Сторожка у Буруканских перекатов(Повесть)
Шрифт:
— Очень даже возможно, — согласился Гоша. — В Потайной протоке этот пьяница тоже не ловил браконьеров, а кутил с ними.
Вскоре у берега послышался скрип уключин и приглушенные расстоянием голоса: возвращались браконьеры. А потом показались из кустов и они сами, нагруженные тяжелыми мешками с рыбой. Высыпав рыбу в стороне от палатки, сутуловатый сказал:
— Ты, Степаныч, перетаскивай остальную, а я поеду встречу, не то катер в залив не зайдет.
Они снова ушли к берегу, и через минуту ребята услышали,
— Оттолкни меня подальше от берега.
Толпыга, усмехаясь, проговорил:
— Послушайте, как сейчас мотор заорет. Включит скорость, ну и завоет!..
Шурка не успел договорить, как мотор действительно завыл так, что у ребят даже закололо в ушах, но тотчас же перешел на нормальный режим, а потом и вовсе заглох.
— Что там у тебя? — послышался голос бородатого.
— Винт потеряли! — сутулый выругался.
— Что же будем теперь делать?
— Запасной поставим.
Толпыга, усмехаясь, проворчал:
— Ага, вот так ты сейчас возьмешь и поставишь…
С берега долго не доносилось голосов, лишь иногда гремели железины, должно быть, перебрасываемые с места на место. Потом послышался сердитый голос сутулого:
— Слышь-ка, Степаныч, ты не уносил на берег запасной винт?
— А на кой он мне! — недовольно проворчал бородатый и крякнул, по-видимому взваливая на спину мешок с рыбой.
Бородатый принес рыбу на становище, высыпал ее в кусты и снова ушел к берегу, а на заливе все продолжали звенеть железины и время от времени слышались взрывы брани.
— Вот, Шурка, попался бы ты ему сейчас с винтами, — шептал, похихикивая, Гоша. — Он бы из тебя сделал отбивную.
— Из меня?! — удивился Толпыга. — Да я его…
С берега раздался сердитый голос бородатого:
— Да поезжай ты на веслах, а то уж они вон почти подошли к заливу!
— Ишь ты, поезжай, — огрызнулся сутулый. — У меня нечем к берегу прибиться! Давай сюда лодку с веслами.
Прошло несколько минут. Браконьеры, видимо, подтянули моторку к берегу, и вскоре раздался энергичный плеск весел: сутулый поехал встречать «гостей».
Он не возвращался минут сорок. Наконец послышались голоса, громыхание уключин. Лодка пристала к берегу. Уже по голосу ребята угадали, что с браконьерами теперь был Кондаков. А вскоре при свете костра они увидели и самого рыбинспектора. В своих неизменных болотных сапогах и поношенном дождевике он тяжело прошагал к костру и уселся на чурбан, услужливо подставленный бородатым.
— Ну, угощайте свежей икоркой, — распорядился Кондаков, доставая из кармана бутылку и ставя ее на опрокинутый вверх дном пустой бочонок, принесенный сутулым из лодки.
Скоро на бочонке появились алюминиевая миска, доверху наполненная икрой, краюха хлеба, ложки и две кружки. Для себя Кондаков достал из кармана стакан. Он сам разливал водку.
— Ну, что ж, за хороший улов, — сказал он, поднимая стакан.
— С богом, Трофим Андреевич, — заюлил сутулый. — За нашу с вами старую дружбу.
Закусывали икрой, черпая ее полными ложками.
Первым нарушил молчание бородатый.
— Там у вас не слышно про эту бригаду… шайка-лейка? — спросил он Кондакова.
— Я уже говорил Андрею Федотовичу, — отвечал Кондаков, — чтобы днем не показывались пока на речке. Колчановская фифа приехала на стан, так что они со дня на день могут появиться тут. Переходите на ночной лов. И вообще побыстрее свертывайтесь: там, вверху, могут заметить, что рыбы мало…
— Так мы же для себя еще ничего не поймали! — с затаенной обидой воскликнул бородатый. — Пока что на вас только работали…
— Ты, борода, не проливай тут крокодиловых слез, — со смехом, но властно заметил Кондаков. — Креста, видать, на тебе совсем нет. Уж я знаю, сколько вы поймали. Самому тоже надо совесть иметь. Можно сказать, наживаешься, а благодаря кому? И еще плачешься!
— Да я ничего, — поспешно сдался бородатый. — Я вообче…
Когда бутылка и миска были опорожнены, Кондаков грузно поднялся.
— Ну, где там мои бочата? — спросил он, сыто выпячивая живот, и эффектно щелкнул портсигаром, достав из него папиросу.
— Вы пока посидите, посидите, Трофим Андреевич, — лебезил сутулый, суетливо направляясь к бочонкам. — Мы их сами постаскаем. Степаныч, бери тот, а я этот. А потом откатим брюшки.
Кондаков снова уселся на чурбан, сладко потягивая папиросу.
Ребята лежали, как на иголках. Гоша и Толпыга порывались либо угнать лодки и этим лишить Кондакова возможности попасть на катер, либо просто выйти к костру и, как предлагал Гоша, объявить всем, что они арестованы. Только Владик оставался спокойным и молча грозил другим кулаком: «Перестаньте!» Но едва браконьеры ушли от костра, он приказал:
— Пошли!
Они легко перепрыгнули через ручей и предстали перед озадаченным рыбинспектором.
— Здравствуйте, — спокойно сказал Владик.
— Здравствуйте, — нехотя процедил Кондаков. Он старался казаться равнодушным, но в подпухших его глазах читался страх. — Что скажете, друзья? — спросил он, с огромным усилием овладевая собой.
— Скажем то, чтобы вы, гражданин Кондаков, завтра же сдали на рыбозавод икру и брюшки, которые хотели присвоить, — ровным ледяным голосом сказал Владик.
— A-а, шпионите, сопляки! — с негодованием рыкнул Кондаков. — Сидели подслушивали?!
— Ошибаетесь, не шпионили, а ловили браконьеров, в том числе и таких титулованных, как вы.