На юге территория расселения карлуков в IX–X вв. включала южный берег Иссык-Куля, на юго-востоке доходила до г. Аксу в Восточном Туркестане [Minorsky V., 1937, р. 289], а на севере достигала оз. Балхаш.
Во второй половине VIII в. после ожесточенной борьбы с другими племенами, в том числе карлуками, значительная часть огузов, генетически связанных с племенами Центральной Азии, оставила Семиречье и откочевала в районы нижнего течения Сырдарьи и Приаралья. Сначала огузы мирно соседствовали с кангаро-печенежскими племенами, но во второй половине IX в. в союзе с кимаками и карлуками нанесли им поражение и завладели частью их территорий [Агаджанов С.Г., 1969, с. 128; Кляшторный С.Г., 1964, с. 163–167, 177–178; Кумеков Б.Е., 1972, с. 115]. В конце IX в. огузы в союзе с хазарами окончательно разбили печенегов и заняли междуречье Урала и Волги. Очевидно, долгим совместным проживанием печенегов и огузов в Приаралье, а также их постоянными контактами объясняется большое сходство печенежских и огузских (торческих) древностей (см. главу 8 данного тома).
Сведений о племенах кимаков в письменных источниках известно относительно немного. Произведенный Ю.А. Зуевым анализ китайских источников показал, что племена яньмо в них можно отождествлять с йемеками арабских авторов [Зуев Ю.А., 1962, с. 118–119]. Йемеки — основное племя, название которого составляет основу этнонима кимаки, — в VII в. входили в Западно-Тюркский каганат и кочевали севернее Алтая, в Прииртышье. После падения Западно-Тюркского каганата в 656 г. племя йемеков обособилось. Это привело к оформлению ядра кимакского племенного союза, вначале состоящего из семи племен; затем ко второй половине IX в. количество их федератов возросло до 12 [Кумеков Б.Е., 1972, с. 46–47]. Большую роль в росте кимакской федерации, как считает Б.Е. Кумеков [1972, с. 46], сыграл разгром Уйгурского каганата; именно к этому времени, к середине IX в., относится появление в племенных союзах — кимакском на Иртыше и огузском на Сырдарье — племен эймюров, байандуров, татар. Территория кимакской федерации занимала Верхнее и Среднее Прииртышье в пределах Северо-Восточного Казахстана. К концу IX в. владения кимаков распространились на Алакольскую котловину и северо-восточное Семиречье до Джунгарского Алатау. В то же время на северо-восточных границах огузов, кочевавших в Приаралье, появились кипчаки. Племена, влившиеся в кимакскую федерацию после разгрома Уйгурского каганата, занимали, по-видимому, южную часть ареала кимакского племенного союза. На севере, в Среднем Прииртышье, к северу от Павлодара, в кимакское объединение входили, вероятно, тюркизированные самодийские племена Северо-Восточного Казахстана и лесостепи Западной Сибири. До начала XI в. политическая гегемония кимаков распространялась на кипчаков, занимавших обширные пространства от Иртыша до Южного Урала и граничивших на юго-западе в степях Приаралья с печенегами и огузами. Кимако-кипчакские племена занимали, по-видимому, также значительную часть степного междуречья Иртыша и Оби.
Восточная граница кимаков четко не определена. Вероятно, они кочевали вплоть до степных предгорий северо-западного Алтая и левобережья Оби, где контактировали с древними хакасами.
Взаимоотношения кимакского объединения и государства древних хакасов слабо освещены в письменных источниках. В начальный период после 840 г. экспансия древнехакасского Кыргызского каганата захватила Алтай и прилежащие степи вплоть до Иртыша. Однако в связи с консолидацией кимакской федерации племен к концу IX в. древние хакасы, вероятно, быстро утратили политическое господство в Прииртышье и степях предгорий Алтая, а оказавшиеся здесь небольшие группы древних хакасов, очевидно, постепенно смешались с кимаками, на что указывает наличие совместных кимакско-хакасских могильников (Зевакино, Гилево, Корболиха и др.), часть курганов в которых содержит кимакские трупоположения с конем, а часть — хакасские трупосожжения. Племена лесостепи Обь-Иртышского междуречья и Приобья в IX–X вв. находились в сфере влияния кимако-кипчаков. На юго-востоке владения кимаков доходили до Монгольского Алтая [Бартольд В.В., 1897, с. 107; Кызласов Л.Р., 1969, с. 125, 199, прим. 234], куда они откочевывали с лошадьми зимой.
Кимакское объединение, подобно Тюркским, Уйгурскому и Кыргызскому каганатам, в конце IX — начале XI в. представляло собой фактически раннефеодальное государственное образование, во главе которого стоял каган с наследственной властью, имевший 11 управителей из племенной знати, уделы которых были наследственными (Бартольд В.В., 1930, л. 186; Minorsky V., 1937, р. 100]. Ал-Идриси помещает столицу хакана на Иртыше, на основной территории расселения кимаков.
Такова в кратком изложении политическая история тюркоязычных кочевников степей Азии второй половины I — первых десятилетий II тысячелетия. В ней сыграли свою роль многие племена и народы, точная локализация большинства которых в настоящее время не установлена. Постоянные военные походы, а также кочевой образ жизни вели к их перемещениям и смешениям, вследствие чего этническая атрибуция археологического материала нередко бывает сильно затруднена. По этой причине одни и те же памятники и археологические комплексы разными исследователями приписываются различным народам.
Из-за слабой исследованности памятников пока невозможно повсеместно выделить отдельные археологические культуры для периода VI–VIII вв. и приходится оперировать культурно-хронологическими комплексами памятников, связывающимися с той или иной степенью достоверности с определенными этнокультурными группами. Памятники IX–X вв. исследованы лучше, однако намечаемые для этого времени границы культур недостаточно четко определены.
Завоевательные походы I Тюркского каганата привели к распространению различных групп алтайских тюрок-тугю и центрально-азиатских теле, выступавших в союзе с ними, на огромных пространствах от Черного и Каспийского морей до Великой китайской стены и от Алтая до Тянь-Шаня и Восточного Туркестана. Вместе с ними во второй половине VI — первой половине VII в. на обширных пространствах азиатских степей распространились курганы с захоронениями по обряду трупоположения с конем и сопутствующие им поминальные сооружения в виде квадратных, реже — прямоугольных оградок из поставленных на ребро плит и камней (рис. 16, 17).
Письменные источники породили различные толкования при определении характера погребального обряда тюрок-тугю в VI–VII вв. Согласно сообщениям китайских хроник, тюрки-тугю с древности сжигали своих покойников вместе с принадлежавшими им при жизни вещами и верховыми конями, после чего пепел собирали и зарывали в могилу. В сооружении, построенном при могиле (рис. 17, 2), ставили нарисованный облик покойника (рис. 17, 1) и описание сражений, в которых он участвовал. Если в битвах он убил одного человека, то обычно ставили один камень. У иных число таких камней достигает ста и даже тысячи [Бичурин Н.Я., 1950, с. 230, 277; Liu Mau Tsai, 1958, s. 9, 42; 1979, 228]. Такие культовые постройки сооружались у могил знатных тюрок. При погребении рядовых членов общества культовую функцию исполняли обычные каменные оградки (рис. 17, 6, 9-12, 14). Как можно судить по данным китайских источников, тюрки-тугю постепенно, вероятно в результате контактов с соседними теле, забыли старый обряд кремации и перешли к новому ритуалу захоронения несожженных покойников под курганами, и, очевидно, так же, как и прежде, вместе с принадлежавшими погребенному конем и инвентарем. Старого обряда трупосожжения долее других придерживалась верхушка тюрок-тугю. Наиболее поздними погребениями по древнему обряду были сожжения последнего кагана Тюркского каганата Хели в 634 г. и его племянника Хэлоху в 639 г.
Гипотезы о принадлежности трупоположений с конем (рис. 18, 1, 3–4) тюркам-тугю придерживается Л.Р. Кызласов [1960д, с. 51–53] и ряд других исследователей, воззрения которых расходятся только в деталях [Киселев С.В., 1951, с. 496–497; Евтюхова Л.А., 1957, с. 224; Потапов Л.П., Грач А.Д., 1964, с. 107–108; Вайнштейн С.И., 1966б, с. 61, прим. 9; Кляшторный С.Г., 1964, с. 58, прим. 53; Шер Я.А., 1963, с. 163]. Другие авторы [Гаврилова А.А., 1965, с. 65–105; Савинов Д.Г., 1973б, с. 343; Трифонов Ю.И., 1973, с. 374] причисляют погребения с конем племенам теле. С этим мнением сближается точка зрения Л.А. Евтюховой и С.В. Киселева, которые часть погребений с конем считали принадлежавшими племенам теле и кыргызам [Евтюхова Л.А., 1948, с. 60–67; Киселев С.В., 1951, с. 510]. К теле С.В. Киселев причислял также аналогичные алтайские погребения VI–VIII вв., когда основная часть тюрок-тугю отошла с Алтая на юго-восток к Орхону.