Стихотворения и поэмы

Китс Джон

Не позднее 3 февраля 1818

К ДАМЕ, КОТОРУЮ АВТОР ВИДЕЛ

ОДНАЖДЫ В ВОКСХОЛЛЕ

Пять лет о берег бил прибой времен, И под приливом двигались пески С тех пор, как я тобою был пленен, Когда перчатку ты сняла с руки. Увижу я полночный небосвод — И взора твоего звезда горит, Увижу я, как роза расцветет, — И вспоминаю цвет твоих ланит, Увижу я бутон — и слух готов К устам твоим лететь на зов мечты, И ожидать любовных нежных слов, И жить обманом… Затмеваешь ты Воспоминанием восторг любой И отравляешь радости тоской.

4 февраля 1818

К

НИЛУ

Сын старых африканских лунных гор, Дом крокодилов, область пирамид! Мы говорим: ты благ и плодовит, Но лишь одну пустыню видит взор. Народов смуглых нянька с давних пор. Ты благостен? Иль твой обманчив вид Для тех, кого работа тяготит, Кто до Каира строй могил простер? Нет, мрачная догадка не права! Незнанью чудится пустыни тишь Во всем чужом. Твоя вода жива, Как наши реки, поишь ты камыш, И так же омываешь острова, И к морю так же весело спешишь.

4 февраля 1818

К СПЕНСЕРУ

О Спенсер! Обожатель твой, лесник, Пройдя твой лес, вчера с улыбкой милой Просил, чтоб я, твоей подвигнут силой, Впредь очищал английский мой язык. Сказитель эльфов! Кто ж из нас достиг — Из нас, живущих средь зимы постылой, Таких высот, как Феб золотокрылый, Чтоб разливать веселье утра вмиг? Кто может без упорного труда Живить, как ты, свои произведенья? Цветок из почвы долго пьет всегда, Пока придет пора его цветенья. Явись весной: из кожи буду лезть, Ему на радость, а тебе на честь.

февраля 1818

ОТВЕТ НА СОНЕТ,

ЗАКАНЧИВАЮЩИЙСЯ СТРОКАМИ

ДЖ. Г. РЕЙНОЛДСА:

«…Дороже темный цвет

В глазах, чем слабый отблеск гиацинта».

Голубизна! Ты — жизнь небес: простор Для Цинтии, дворец бескрайний Феба, Для Веспера со свитою шатер, Хранительница туч, пестрящих небо. Голубизна! Ты — жизнь всесветных вод: Ни океан, кипя взъяренной пеной, Ни реки, сокрушающие лед, Не затемняют сути неизменной. Голубизна! Ты родственна лесам, С нежнейшей зеленью обручена ты: Синеет незабудка, а вон там — Фиалка притаилась… Как сильна ты, Чуть проглянув! Но власть твоя стократ Сильней, когда тобой сияет взгляд!

8 февраля 1818

О ЧЕМ ГОВОРИЛ ДРОЗД

Строчки из письма к Джону Гамильтону

Рейнолдсу

Ты — тот, кто ветру подставлял лицо, Кто видел в дымке тучи обложные И вязы среди звезд заиндевевших; Пожнешь ты жатву — лишь весна придет, Ты — тот, кому казался книгой свет Кромешной мглы, которая питает Тебя всю ночь, до появленья Феба; Тебе весна сторицею воздаст. О знаньях не пекись — и будь как я: Ведь песенке моей неведом холод. О знаньях не пекись — и будь как я; Мне внемлет Вечер. Тот, кто загрустил При слове «праздность», — праздным быть не может. Лишь наяву ты думаешь, что спишь.

19 февраля 1818

НАБРОСКИ ДЛЯ ОПЕРЫ

1

Будь я причтенным к божествам Олимпа, Всевышнюю я утвердил бы волю: Когда влюбленный устремится следом За красотою, вдалеке сокрытой, Пусть с каждым мигом облик совершенный Становится нежнее и прекрасней; От диких ягод, сорванных поспешно, Пусть зреет поцелуй на древе страсти И соком сладким наполняет плод, Чтоб на устах паломника истаять.

II

ПЕСНЯ

МАРГАРИТКИ

Велик у солнца глаз — Я зорче во сто раз. Не подглядеть луне Того, что видно мне. Опять весна, весна! Я радости полна: В густой траве таюсь, К красавицам тянусь. Я подмечаю то, Чего не смел никто,— И колокольцев звон Баюкает мой сон.

III

ПЕСНЯ ДУРОСТИ

Гудит на свадьбе контрабас, А Дурости — ура! Пускаются девицы в пляс, А Дурости — ура! Горшок со сливками — вверх дном, А Дурости — ура! Белье промокло под дождем, А Дурости — ура! В бочонке прохудилось дно, А Дурости — ура! Кричит на козлах Китти: — Нно! — А Дурости — ура! Пусть пережарен поросенок, А Дурости — ура! Пусть ломтик сыра слишком тонок, А Дурости — ура! Сэр Чих беседует с юристом, А Дурости — ура! Мисс Кусь в обнимку с трубочистом, А Дурости — ура!

IV

О, как истерзан я тревогой мрачной! Быть может, зубы у нее — не жемчуг, А голос не похож на соловьиный; Ресницы же (сомненье сердце гложет) Едва ль длиннее усиков осиных; Нет ни единой ямочки на щечках — Одни веснушки… Боже, если нянька До времени дитя ходить учила — Дианы ноги сделались кривыми, И покосилась царственная шея.

V

Нежданный гость, сойдя с коня, Ни слова не сказал: Он только руку госпоже Тайком поцеловал. Нежданный гость, вступая в дом, Ни слова не сказал: Он прямо в губы госпожу Тайком поцеловал. В цветник, что господин взрастил, За госпожой вослед Нежданный гость вошел тайком, Тайком ушел чуть свет. Служанке он, вскочив в седло, Кольцо украдкой дал — И, наклонившись, горячо Ее поцеловал.

VI

Уснула! Спи, о спи, мой перл бесценный! И дай склониться пред тобой с молитвой, И дай призвать небес благословенье Неслышное на твой покой счастливый, Дай прошептать о верности безмерной, О преданном, внезапном обожанье — Сокровище мое, любовь моя!

Февраль 1818

* * *

Четыре разных времени в году. Четыре их и у тебя, душа. Весной мы пьем беспечно, на ходу Прекрасное из полного ковша. Смакуя летом этот вешний мед, Душа летает, крылья распустив. А осенью от бурь и непогод Она в укромный прячется залив. Теперь она довольствуется тем, Что сквозь туман глядит на ход вещей. Пусть жизнь идет неслышная совсем, Как у порога льющийся ручей. Потом — зима. Безлика и мертва. Что делать! Жизнь людская такова.