Столетняя война
Шрифт:
С пушкой, подумал он, можно было бы разнести подъемный мост за день, но как он перейдет через ров?
– Я принес твой лук, - сказал Сэм.
– Ты меня ждал?
– спросил Томас.
– Или планировал сам им воспользоваться?
Какое-то мгновение Сэм выглядел смущенным, а потом сменил тему.
– Мы привезли и графиню, - сообщил он.
– Привезли ее?
Сэм мотнул головой в сторону юга.
– Она там, на ферме. Питт присматривает, чтобы глупая сучка не сбежала.
– Какого черта ты ее привез?
– На случай, если ты захочешь ее обменять, - сказал Сэм.
– Это была идея отца Левонна. Он тоже здесь.
– Отец Левонн? Зачем?
– Он хотел приехать. Он не был уверен, что ты захочешь ее обменять, но..., - Сэм умолк.
– Это было бы простым решением, - произнес Томас. Он подумал, что не следует терять здесь время. Нужно найти Злобу, но важнее этого было известие о том, что принц Уэльский повел свою армию куда-то вглубь Франции.
Лучники и латники опустошали окрестности, разрушали фермы, сжигали города и сеяли панику, всё это в надежде заманить французскую армию под прицел длинных боевых луков и стрел с гусиным оперением.
Томас знал, что его место - в рядах той армии, но вместо этого застрял здесь, потому что Женевьева и Хью находились в плену, и самым простым решением действительно было вернуть Бертийю, графиню Лабруйяд, ее мстительному мужу, но если бы он сделал это, Томасу пришлось бы столкнуться с гневом Женевьевы.
Ладно, подумал он, пусть она рассердится. Лучше быть в ярости, но свободной, чем в плену и без надежды.
– Ты выставляешь караульных?
– спросил он Сэма.
– По всему краю леса. Еще пара на дороге к востоку, дюжина на ферме.
– Ты всё правильно сделал, - повторил Томас. Взошла луна, и последние лучи солнца на западе исчезли. Томас сделал знак Кину, чтобы тот к нему присоединился, когда пошел на ферму, где держали Бертийю.
– Хочу, чтобы ты проехался к замку, в пределах слышимости, - сказал он ирландцу.
– Никакого оружия. Расставь руки широко, чтобы показать, что ты не вооружен.
– И я и правда буду без оружия?
– Да.
– Иисусе, - произнес ирландец.
– А на какое расстояние стреляет арбалет?
– Гораздо дальше, чем до того места, с которого тебя будет слышно.
– Так ты хочешь моей смерти?
– Если бы поехал я, - объяснил Томас, - думаю, они могли бы выстрелить, но тебя они не знают, и язык у тебя подвешен.
– Ты и правда это заметил?
– Они не будут стрелять, - ободряюще произнес Томас, надеясь, что это правда, - потому что захотят услышать то, что ты скажешь.
Кин запустил пальцы в шерсть двух волкодавов, подошедших к его ногам.
– И что я скажу?
– Скажи, что я обменяю графиню на Женевьеву и моего сына. Их будут сопровождать не больше трех человек с каждой стороны, обмен состоится на полпути между лесом и замком.
– Из-за этого вся эта кутерьма?
– спросил Кин.
– Из-за графини?
– Лабруйяд хочет ее вернуть.
– Ах, как трогательно. Должно быть, он ее любит.
Томас предпочел бы не думать о том, почему граф хочет вернуть Бертийю, он знал, что совершая этот обмен, приговаривает ее к мучениям и, возможно, к смерти, но Женевьева и Хью были для него гораздо важнее. Как жаль, подумал он. Но это неизбежно.
– И когда я должен доставить это послание?
– спросил Кин.
– Сейчас, - сказал Томас.
– Лунного света достаточно, чтобы они заметили, что ты не вооружен.
– Для того, чтобы прицелиться из арбалета, тоже.
– Да, - согласился Томас.
Он нашел графиню на огромной кухне фермы, комнату пересекали массивные балки, с которых свисали сушеные травы. Там был отец Левонн, священник из Кастийона д'Арбизон, а Питт охранял ее.
Питт, у которого не было другого имени, был высоким, худым и молчаливым человеком с костлявым лицом, прямыми волосами, перевязанными изношенной тетивой, и глубоко посаженными глазами.
Англичанин из Чешира, он присоединился к эллекенам в Гаскони, выехав из леса, как будто уже находился вместе с ними, а потом просто молча встал в строй.
Питт был мрачен и замкнут, и Томас подозревал, что он дезертировал из какого-то другого отряда, но также он был превосходным лучником и знал, как повести за собой людей в битве.
– Рад, что ты вернулся, - пробурчал он, увидев Томаса.
– Томас, - с облегчением произнес отец Левонн, встав с кресла, находившегося рядом с Бертийей.
Томас сделал ему знак не вставать. Бертийя сидела за большим столом, на котором, горели две свечи, испуская клубы дыма. Служанка, которой ее снабдила Женевьева, выбрав из девушек в Кастийоне д'Арбизон, стояла на коленях подле нее.
Глаза графини были красными и заплаканными. Он подняла взгляд на Томаса.
– Ты собираешься меня вернуть, так ведь?
– Да, миледи.
– Томас..., - начал отец Левонн.
– Да, - резко ответил Томас, обрывая ту попытку протеста, которую готов был сделать священник.
Бертийя опустила голову и снова заплакала.
– Ты знаешь, что он со мной сделает?
– У него моя жена и сын, - ответил Томас.
Она тихо всхлипнула.
– Иисусе, - прошипел Кин рядом с Томасом.
Томас не обратил внимания на ирландца.
– Мне жаль, миледи, - сказал он.
– Когда?
– спросила она.
– Нынче ночью, надеюсь.
– Я бы предпочла умереть, - сказала она.
– Томас, - промолвил отец Левонн, - позволь мне пойти поговорить с графом.