Стирающие грани
Шрифт:
Ни брату, который вскоре вернулся, ни родителям, которые пришли намного позже, она не сказала о произошедшем с ней ни слова. Мало того, на приглашение матери пройтись по рынку Ая ответила решительным отказом, боясь оставить даже на минуту свои сокровища. А на уговоры только отрицательно трясла головой и едва не плакала. В конце концов, на девчонку махнули рукой, пообещав больше не брать на с собою на рынок такую трусливую дуру, и снова оставили одну.
И только далеко пополудни они наконец тронулись в путь той же дорогой, по которой и приехали сюда.
Но уже на самой окраине улица оказалась перегорожена толпой. Люди возбужденно гудели и что-то выкрикивали. Крестьяне остановились.
– Что там случилось? – спросил отец у кокой-то женщины, что едва не бежала мимо них, спеша тоже присоединиться к толпе.
– Говорят, Руфуса поймали!
– Руфуса поймали! – повторили чьи-то голоса дальше.
– Его изловили! Не уйдет! – рявкнуло еще дальше, и многоголосый одобрительный гул разлился над толпой.
– Ведут! Ведут! – волнами прошло.
Десяток стражников, грубо распихивая толпу, продвигались вперед. Четверо из них, плотно наставив пики с четырех сторон на человека в центре, подталкивали его вперед. Он не сопротивлялся.
А когда процессия поравнялась с одиноко стоящим в стороне крестьянским возом, сердце Аи вдруг замерло на пол-ударе: арестованным преступником был тот самый незнакомец, что передал ей таинственный сверток сегодня утром.
Руки его были плотно стянуты за спиной веревками; длинные пряди тёмных волос выбились из пучка и свисали на лоб; из рассеченной щеки на воротник разорванной белой рубашки скатывались крупные капли крови.
На миг их взгляды встретились: исполненные ужаса голубые глаза девочки и затуманенные черные глаза мужчины, которые вдруг немного прояснились и потеплели.
Затем он быстро отвернулся и смотрел уже только себе под ноги. Но глаза Аи, как завороженные, были устремлены на него, пока последний из стражников не скрылся за поворотом улицы.
Толпа в большинстве потянулась за ними следом; остальные начали расходиться.
– А кто он такой, этот Руфус? - обратилась вдруг Ая к проходящей мимо женщине.
– Колдун и отступник! Он много лет творил свои темные дела, но сегодня его таки выследили и поймали! – заявила женщина с такой гордостью, словно она сама лично занималась поимкой опасного преступника.
– А что он такого сделал? За что его арестовали? – не унималась Ая. Ее родители только растерянно моргали глазами, удивляясь такой неожиданной смелости дочери.
– А чего это ты расспрашиваешь? Может, ты его знаешь, а? – остановилась вдруг женщина, уперев в Аю буравящий взгляд. Еще парочка любопытных остановились рядом.
Девочка только испуганно заморгала, ничего не сумев ответить.
– Милость небесная с вами, хозяюшка! – отозвались мать. – Помилуйте, откуда ж ребенку знать преступника? Огради, Судьба! Это моя дочь, и она здесь впервые. Мы едем с рынка…
– Поехали, отец, чего стоишь? – тронула она за плечо супруга.
Только тогда он наконец очнулся и взялся за вожжи.
Воз тронулся и покатился дальше, провожаемый недоверчивым взглядом бдительной горожанки.
– Ты чего это, дура, с ума сошла?! – горячим шепотом обратилась мать к дочери, все еще застывшей, словно статуя.
– Ты погубить нас хочешь? Ну, я с тобой еще поговорю, дай только из города выедем…
Но дочь, казалось, не слышала ее. И в распахнутых голубых глазах плескалось непонятное отчаянье….
Едва миновав городские ворота – к большому облегчению всех, стража не обратила на них никакого внимания - отец повернулся и, не жалея сил, влепил дочери первую оплеуху…
… Тяжело дыша и держась за щеку, я проснулся.
Над головой едва серело небо, подернутое предрассветной дымкой, но звезды уже едва были видны.
Что еще за оказия, мрак ее поглоти?!
Я поднялся с уже остывшей земли и завертел головой, отряхивая наваждение.
Что это такое? Мало того, что мне приснился сон про девчонку по имени Ая – не ту ли Аю, что я ищу? Но это был вообще первый сон с тех пор, как я очнулся от горячки там, в Озерке, в доме учителя. Да еще такой яркий, словно… Словно все это происходило на самом деле, а я каким-то образом смог подсмотреть. До того я снов не видел – просто проваливался во мрак, засыпая, и выпадал из него, когда продирал глаза утром.
Может, это какой-то знак? Но кто и зачем мог бы мне его послать?
Мучаясь теперь уже мрачными мыслями – я уснул снова. И на этот раз, хвала силам небесным – без сновидений.
– А теперь по порядку, - скомандовал я, пока Симон завтракал остатками лепешки.
– Расскажи, что ты помнишь про пожар и про твою родню? Кстати, как их зовут? Ты мне до сих пор не сказал.
– Элла, - шумно вздохнув, вымолвил Симон. – Сестру зовут Элла. А ее мужа – Май. Кажется.... Вот только как они выглядел, я помню плохо.
Я чуть не подавился.
– Как эт? Ты не помнишь как выглядели самые близкие люди?
– Почему-то нет, - Симон опустил глаза и грустно шморгнул носом. – Я же тебе говорил, что видел ее совсем немного – только пару дней. А еще раньше… Я ее почему-то не помню. Я вообще очень мало что помню из той своей жизни – только какие-то обрывки… А вот башню – помню. Как горела башня. Я почему-то был где-то рядом с ней – наверное, оны была возле нашего дома.
– Ты не можешь помнить, как горела башня, - отрезал я.