Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
– Эта часть тела растет от разговоров, - сказал Раэст, беря для себя мягкое кресло у очага.
– На ночь уляжетесь на полу. Грязно, но зато сухо.
Татенал порылся в тюке, вынул три оловянных миски и полез к котлу, кивнув Раэсту.
– Весьма щедро, Раэст из Джагутов. Погода мерзкая и все такое.
Хозяин только хмыкнул, снимая парящуюся чашку с полки.
– Простите нас - продолжал Татенал, наливая похлебку, - за вмешательство в одинокие штудии. Впрочем, как я слышал, Джагуты склонны чрезмерно усердствовать
– Приятным? О да, особенно приятно будет видеть ваш уход на заре.
Татенал с улыбкой подхватил все три миски и вернулся к столу.
Реваст сказал: - Славный Раэст, мы вас благодарим. Слышите вой ветра - он прямо ярится. Бури в горах хуже всего, не находите? Ммм, какой чудный запах. А мясо... Кто из горных копытных попал под вашу стрелу, смею спросить?
– На осыпях живут ящерицы, ядовитые и дурного нрава. Иные вырастают выше вас. Да, говорят, они пожирают коз, овец и детей, которых бросили Джагуты.
Ложка Реваста замерла над краем.
– Это ядовитая ящерица?
– Нет, что ты. Ты ешь баранину, дурак.
– А при чем здесь ящерица?
– Ну, одна поселилась в моем жилище. Она смотрит на нас с потолка.
Реваст осторожно поднял голову и увидел блеск немигающих глаз.
– Потому я и просил вас поскорее сесть, - пояснил Раэст.
– Таковы обязанности хозяина, пусть и тягостные.
– Не ошобенно люблю баранину, - сказал Гарелко, жадно чавкая.
– Безумие, - встрял Татенал, - ведь мы пасем овец.
– Да, именно так, а? Два раза в день жрем до отвала в течение... скольких там десятков лет? А в желудках одна баранина. Но тут мясо жилистое, а значит, это дикий баран. Слишком сладко и чрезмерно пахуче. Кишки сегодня поработают на славу.
Реваст и Татенал застонали; Раэст тихо выругался и отпил глоток горячего вина.
– Вот мне интересно, Раэст, - сказал Татенал, - насчет твоих трезвых штудий. Чего именно? Разве вы, Джагуты, не отказались от будущего? О чем еще размышлять?
– Как? О прошлом. О настоящем лучше промолчим.
– Но, добрый господин, прошлое мертво.
– Как щедро в устах глупцов, что спешат пройти сквозь Худовы Врата.
Реваст возразил: - О нет, господин, мы ничего такого! Мы преследуем жену с целью вернуть домой, прежде чем она шагнет в тот горький проход!
– Жалкие бормотания обманутых мужей по всему миру, не сомневаюсь! Ваша жена была пышногрудой, чрезмерно чувственной и порядком сварливой? Златокудрой, румянощекой, полногубой и храпящей во сне?
– Да! Всё так!
– В компании бравого Тел Акая, способного порвать вашу троицу на куски? Настоящего воина, мужчины в одних рваных мехах, свежих рубцах и наколках с головы до пят?
Гарелко подавился похлебкой. Реваст заметил, что рот его открыт и челюсть свисает до груди.
– Слыхали? Она идет с ним! Рвет на нем одежку! Царапает, кусает и грызет в похотливом бешенстве! С нами она никогда ничего подобного. Проклятие!
– С нами покончено, - прорычал Татенал, роняя голову в ладони.
– Рогоносцы, брошенные и отставленные! Кто сравнится с юным Ханако, вором Любви! Ханако Истерзанным, Избранным и Изодранным, Раненым но и Радостным!
Раэст наблюдал за ними, прихлебывая из кружки.
– И еще один, с драконьей лихорадкой. Я встретил их недавно, на пути сюда. Мы разделили огонь. Лишь потому и только потому я оказываю любезность вам.
Ревасту потребовался миг, чтобы нахмуриться.
– Драконья лихорадка? Что за новая южная болезнь?
– О, верно, это будет чумой. Он выживет или нет. Возможно, вы найдете могилу у тропы. Или нет. Или же труп вашего Ханако, горло вырвано до самых позвонков, без кожи, улыбка на пепельном лице.
– Ты разрушаешь нашу решимость, - застонал Гарелко, хватаясь за остатки волос.
– Мужья? Не пора ли задуматься о пути домой? Оставим ее... ему? Признаюсь, я сломлен. Оставлен позади. Она попользовалась нами, износила и смело пошла дальше - даже ты, Реваст, такой молодой, не подходишь в воители Лейзы Грач! Ай! Мы проиграли сражение за полные ножки жены!
Реваст дрожал. Снаружи хлынул ливень, деревья тряслись под ударами шторма. Молнии сверкали между скал и стволов, им вторил гром.
– Нет, Гарелко. Нужно напасть на нее! Самим узреть ее лицо, торжествующий блеск глаз, услышать признания.
– Нож в сердце будет милосердней!
– Потоп...
– Хватит потопов, Татенал!
– рявкнул Реваст. Ударил по столу, заставив подскочить миски.
– Она с улыбкой спешит в царство горныхобвалов? Чудно, пнем мягкую задницу тремя сапогами, чтобы придать скорости!
– Владычицы Гнева, - вздохнул Гарелко.
– Мягкая задница!
– Всё это звучит довольно жалко, - заметил Раэст, - но забавно.
В тот же миг гром ударил так близко, словно подобрался к самой двери. Все подпрыгнули, ибо ядовитая ящерица упала с балок потолка и тяжело шлепнулась на стол, извернулась и встала на лапы. Глаза сверкали, голова моталась из стороны в сторону.
Рука Гарелко метнулась, схватив тварь за нос. Он поднял ее и пошел к выходу.
– Подныривать под треклятую гадину? Ну нет.
– Открыв дверь, выбросил ящерицу. И замер, смотря в темноту.
– Закрой дверь, пожалуйста, - сказал Раэст.
– Ты разбросал угли, и твои сапоги совсем промокнут, пусть почти новые.
Гарелко закрыл дверь до странности деликатно. Пригнувшись, побрел к столу.
– Увы, Раэст, - сказал он со вздохом.
– Похоже, у вас еще гость.
– Ящерица настаивает? Нет? Тогда кто? Не слышу стука.