Стопроцентно лунный мальчик
Шрифт:
— Не могу я ей звонить. Мы договорились встретиться сегодня в восемь у колеса обозрения. Там есть такой парк аттракционов… А если я позвоню в гостиницу, могут быть неприятности из-за вчерашнего.
— Ну, удачи тебе! А я тебя не повезу. Ненавижу Зону первого ЛЭМа. Поеду, только если для меня тоже найдется парочка придатков в комплект к моим…
— Стоп! Я понял! Знаешь что, давай позвоним Клеллен? Она же тебе нравится? Пусть едет с нами. Доберемся до Зоны первого ЛЭМа, я найду ту девочку с Земли, а потом разделимся. Может, у тебя с Клеллен что-нибудь и выйдет. Ну, как идея?
Иеронимус считал, что очень хитро придумал.
— Клеллен! Куда же без нее! Иеронимус, я ценю твое великодушное предложение состыковать меня с королевой геля для волос, но у меня есть информация из самого верного источника, откровенно говоря — от самой Клеллен. Сегодня вечером она занята!
— Погоди, о чем это ты?
— О, Клеллен такая нехорошая девочка! У нее сегодня горячее свидание с Питом.
— С Питом?!
— У тебя в голове мозги или лосиные какашки? Пит — это тот парень, с которым мы встретились вчера на экскурсии. Он еще зацепился языком с нашей лапочкой Клеллен. Знакомый твой, спортсмен, голова — сплошная кость. Не поедет с нами Клеллен, она вечером ведет Пита в мотель, там, недалеко от Телстар-Тауэрс. Мотель! Вот похабство, скажи?
Иеронимус уставился в кружку с горячим фледдеркоппеном. Фиолетовые завитки на поверхности постепенно расплывались, превращаясь в лохматые круги. Зачем он пьет эту кошмарную жижу? Зачем вообще приходит в такие вот забегаловки и дружит с такими вот людьми?!
Жуткая псина О’Луни опять принялась гавкать на бомжей, которые колотили в плексигласовую дверь, пытаясь прорваться обратно.
И тут Брейгель выдал по-настоящему омерзительную идею. И едва он закончил говорить, Иеронимус уже знал, что так и будет. Деваться-то некуда: если он хочет снова увидеть проклятое колесо обозрения, то вынужден будет пойти на эту чудовищную сделку.
— В общем, Клеллен отпадает. Иеронимус, есть еще одна девчонка, с которой мне жестоко хочется встретиться. Я знаю, вы дружите, часто видел тебя с ней. Такая, в очках и с синими волосами…
Иеронимус терпеть не мог, когда сталкивались два его мира. Он вообще ненавидел мешать разные компании, тем более такие! Его не тревожило, как бы чего не случилось между Слинни и Брейгелем, — он знал с абсолютной, непоколебимой уверенностью, что здесь всем тупикам тупик. Слинни Брейгель не понравится, и точка. Зато при мысли о встрече Слинни с Окна Падают На Воробьев начинали ныть зубы и поджимались пальцы на ногах.
Иеронимус мучительно размышлял, почти не слыша, как Брейгель пламенно восторгается Слинни. Вот придурок! Чешет языком, как будто Слинни уже его подружка! Что этот лопух о себе вообразил? Дебил недоделанный, да как он смеет! С другой стороны, может получиться забавно. Слинни с Иеронимусом не разговаривает, даже не здоровается — уж конечно она никуда с ним не поедет, да еще и с Брейгелем. Мало того, она встречается с Питом. Это же надо! Пит, конечно, славный парень, но ведь дуб дубом! Почему Пит? Правда, машина у него шикарная, только ведь Слинни такими вещами не интересуется. Или все-таки интересуется? Если ей позвонить, она ответит свысока, что вечером у нее свидание с Питом. С другой стороны, учитывая Клеллен и мотель, может оказаться, что Пит сегодня… занят…
— Ты слушаешь или нет? — возмутился Брейгель, заметив, что Иеронимус размечтался о своем.
— Вообще-то не очень.
— Я говорю, сегодня мы поедем на концерт «Джинджер Клип-клоп».
— «Джинджер Клип-клоп»? Это еще что? Я же сказал, мы поедем в Зону первого ЛЭМа, в парк аттракционов.
— Там гуляют одни только лузеры. И мелкие детишки. Нет, мы уже взрослые, да еще на тачке. Взрослые на тачках не ходят в парк аттракционов. Давай звони Слинни и спроси, хочет ли она шикарно покататься с тобой и с твоим другом Брейгелем, совершенно роскошным парнем, офигительным красавцем, который, в отличие от тебя, умеет водить машину. Скажи, у меня есть четыре билета на концерт «Джинджер Клип-клоп». Они сегодня выступают в «Собачьем питомнике», это как раз рядом с Зоной первого ЛЭМа. Сначала завернем в этот тухлый парк аттракционов, прихватим твою подружку…
— Брейгель, погоди, что это за «Джинджер Клип-клоп»?
— Группа такая, местная, хорошая на самом деле. Они из района «Спутник-Хайтс», говорят, очень классные. Клеллен они нравятся, а Клеллен в музыке разбирается. И «Собачий питомник» — зашибенный клуб, до того авангардный, что даже, может, нелегальный. Когда-то давно там вправду был собачий питомник. У них в одной комнате до сих пор клетки стоят. Комната специально для парочек. Залезаешь в конуру и резвишься там с подружкой, а в главном зале музыка играет. Обалдеть можно!
— Гадость какая… Я туда девочку с Земли не поведу. И Слинни тоже не стану приглашать в заведение, где люди обжимаются в собачьих клетках.
— Ясно. Видно, Клеллен о тебе правду сказала.
— О чем?
— Что у тебя комплексы.
Глава 9
Болтофон-автомат в магазинчике О’Луни располагался у самой дальней, бетонной стены, покрашенной в желтый цвет. Экран у автомата был крошечный. Иеронимус, как и Брейгель, не имел привычки носить с собой мобильник и тому подобные устройства. Это у них была общая черта — сильная неприязнь к средствам быстрой коммуникации. Иеронимусу противна была сама мысль, что его в любую минуту можно будет достать звонком. Обязанность отвечать на звонок — своего рода тирания.
Брейгель решил пойти с Иеронимусом — ему интересно было послушать разговор стопроцентно лунного парня со стопроцентно лунной девчонкой. Иеронимус набрал номер. Сердце у него отчаянно колотилось. Он уже три недели с ней не разговаривал.
Слинни появилась на экране, глядя куда-то в сторону, как будто ее только что окликнули. Иеронимус жадно вглядывался в изображение. Лицо в пол-оборота, линия носа, очертания скул… Губы, брови. Синие волосы на маленьком экранчике болтофона казались еще синее.
Она оглянулась и узнала Иеронимуса. Кажется, слегка растерялась.
— А, привет…
— Привет, Слинни. Ты как?
— Нормально. А ты?
— У меня все хорошо.
Последовала неловкая пауза. Слинни отвела глаза, снова посмотрела в экран — то ли на Иеронимуса, то ли мимо. Изображение расплывалось, цвета были слишком контрастными. Древний болтофон явно нуждался в ремонте. А она Иеронимуса видит в таком же дрянном изображении? Может, это и к лучшему — за некачественной картинкой проще спрятаться. Изображение мигнуло, и в ту коротенькую секунду, когда Слинни исчезла с экрана, у Иеронимуса сжалось сердце. Он понял, как сильно по ней соскучился. Она заговорила сквозь треск в неисправных динамиках.