Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
В наиболее развитом экономически Семиречье отдельные тюркские правители городов чеканили собственную монету с конца VII в. [Кызласов Л.Р., 1959а, с. 209–211; Бурнашева Р.З., 1973, с. 85, 86]. В период между 704 и 766 гг. чеканили монету каганы тюргешей [Бернштам А.Н., 1941б, с. 30]. Чеканка монет производилась в Таразе, Суябе, Отраре и других городах — резиденциях тюркских правителей.
Предметы изобразительного искусства тюрок VII–VIII и VIII–IX вв. носили прикладной характер. Для него характерен разнообразный растительный орнамент, особенно хорошо представленный на бронзовых и серебряных бляхах поясных наборов VIII–IX вв. (рис. 23).
С большим совершенством изготовлены древнетюркские каменные изваяния, изображающие воинов с подвешенным к поясу оружием и сосудами в руках (рис. 23; 22, 3, 4, 9-14). Типологическому анализу и семантике
Высокое совершенство каменных скульптур позволяет предполагать, что у тюрок были специальные каменотесы-ваятели. Остатки мастерской по изготовлению каменных изваяний открыты на юге Казахстана [Акишев К.А., 1959а, с. 71].
В интерпретации семантики каменных изваяний среди исследователей нет единства. Одни авторы [Бартольд В.В., 1897; Веселовский Н.И., 1915; Грач А.Д., 1961, с. 77, 78] считают, что изваяние изображает наиболее могущественного врага, убитого при жизни знатным тюрком. Другие [Киселев С.В., 1951, с. 528; Евтюхова Л.А., 1952, с. 116; Кызласов Л.Р., 1960д, 1964а, 1969, с. 43; и др.] доказывают, что каменные скульптуры изображают самих умерших героев. Второе мнение лучше аргументировано и представляется более верным.
К предметам искусства тюрок, отчасти связанным с идеологией, относятся наскальные рисунки, обнаруженные в большом числе на Саяно-Алтае, Тянь-Шане, Памире и в Казахстане [Грач А.Д., 1957; 1958; 1973; Бернштам А.Н., 1952, с. 128; Ранов В.А., 1960; Максимова А.Г., 1958; Винник Д.Ф., Помаскина Г.А., 1975]. Пока они недостаточно изучены и в основном слабо датированы, поскольку находятся обычно совместно с изображениями других эпох, от которых не всегда могут быть хронологически надежно отделены. Петроглифы тюрок выбиты в точечной или контурной технике, а также сочетанием обоих названных приемов. Сюжеты в основном схематичны и однообразны. В большом числе представлены тамгообразные изображения козлов, аналогичные каганским тамгам на памятниках древнетюркской знати в Кошо-Цайдаме, в Монголии [Радлов В.В., Мелиоранский П.М., 1897; Радлов В.В., 1892–1899, табл. XIV, 3; Малов С.Е., 1959, рис. 1]. Наряду со схематичными фигурами иногда изображены динамичные реалистические сцены, рисующие вооруженных воинов, сцены борьбы животных и другие (Сулекская писаница) (рис. 21, 1, 4–6, 10, 12).
Высшим достижением тюркской культуры периода II Тюркского каганата было изобретение письменности. Впервые древнетюркские надписи открыты на среднем Енисее в 20-х годах XVIII в. Д. Мессершмидтом и И. Страленбергом [Кононов А.Н., 1960, с. 207–209]. В 1889 г. Н.М. Ядринцев в Северной Монголии, в долине р. Орхон, обнаружил большие каменные стелы с надписями руническим письмом, воздвигнутые в эпоху II Тюркского каганата. Среди них наиболее известны надписи 732–735 гг. в честь Бильге-кагана и его брата Кюль-тегина, а также советника первых каганов II Тюркского каганата Тоньюкука (716 г.), повествующие о жизни и подвигах каганов и полководцев на фоне общей истории Тюркского каганата.
Образцом для древнетюркского 38-значного рунического алфавита послужила одна из разновидностей согдийского письма, как считает С.Г. Кляшторный (есть и другие гипотезы), та, которой написаны «старые согдийские письма» из Дуньхуана [Кляшторный С.Г., 1964, с. 47]. Древнейшим сохранившимся письменным памятником Тюркского каганата является надпись на согдийском языке из Бугута в Центральной Монголии, на стеле, водруженной на кургане с захоронением праха Махан-тегина, брата и соправителя одного из первых тюркских каганов Таспара (572–581). Эта надпись повествует о событиях первых 30 лет существования каганата [Кляшторный С.Г., Лившиц В.А., 1971, с. 121–146].
В процессе приспособления к тюркскому языку в согдийский алфавит были внесены существенные изменения: 1) курсивное написание отдельных букв заменено раздельным написанием; 2) под влиянием форм родовых тамг и идеографических символов тюрок и, возможно, под воздействием фактуры (камень, дерево, металл) закругленные начертания согдийских букв заменены геометризованными; 3) в соответствии с различиями фонетической символики тюркского и согдийского языков
Вопрос о времени и месте возникновения рунического письма пока не решен. До недавнего времени наиболее ранними считались енисейские и семиреченские (таласские) надписи, которые относили к VI–VII вв., а таласские — даже к V в. Сейчас исследованиями Л.Р. Кызласова доказано, что памятники письменности на Енисее не могут быть датированы временем ранее VII в. и большинство их относится к VIII–X и XI–XII вв., а таласские надписи — к IX–X вв. [Кызласов Л.Р., 1960 г., с. 96–103] и, таким образом, они не древнее классических центральноазиатских. Большинство енисейских надписей сделано позже первой трети или даже первой половины IX в. И.В. Кормушин выдвигает версию о центральноазиатском (монгольском) центре возникновения рунического письма в период, не столь отдаленный от начала VIII в. [Кормушин И.В., 1975, с. 45–47]. В подтверждение этого мнения говорит тот факт, что наиболее ранняя известная сейчас Чойрэнская надпись из Восточно-Гобийского аймака в Монголии относится к 688–691 гг. [Кляшторный С.Г., 1971, с. 249–258; 1973а, с. 262]. Вероятно, она возникла во второй половине VII в. и употреблялась до XII в. включительно.
Руническая письменность не локальное явление, она была распространена во всех районах обитания тюрок и пользовались ею достаточно широко. Рунические надписи представлены на специальных стелах и надгробиях (надписи в честь Бильге-кагана, Тоньюкука, Кюль-тегина и др.) [Малов С.Е., 1951, с. 24, 25, 56, 57], на скалах [Убрятова Е.И., 1974, с. 158], на металлических предметах, дереве и керамике (рис. 20, 52). Отсутствие профессионализма в исполнении мелких надписей указывает на значительный круг людей, владевших письмом [Кляшторный С.Г., 1973а, с. 262], однако большинство простого народа было неграмотно. Надписи повествуют о походах каганов и их жизни, о походах отдельных полководцев, служат поминальными эпитафиями, а на мелких вещах сообщают о принадлежности их владельцу. Эти надписи служат ценным источником для истории древнетюркского государства и общества. Наиболее полная публикация древнетюркских надписей была осуществлена С.Е. Маловым [1951; 1952; 1959], а вопросам изучения их посвящена обширная литература [Кляшторный С.Г., 1964, с. 181–210]. Появление письменности у древних тюрок не случайное явление, оно было обусловлено потребностями огромного, сложного по устройству тюркского государства и складывающегося феодального общества.
В Средней Азии руническая письменность употреблялась наряду с согдийской. В Семиречье, на скалах ущелья Терек-сай в X–XI вв. сделаны надписи на согдийском языке, содержащие перечни тюркских князей, посетивших долину. В VIII в. в Восточном Туркестане развилась древнеуйгурская письменность, которая в Средней Азии и Казахстане была менее распространена.
Разгромив в 840 г. уйгуров, каганы древних хакасов распространили свою власть на запад до Иртыша. Включение Алтая и прилежащих территорий степи в состав единого древнехакасского государства способствовало более тесному взаимодействию различных групп тюркского населения и нивелированию их материальной культуры, хотя этнографическое своеобразие отдельных этнических групп сохранялось. Тюрки Алтае-Саянского нагорья по традиции продолжали погребать своих покойников с конем под округлыми каменными насыпями диаметром 4–8 м. и высотой 0,45-1 м. (рис. 24, 3). Эти памятники пока слабо исследованы. Ориентировка погребенных неустойчива. Захоронения производились в ямах размером до 3,2x2,8 м. и глубиной 0,6–1 м. Погребенные ориентированы головой на север — северо-восток, запад или восток при обратной или одинаковой ориентировке положенных в могилы коней. Иногда попадались в могилах захоронения коня без головы [Гаврилова А.А., 1965, с. 67], а в Туве получили распространение курганы-кенотафы [Грач А.Д., 19606, с. 129–143; Маннай-оол М.X., 1963, с. 243–244]. В них были положены лошади головой на север (рис. 24, 1). Вместо человека в двух курганах к западу от коня были уложены куклы [Грач А.Д., 19606, с. 141, рис. 83] из шелка, набитого пучками травы, покрытые войлоком и опоясанные наборным поясом. Кони были неоседланы. Сбруя — стремена, подпружные пряжки, удила — лежала отдельно у головы лошади. В погребении были положены луки со стрелами в колчанах (рис. 24, 32), серебряные кубки на низком поддоне (рис. 24, 6) и остатки ритуальной пищи (мясо овцы) на деревянном блюде.