Сторожка у Буруканских перекатов(Повесть)
Шрифт:
— Осетр, Алексей Петрович! — в изумлении выдохнул Шурка. — И промысловых размеров…
— За борт, Шура, за борт, — усмехаясь, приказал Колчанов.
Видимо, нарочно Шурка так долго выпутывал из сети осетра — он любовался этой редкостной рыбиной, больше метра в длину. Освободив осетра, Шурка осторожно опустил его в воду и не пускал до тех пор, пока тот не рванулся из рук.
А потом снова верхогляды, два крупных сазана, калуга килограммов на сорок; ее с трудом затащили в лодку, чтобы выпутать из сети.
— Добрый был бы улов, — не без сожаления говорил Шурка, закончив выборку сети. — Да и сетка! Метров четыреста будет… Видать, дело у них поставлено на широкую ногу.
Было уже около двух часов ночи, когда моторка подошла к месту, где на берегу вели наблюдение Владик и Гоша.
— Ну, как у вас тут? — спрашивал вполголоса Колчанов, когда Владик и Гоша появились из темноты.
— По-моему, в направлении Потайной протоки что-то загремело, — шепотом отвечал Владик.
— А ведь и в самом деле они могут там прятаться, — вмешался Шурка. — Место глухое, заброшенное, никто туда никогда не заглядывает.
Колчанов долго не отвечал, вслушиваясь в тишину ночи.
— Да-а, — раздумчиво сказал он наконец, — но у нас нет никаких улик, если мы и найдем их там…
— А если у них окажется выловленная рыба? — спросил Владик. — Например, осетры?
— Если и есть рыба, они ее так запрячут при нашем появлении, что никакие ищейки не найдут, — возразил Колчанов. — Допустим, возьмут и утопят садок где-нибудь на самом глубоком месте.
— А я думаю так, Алексей Петрович, — продолжал стоять на своем Владик. — Давайте дождемся рассвета и проедем в Потайную протоку. Может быть, застанем их спящими, и они не успеют спрятать улов. А если спрячут, мы нарочно выложим на показ их сетку и будем наблюдать за их лицами. Так сказать, проделаем психологический эксперимент. Возможно, клюнут на эту приманку.
— Но выражение лица, Владик, это еще не улика, — улыбнулся Колчанов.
— А весло, Алексей Петрович! — вдруг воскликнул Шурка. — Весла же бывают парные. Может быть, второе весло у них в лодке лежит, а?
— Это уже косвенная улика, — согласился Колчанов. — Но ее легко могут отмести. Скажут — потеряли, и не придерешься. — Он помолчал, потом решительно произнес: — Сделаем так. Рассвета дожидаться не будем, поедем сейчас, но не на моторе, а на веслах. А когда будем подходить к концу протоки, перейдем на шесты, чтобы неслышно появиться перед ними. Садитесь в лодку.
Потайная протока начиналась неподалеку от Шаман-косы и, петляя по лугам среди зарослей тальника, уходила в направлении правобережных сопок. Километрах в двух от Амура она заканчивалась небольшим, но глубоким озерком. Потайной она называлась, по-видимому, потому, что в нескольких местах была настолько узкой, что макушки прибрежных тальников смыкались над ней. На всем протяжении глубина позволяла ходить по ней не только на моторке, но и на катере.
Пока наши друзья пробирались по ее лабиринту, короткая летняя ночь уже подходила к концу, темень заметно поредела, и по горизонту протянулась малиновая полоса утренней зари. До конца протоки оставалось совсем немного, когда за крутым поворотом все сразу вдруг увидели катер… Небольшой, кургузый, с надстройкой, выкрашенной в желтый цвет.
— Рыбинспекция… — прошептал Шурка.
— Да, катер Кондакова, — Колчанов вглядывался в утлое суденышко. — Но почему он здесь?..
— В засаде, наверное, ловит этих же браконьеров.
— Так они их уже поймали! — указал Толпыга. — Вон за катером лодка с руль-мотором…
Действительно, из-за кормы катера показалась знакомая Колчанову моторка, почти вся вытянутая на берег. Людей нигде не было видно.
— Спят, должно… — прошептал Гоша.
Лодка бесшумно подошла к корме катера, обогнула его, и все одновременно обнаружили треугольный дощатый ящик, плавающий на приколе.
— Садок, — шепнул Шурка. — Давайте посмотрим, что в нем…
Он первым ухватился за садок и, перевесившись через борт, открыл крышку.
— Полно осетров! — прошептал он. — Да крупные! Посмотрите, Алексей Петрович…
Лодку подогнали к берегу и стали советоваться, как поступить дальше. В конце концов решили: ребята пока останутся в лодке, а Колчанов пойдет на катер. Вскоре он уже взбирался по жиденькому трапу на борт катера. Открыв дверцу шкиперской рубки, он заглянул в кубрик, куда вела узенькая лесенка. Не сразу разглядел он обстановку кубрика — было еще довольно темно. Окликнул:
— Эй, в кубрике!
— Кто там? — послышался густой заспанный бас.
Только теперь Колчанов разглядел четырех спящих в кубрике — двоих на койках и двоих на полу. Под лесенкой сбоку — столик, на нем пустые бутылки. На полу заворочались.
— Кто там? — послышался тот же заспанный голос.
— Мне товарища Кондакова, — сказал Колчанов.
— Ну, я Кондаков, — ответил знакомый Колчанову голос. — Кто там? Что нужно?
— Это я, Колчанов, прошу подняться на палубу.
— Колчанов?.. — в голосе Кондакова послышалось изумление. — Ты какими судьбами тут?
Заспанный, помятый, Кондаков босиком поднялся в рубку. Припухшее лицо, запах винного перегара, пахнувший на Колчанова, — все говорило о том, что у Кондакова еще не прошел хмель. Как показалось Колчанову, на лице рыбинспектора отразился испуг, когда он увидел у берега колчановскую моторку и троих ребят в ней.
— A-а, понимаю, — вымученно усмехнулся он. — За браконьерами охотились? Опоздали, товарищи. Браконьеры уже у меня в руках, сцапал их ночью. Почти двое суток караулил в засаде подлецов… А ты, значит, тоже охотился за ними?
— Как видите, — коротко ответил Колчанов.
Он не стал больше объясняться с Кондаковым, потому что не верил ни одному его слову. Но у него не было прямых улик, чтобы доказать, что Кондаков действует заодно с браконьерами, и это его бесило. Он только спросил:
— Откуда браконьеры?
— Городские…
— Ну, раз поймали, нам больше здесь делать нечего…
Колчанов помолчал, в надежде, что Кондаков спросит про сеть. Но тот не спрашивал. Колчанов двинулся к сходням, когда услышал голос, донесшийся из кубрика: