Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
Однако на рубеже первого и второго тысячелетий положение изменилось. В результате развития и роста могущества полукочевых «империй» они как бы «взрывались» изнутри. Такие «взрывы» вели к полному или частичному распаду полукочевых «империй», население в массе откочевывало, занимая пустующие земли или земли, которые уже слабо держали прежние хозяева.
X век — начало движения, известного в истории под названием «сельджукского». Открылось оно перекочевкой потесненных огузами печенегов из заволжских степей на земли Хазарского каганата. Это событие стало концом каганата. Восточноевропейские степи вновь стали кочевыми.
Один за другим распадались и азиатские каганаты. Давно исчезли Тюркские каганаты, погиб Уйгурский каганат, разваливался Кимакский, от которого откололись и начали откочевку на запад кипчаки-половцы. Осталось только Древнехакасское государство (Кыргызский каганат), бывшее вплоть до монголо-татарского нашествия сильным объединением с развитой социально-экономической системой и самостоятельной внешней политикой.
Итак, X–XIV вв. — второй этап средневековой истории степей, этап развитого средневековья. Заканчивается он столетием, в котором главной действующей силой в степях Евразии стали монголо-татары, а в европейских степях — Золотая Орда.
Гибель Золотой Орды под копытами коней Тамерлана можно считать началом эпохи позднего средневековья.
Археология степного позднего средневековья — отдельная большая тема, тесно связанная и переплетенная с этнографическими материалами. Многочисленные письменные источники достаточно полно освещают этот период истории евразийских степей. Археологические материалы этого времени уже не являются подчас единственным источником, необходимым для восстановления целых этапов в истории того или иного народа и государства, а потому и не представляют для историков исключительного интереса, в значительной степени лишь дополняя сведения, которые дают нам письменные свидетельства.
Часть первая
Степи в эпоху раннего средневековья
(IV — первая половина X в.)
Глава первая
Кочевнические древности Восточной Европы и Средней Азии V–VIII вв.
На рубеже IV–V вв. в степях Восточной Европы произошла коренная смена археологических культур. На Волге, в Приуралье и Западном Казахстане в конце IV в. исчезла культура кочевых сармат, в степях Украины, Молдавии и на придунайских равнинах Румынии прекратила существование оседлая Черняховская культура. Их место заняли одиночные погребения совсем иного облика.
Эти важные изменения связаны с событиями гуннской эпохи.
Вторжение гуннов в Европу в 70-х годах IV в. вызвало грандиозное передвижение народов, справедливо названное великим, ибо оно сокрушило Западную Римскую империю и ускорило конец рабовладельческой формации в Европе. В этом его всемирно-историческое значение в отличие от предыдущих и последующих не менее грандиозных передвижений масс населения. Великое переселение явилось важным этапом в сложении многих современных народов, а в степях к западу от Арала положило конец многовековому преобладанию иранцев и открыло не менее длительный период движения на запад тюркоязычных кочевников.
По созвучию с гораздо более древними азиатскими хунну европейские гунны (хуны, хунны) считаются их частью, ушедшей на запад, возможно, после поражения в 155 г. Предполагают, что на новом месте небольшая группа гуннов обросла местными кочевниками и постепенно усилилась. Более чем через 200 лет после ухода с востока они вторглись в Европу. К сожалению, материал по кочевникам IV в. еще очень невелик и археологам пока не удалось выявить за Доном и Волгой такой группы степных древностей, которая была бы преемственно связана с азиатскими хунну I–II вв. или с европейскими гуннами V в. Культура последних зафиксирована в уже сложившемся виде и представляет своеобразный сплав самых разнородных элементов, отразивших участие в ее создании многих народов, покоренных гуннами в Восточной и Центральной Европе. Азиатские элементы в ней немногочисленны (конструкция седел, любовь к чешуйчатому орнаменту, имитирующему перья, узорные бронзовые котлы). Прочие кочевнические элементы, представленные в этой культуре, были до гуннов известны и у европейских степняков, но в меньшей степени или в других сочетаниях.
Степные древности IV–V вв. в Центральной Азии почти не изучены [Уманский А.Ц., 1978]. Только на окраинах степи хорошо представлены по сути оседлые культуры таштыкская, берельская (и «переходная» верхнеобская), шурмакская, джеты-асарская и каунчинская. По своему облику они слишком далеки от степных памятников, связанных с гуннским или позднее тюркским объединениями. Вероятно, лишь дальнейшие исследования в степи, особенно в соседней Монголии, прольют свет на археологию двигавшихся из Азии на запад кочевых племен IV–VI вв. Отдельные элементы в культуре кенкольского типа в Киргизии, имеющие некоторое сходство с европейскими времени господства гуннов, синхронны им или даже более поздние и не пригодны для изучения пути гуннов на запад.
На современном этапе исследования археологии кочевников лучше изученные памятники их западной группы во многом служат ключом к пониманию находок в Азии (особенно до полной публикации последних, нередко очень ярких, как в Киргизии). С запада и приходится начать рассмотрение, несмотря на то что истоки всех этих народов и культур были далеко на востоке [1] .
В изучении археологических памятников V — первой половины VIII в., оставленных кочевниками европейских степей, очень много спорного и невыясненного. В 20-е годы нашего века ошибочно думали, что гуннам конца IV–V в. принадлежала обильно представленная на среднем Дунае культура кочевников с литыми ажурными принадлежностями поясов, украшенными изображениями животных и растений. Поэтому находки позолоченных вещей с инкрустациями типа обнаруженных в Унтерзибенбрунне (Австрия) и на Госпитальной улице в Керчи предположительно считали готскими. М.И. Ростовцев столь же предположительно написал, будто бы их оставили аланы на своем пути из Причерноморья в Северную Африку, когда они уходили от гуннов в конце IV — начале V в. Он датировал эти вещи догуннским временем [Rostovtzeff М., 1923, р. 145–160].
1
В тексте не даются ссылки на публикации степных памятников V–VIII вв.: они указаны в легенде к рис. 1.
В первой сводке степных памятников с полихромными украшениями Т.М. Минаева отнесла их уже к эпохе гуннов, концу IV–V в., и пришла к выводу, что «претендентом на них могут явиться гунны и сарматы» [Минаева Т.М., 1927, с. 114]. Она считала наиболее вероятной принадлежность рассматриваемых ею древностей сарматам только потому, что западные ученые связывали с гуннами совершенно другую культуру. Также П.Д. Рау, П.С. Рыков, II.В. Синицын, К.Ф. Смирнов, Е.К. Максимов приписывали памятники кочевников в основном сарматам. Вопрос о следах алан на западе вновь рассмотрели В.А. Кузнецов и В.К. Пудовин (1961).
Иное хронологическое и историческое истолкование тех же древностей дал в 1932 г. венгерский исследователь А. Алфёлди. Он показал, что могилы с ажурными литыми украшениями оставлены кочевниками-аварами, а полихромные украшения на западе относятся к несколько более позднему времени, чем думал М.И. Ростовцев, и принадлежали долго жившему на Дунае населению, а не проходившим мимо беглецам. Далее он писал, что в культуре, огульно отнесенной М.И. Ростовцевым к аланам, сплавлены воедино аланские, северо-причерноморские, римские, подунайско-варварские, германские и гуннские элементы, изученная же Т.М. Минаевой «группа могил с трупосожжениями народа с бесфибульной одеждой сменила позднеаланские подбойные погребения в степях Поволжья» и принадлежала кочевым племенам гуннского объединения [Alf"oldi А., 1932, s. 15–16].