Стихи

Куняев Станислав Юрьевич

1971

ПРОЩАНЬЕ С ТЯНЬ-ШАНЕМ

Благоуханная страна, всю жизнь звала меня не ты ли, чтоб синь твоя и желтизна в моей крови перебродили! Я забредал в такую даль, чтобы узнать за эти годы, как пьет в расщелинах миндаль твои заоблачные воды. Я видел, как, пронзая снег, средь поднебесного безлюдья тянулся розовый побег и трепетал от жизнелюбья. И я подслушал твой секрет, который выболтала птица: нельзя покинуть белый свет и ни во что не воплотиться. Прощай! Я не хочу спешить, но все же час пришел сознаться: затем, чтоб новой жизнью жить — от

старой надо отказаться. Не верь, что молодость прошла, не плачь, что юность отзвучала — не могут выгореть дотла все жизнестойкие начала. Не потому ли, как привет, как обещанье жизни новой, кивнул мне на прощанье вслед подсолнух золотоголовый.

1970

" На пустынных просторах Сибири "

Вячеславу Шугаеву

На пустынных просторах Сибири мы встречали холодные зори, жили славно и сердцем платили за охоту, что пуще неволи. Полыхали цветы, отцветая, ожидая пришествия снега, и свистела утиная стая, улетая в тунгусское небо. Глухари осторожно кормились на кровавых брусничных полянах. Облака над Тунгуской теснились, словно души племен безымянных… Что нам время, когда между нами и землей столько связи извечной, что ручей из лесной глухомани прямо в Путь выливается Млечный!

1974

" Меня манили в царство льда "

Меня манили в царство льда азийских гор крутые тропы, и я влюблялся в города преуспевающей Европы. Я пил за праздничным столом и в Грузии, и на Памире, да так, что забывал о том, кто я и где меня вскормили. Я верить искренне привык, как русский по душевной шири, что всяческий народ велик по-своему в подлунном мире. А время шло. Росла душа согласно мировым законам, и я достигнул рубежа, как тот князь Игорь перед Доном. И вот, сплетя венок разлук, став гражданином мира вроде, я ощутил и понял вдруг: я часть России плоть от плоти — наследник всех её основ — петровских, пушкинских, крестьянских, её издревле вещих снов, её порывов мессианских…

1972

" Хорошо, что мы северный люд, — "

Хорошо, что мы северный люд, — снег и холод препятствуют гнили. Хорошо, что метели поют, что озимые в поле застыли. В темном небе сверкнула звезда, воробьи уползли под застрехи… Хорошо, что под толщами льда очищаются русские реки. В ночь Крещенья дышать тяжело и озноб пробегает по коже, но зато тем милее тепло и родные преданья дороже. Нет, не зря в ледовитый торос упирается русская карта: одинаково страшен мороз и для спида, и для Бонапарта. Поскользнешься в родной темноте, чертыхнешься в морозных потемках… Вспомнишь — мамонты спят в мерзлоте и алмазы хранят для потомков.

1974

" Ах, по Сибири "

Ах, по Сибири по свежему снегу лайка следит соболиный побег, а по России по белому свету ищет себя молодой человек. Пашню пахал бы, косил да сохатил, как твои деды, как бабки твои… Где ты родные замашки растратил, выбился из колеи? Он отвечает: — Ну что вы пристали? Душу смущает родимый простор… Сколько таких свою долю искали и не нашли до сих пор.

1974

ВЕСЕННИЙ

ТУМАН

Что видится в этом тумане — какая житейская гладь? Быть может, какое желанье под этот туман загадать? Недаром в такие погоды, несущие теплую дрожь, клубятся грядущие годы иль прошлые — не разберешь. Недаром укрылись в тумане, ползущем с прибрежных полей, и новых громад очертанья, и контуры древних церквей. Колышутся милые лица, во мраке сияют глаза — вся жизнь и плывет и двоится, сбиваясь на все голоса. Как будто, сбираясь в дорогу, не я и не ты, а другой уходит с родного порога, и матери машет рукой. И линия черного бора едва проступает на свет, как эхо того разговора, которому тысяча лет…

1971

СЛУЧАЙ НА ШОССЕ

Вадиму Кожинову

Птица взмыла, но не удержалась — видно, воздух исчез под крылом, и влепилась в стекло, и осталось лишь пятно на стекле лобовом. То, что — птица, я понял не сразу, на баранке замлела рука. Я попал на хорошую трассу — можно выжать до ста сорока! Что мне помнить какую&то птаху, если надо глядеть да глядеть, чтобы вдруг на обгоне с размаху в голубой березняк не влететь. Я — в машине, а значит, не волен изменить предначертанный путь… Как хотите, а я не виновен: все равно бы не смог отвернуть, потому что вдоль вешнего леса, где ничто в этот миг не мертво, с тяжким свистом несется железо, попирая законы его.

1973

" От Великой ГЭС до Усть-Илима "

От Великой ГЭС до Усть-Илима вечных сосен черная гряда, красная строительная глина, светлая байкальская вода… Я люблю тебя, большое время, но прошу — прислушайся ко мне: не убей последнего тайменя, пусть гуляет в темной глубине. Не губи последнего болота, загнанного волка пощади, чтобы на земле осталось что-то, от чего щемит в моей груди. Пусть она живет счастливой болью и, прочтя свой жребий в небесах, всю земную волю и неволю в должный час благословит в слезах. День и ночь грохочут лесовозы. День и ночь в пустынный небосвод сладкий дым ангарской целлюлозы величавым облаком плывет.

1974

" Ты заметил — сменились ветра, "

Ты заметил — сменились ветра, свежим холодом издали тянет, и моя золотая пора со дня на день серебряной станет. Дунет ветер, взметнется листва, с нежным шелестом дрогнет рябина, и сверкнет над хребтом синева — даже глазу глядеть нестерпимо. Милый мой, попрощаемся, что ль, и, предчувствуя скорую вьюгу, сдержим в сердце взаимную боль, пожелаем удачи друг другу… Даже рябчик и тот, ошалев от простора, что ветер очистил, ослепленный, летит меж дерев и, конечно же, прямо на выстрел.

1973

НОЧИ В ЗИМОВЬЕ

Слишком долгие ночи у нас… То проснешься, то снова задремлешь. Печь остыла, и уголь погас. Дров притащишь — и снова затеплишь. Выйдешь на берег — Млечный поток вдруг придавит тебя красотою… Как застывшего пламени клок, желтый месяц повис над тайгою. Что услышишь? Ворчанье собак, да, не выдержав стужи, береза разорвется со звоном… А мрак все сильней, будто мало мороза! Что за ночь! Что за глушь! Что за тишь! Что поймешь в них и что в них услышишь? Или ересь в душе сочинишь, или образ, ликуя, напишешь.