Стихи

Куняев Станислав Юрьевич

1975

" Мои друзья, вы вовремя ушли "

Памяти Н. Рубцова и А. Передреева

Мои друзья, вы вовремя ушли От нищеты, разрухи и позора, Вы стали горстью матери-земли, Но упаслись объятий мародёра. Я всех грешней. Есть наказанье мне: В своей стране живу как иностранец, Гляжу, как воцаряется в Кремле Очередной законный самозванец. Какая неожиданная грусть — На склоне дней подсчитывать утраты И понимать, как распинают Русь Моих времён иуды и пилаты.

1991

РАЗМЫШЛЕНИЯ НА СТАРОМ АРБАТЕ

Ах, Арбат, мой Арбат, ты — моя религия…

Из популярной песенки

Где вы, несчастные дети Арбата? Кто виноват? Или Что виновато?.. Жили на дачах и в особняках — Только обжили дворянскую мебель: Время

сломалось, и канули в небыль… Как объяснить? Не умею никак… Сын за отца не ответчик, и всё же Тот, кто готовит кровавое ложе, Некогда должен запачкаться сам… Ежели кто на крови поскользнулся Или на лесоповале очнулся, Пусть принесёт благодарность отцам. Наша возникшая разом элита, Грозного времени нервная свита, Как вам в двадцатые годы спалось? Вы танцевали танго и чарльстоны, Чтоб не слыхать беломорские стоны Там, где трещала крестьянская кость. Знать не желают арбатские души, Как умирают в Нарыме от стужи Русский священник и нищий кулак… Старый Арбат переходит в наследство Детям… На Волге идёт людоедство, На Соловках расцветает Гулаг. Дети Арбата свободою дышат И ни проклятий, ни стонов не слышат, Любят чекистов и славят Вождя, Благо, пока что петух их не клюнул, Благо, из них ни один не подумал, Что с ними станет лет семь погодя. Скоро на полную мощность машина Выйдет, и в этом, наверно, причина, Что неожиданен будет итог… Кронос, что делаешь? Это же дети — Семя твоё! Упаси их от смерти!.. Но глух и нем древнегреческий рок. Попировали маленько — и хватит. Вам ли не знать, что история катит Не по коврам, а по хрупким костям. Славно и весело вы погостили И растворились в просторах России, Дачи оставили новым гостям. Всё начиналось с детей Николая… Что бормотали они, умирая В смрадном подвале? Все те же слова, Что и несчастные дети Арбата… Что нам считаться! Судьба виновата. Не за что, а воздаётся сполна. Чадо Арбата! Ты злобою дышишь, Но на грузинское имя не спишешь Каждую чистку и каждую пядь — Ведь от Подвала в Ипатьевском Доме и до барака в Республике Коми, Как говорится, рукою подать. Тётка моя Магадан оттрубила, Видела, как принимала могила Дочку наркома и внучку Шкуро. Всё, что виновно, и всё, что невинно, Всё в мерзлоту опустили взаимно, Всё перемолото — зло и добро. Верили: строится прочное дело Лишь на крови. Но кровища истлела, И потянулся по воздуху смрад, И происходит ошибка большая — Ежели кровь не своя, а чужая… Так опустел предвоенный Арбат. Новое время шумит на Арбате, Всюду художники, как на Монмартре, Льются напитки, готовится снедь… Я прохожу по Арбату бесстрастно, Радуюсь, что беззаботно и праздно Можно на древние стены смотреть. Помнишь, Арбат, социальные страсти, Хмель беззаконья, агонию власти, Храм, что взорвали детишки твои, Чтоб для сотрудника и для поэта Выстроить дом с магазином «Диета», Вот уж поистине храм на крови… Радуюсь, что не возрос на Арбате, Что обошло мою душу проклятье, Радуюсь, что моя Родина — Русь — Вся: от Калуги и аж до Камчатки, Что не арбатских страстей отпечатки В сердце, а великорусская грусть!..

1987

" Вновь странствуя в отеческом краю, "

Вновь странствуя в отеческом краю, сбирая память по мельчайшим крохам, я, русский человек, осознаю себя как современник всем эпохам. Пускай их тяжесть давит на плеча, но я их вырву из тенет забвенья, когда, то восклицая, то шепча, мне говорят родные поколенья: — Не подводи полузабытых нас, и без того судьба была сурова, но, может быть, придёт желанный час и наши муки воплотятся в слово. Изломаны огнём и клеветой, мы выжили, как куст чертополоха, который вдруг увидел Лев Толстой, чтобы поведать о судьбе простой Хаджи-Мурата, кончившего плохо!

1985

" Пожелтел и повысветлел лес, "

Пожелтел и повысветлел лес, скоро сёмга рванётся на нерест, есть свидетельства — знаки небес, жёлтый мох да сиреневый вереск. Дух сиротства… Не зря на Руси почитаемы пахарь и плотник, а не баловни праздной стези — не рыбак и не вольный охотник. Потому что лопата и плуг — непростая, но верная доля. Коль хватает терпенья и рук — не нужны ни удача, ни воля. В этой воле детей не взрастишь, лишь на землю сырую приляжешь да подслушаешь ветер да тишь — песню

сложишь и сказку расскажешь.

1978

ЗЕМНЫЕ СНЫ

Когда погаснет к ночи свет дневной, когда заря уйдёт в края иные, — земные сны овладевают мной, бессвязные, случайные, земные… События вершатся наобум, ползут по швам обыденные связи, и бесконтрольный полуночный ум живёт, освободившийся от яви! Всё по-иному: смысл земных потерь и радостей — всё по другим законам! Сожмётся сердце — сорвалась форель, тугой бамбук ломается со звоном! Приходишь ты, а может быть — не ты, но помню, помню, что целую руку… Смешно сказать — являются мечты, и я о них рассказываю другу. Земные сны… Блаженство… Тишина… Блестящий снег… Орлы в слепящем зное… А может быть, оправдано сполна моё существование земное? Земные сны… Я в них совсем не тот, как бы двойник, себя от всех таящий, проснусь — а на висках холодный пот: так кто из нас двоих не настоящий? Земные сны… Я знаю наяву, что в этом мире навсегда, что бренно. В разгаре ночь. Я празднично живу — две жизни, две судьбы одновременно.

1969

" Азия! "

Азия! Звёзды твои страшной своей красотою путали мысли мои в час приближенья к покою. В мертвенном Млечном огне плыли вершины Алтая, и приходили ко мне строки, меня потрясая. От голубого огня плавились тёмные дали… Сколько прозрений меня в эти часы окружали! И уплывали к утру… Думаю, что и поныне кружат они на ветру где-нибудь в Чуйской долине.

1969

" Этот город никак не уснёт, "

Этот город никак не уснёт, не приляжет, не угомонится. То на стыках трамвай громыхнёт, то машина со свистом промчится. Этот мир не смирится никак: то и дело несутся из мрака и опять исчезают во мрак то гитара, то песня, то драка. Отступает дневная жара, но от мыслей о жизни не спится, — как-нибудь дотянуть до утра, как-нибудь до рассвета забыться. До мгновенья, когда в небесах тонкой лентой сверкнёт позолота, чтобы высветить в милых чертах беззащитное, детское что-то…

1968

" Когда светила на небо взошли — "

Когда светила на небо взошли — созвездья Скорпиона или Девы, мы свой костёр под дубом разожгли, и пламя зашумело, загудело. И вдруг перемигнулись два огня — небесный пламень, недоступный, вечный, и огонёк, что около меня, мой собственный, конечный, быстротечный. Какой простор для жизни, для зверья! Кричит ночная птица, плещет щука… У всех судьба. У каждого своя, и у тебя, моё ночное чудо. Смотри, что ты наделал, золотой, — тень от меня среди ночного мрака качается лохматой головой почти у края чёрного оврага. Я упаду на землю до зари, приснится сон, как будто бы летаешь… А ты гори, мой маленький, гори и радуйся, покамест не устанешь.

1968

" Не торопиться. Растянуть "

Не торопиться. Растянуть тоску о жизни до предела. Пускай она раздвинет грудь, чтобы почувствовать: созрела. Внезапно появиться там, на старой улице, — а где же? — где воробьёв апрельский гам, где переплёты тёмных рам всё те же… Неужели те же? И неожиданно в ответ услышать грохот ледолома, узнать, что человека нет, увидеть — не хватает дома. Как пьянице, пройти, стыдясь углов, калиток, огородов, и вдруг понять: пропала связь, не надо лишних разговоров. Иди не узнанный людьми, с сознаньем бесполезной воли, чтоб неожиданно к любви прибавить каплю сладкой боли.

1967

" Смирись. Люби меня таким, "

Смирись. Люби меня таким, какой ни есть. Другим не буду. Опять друг друга не щадим, необходимые друг другу. Ты женщина. Ты петь должна у очага над колыбелью. А мне законченность страшна, и завершённость пахнет смертью. Я этот запах не люблю. Я лучше посмотрю с порога вслед молодому журавлю: какая вольная дорога! А он в насмешку надо мной, как будто бы тебе в угоду, летит к родимому болоту, иначе говоря — домой.