Столетняя война

Корнуэлл Бернард

– Зачем?

– Он должен был учиться медицине в университете.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что Бастард проделал весь этот путь в Монпелье лишь для того, чтобы сопроводить монаха?
– спросил отец Маршан.

– Это была услуга его сеньору, - объяснила Женевьева.

– Открой глаза, - приказал священник. Он по-прежнему говорил очень тихо и подождал, пока она выполнит приказ.
– А теперь скажи мне, ты слышала о Святом Жуньене?

– Нет, - ответила Женевьева.

Сокол в клобуке не сдвинулся с места.

– Ты ведь отлучена от церкви?

Она поколебалась, но потом коротко кивнула.

– И отправилась в Монпелье, чтобы оказать любезность монаху?

– Да, - сказал она слабым голосом.

– В твоих интересах, - заявил отец Маршан, - говорить правду, - он наклонился и развязал клобук, сняв его с головы птицы.

– Это каладрий, - сказал он ей, - птица, которая может узнать, говоришь ли ты правду или врешь, - Женевьева заглянула соколу в глаза и содрогнулась. Отец Маршан сделал шаг назад.
– А теперь поведай мне, грешница, зачем вы отправились в Монпелье?

– Я ответила тебе, чтобы сопроводить монаха.

Ее крик пронесся эхом по всему замку.

Глава девятая

Роланд был внезапно разбужен криком.

Граф и не подумал предоставить им постели. Замок был наводнен людьми, ожидающими выступления к Буржу, и они спали где придется.

Многие все еще пили в большом зале, а другие легли спать во дворе, там же находились и лошади, которым не нашлось места на конюшне, но сообразительный оруженосец Роланда Мишель отыскал сундук, наполненный знаменами, и разложил их на каменной скамье в прихожей часовни.

Роланд только что заснул на этой импровизированной постели, как крик прокатился эхом по коридорам. Он проснулся и был сбит с толку, подумав, что снова дома, с матерью.

– Что это?
– спросил он.

Мишель всматривался в длинный коридор и ничего не ответил. Затем по коридору прокатилось эхо гневного рева, которое полностью пробудило Роланда.

Он скатился со скамьи и схватил меч.

– Сапоги, сир?
– спросил Мишель, протянув их ему, но Роланд уже бежал.

Человек в конце коридора выглядел встревоженным, но вроде бы никто больше не был обеспокоен воплями и криком. Роланд толкнул дверь винного склада и застыл.

Комната была почти полностью погружена в темноту, потому что свечи упали, но в тусклом свете Роланд разглядел Женевьеву, сидящую на столе, прижимая руку к глазу.

Ее разорванное платье упало к талии. Отец Маршан с окровавленными губами распростерся на спине, обезглавленный сокол валялся на полу, а Скалли ухмылялся.

Робби Дуглас стоял, держа меч над священником и, как только на месте происшествия появился Роланд, шотландец еще раз стукнул Маршана рукояткой меча.

– Ублюдок!

Хью ревел, но увидев Роланда, подбежал к нему. Роланд рассказывал ему истории и нравился Хью, мальчик приник к Роланду, вздрогнувшему, когда Робби нанес священнику удар в третий раз, стукнув его головой о бочку.

– Ты собирался ослепить ее, ублюдок?
– прокричал Робби.

– Что..., - начал Роланд.

– Нужно уходить!
– крикнула Женевьева.

Скалли, казалось, нравилось то, что он видел.

– Милые титьки, - сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно, и эти слова, казалось, заставили Робби осознать, что он натворил.

– Куда уходить?
– спросил Робби.

– Найди какую-нибудь нору и заройся в нее, - посоветовал Скалли, а потом снова перевел взгляд на Женевьеву.
– Немного маловаты, но милые.

– Что случилось?
– наконец-то смог спросить Роланд.

– Ублюдок хотел ее ослепить, - объяснил Робби.

– Мне нравятся титьки, - сказал Скалли.

– Заткнись, - рявкнул ему Робби. Он считал, что нашел цель жизни и духовное утешение в ордене Рыбака, но зрелище сокола, целящегося своим клювом в глаз Женевьевы, открыло его собственные глаза.

Он понял, что бежал от старых клятв, что предал сделанные обещания, и теперь должен поступить правильно. Он вытащил меч из ножен и одним махом снес соколу голову, а потом повернулся к отцу Маршану и врезал ему рукоятью меча, сломав зубы и разбив губы, и теперь не представлял, что делать дальше.

– Нам нужно уходить прямо сейчас, - сказала Женевьева.

– Куда?
– снова спросил Робби.

– В очень глубокую нору, - произнес Скалли, развеселившись, а потом нахмурился, повернувшись к Робби.
– Нам нужно с кем-нибудь драться?

– Нет, - ответил Робби.

– Принеси мой плащ, - приказал Роланд Мишелю, и когда оруженосец принес его, рыцарь-девственник накинул плащ на голые плечи Женевьевы.
– Прости меня, - сказал он.

– Простить тебя?

– Ты была под моей защитой, - сказал он, - и я не смог тебя уберечь.

Робби взглянул на Роланда.

– Нам нужно идти, - сказал он испуганным голосом.

Роланд кивнул. Как и Робби, он обнаружил, что его мир вывернут наизнанку. Он отчаянно пытался подумать о том, что следует предпринять, что будет правильным.

Девушка была еретичкой, а как раз в тот вечер он поклялся перед Господом присоединиться к ордену Рыбака, но капеллан ордена лежал здесь и стонал, истекая кровью, а еретичка смотрела на него одним глазом, по-прежнему прикрывая другой глаз рукой, и Роланд знал, что должен спасти ее.

Он обещал ей защиту.

– Нам нужно идти, - повторил он за Робби.

Оба сознавали, что находятся в глубине замка, который внезапно превратился во враждебное место, но когда Роланд выглянул в коридор, там никого не оказалось, а шум из большого зала, где до сих пор пили воины, был достаточно громким, чтобы заглушить крики Женевьевы.