Страшные Соломоновы острова
Шрифт:
Народ засуетился, озабоченный приготовлениями. Вскоре все было готово. Немцы встали прямо перед книгой, нацелившись на нее своими смартфонами, а я чуть сбоку. Подумав, снял перчатки. Выдохнул и обушком лезвия подцепил серебряную доску обложки, помогая себе кончиками пальцев левой руки.
Нехотя приподнялась доска, открывая титульный лист. Я впился взглядом в открывшуюся страницу, пытаясь определить, из чего она сделана. Защелкали-зажужжали фотики.
– Все. Готово, - отчеканила Хеля.
Я медленно опустил обложку, перевернул книгу. Мы, уже гораздо увереннее, повторили
– Значит, так. Излагаю свою версию, - состыковывая остатки пазлов в голове, начал я.
– Это не бумага, а пергамент. То есть рукопись. Рукопись на дорогущем пергаменте, тем более в таком окладе - баснословно дорогая вещь по тем временам, и заказывать ее после возникновения печатного станка - идиотизм. Значит, выпущена она до изобретения печати. Шрифт старославянский. Значит, книга - русская.
Дальше. Иван Федоров открыл свою типографию в тысяча шестьсот лохматом году. То есть наша находка изготовлена раньше. Далее. Светской литературы в те годы, да еще в рукописях, не существовало на Руси в принципе. Как и любой другой, в общем-то. То есть это церковная книга. С огромной долей вероятности - Библия или Евангелие. Судя по объему, во всяком случае. Рукописных изданий этих книг в мире - по пальцам пересчитать, а то, что мы ее нашли, не лезет ни в какие ворота. Этого просто не может быть.
Дальше. Поскольку мы на Вологодчине, то, скорее всего, это новгородская рукопись. Пока мне ничего в голову, кроме Геннадиевской Библии, не приходит. Хотя она вроде как на бумаге написана. Это самый конец пятнашки. Мрак. Давайте, мы с Димычем спокойно поищем дату.
Ребята притихнув, кивнули. Я забрал дитеровскую мобилу и, всучив ее другу, обозначил цель поиска.
– Значит, так. ВРП-шные полушки помнишь?
– Димыч, обидевшись, разинул было пасть, но я вовремя спохватился.
– Извини. Значит, ищем "ящерицу"- знак тысячи. Потом группу из трех-четырех букв. Сверху, возможно, "шлагбаум". Моя - первая страница, твоя - последняя. Поехали!
И мы сунули носы в дисплеи.
– Есть!
– рыкнул Димыч и ткнул мне в лицо своей мобилой.
Я впился глазами в экран и зашевелил губами.
– Так. Ящерица, "зело", "ферт", какая-то зюзя и "добро".
– Мой лоб не просто сморщился, а напоминал зад престарелого шарпея.
– Дата, понятно, от сотворения мира. "Зело" - это шесть, зуб даю, "ферт" - пятьсот, а дальше, хоть убейте, не знаю. То есть шесть тысяч пятьсот какой-то год.
Я вспотел. Димыч парил рядом как загнанный локомотив. Считал он гораздо быстрее меня.
– Минус, грубо говоря, пять тыщ пятьсот, получаем десятый век с хвостиком. То есть одиннадцатый век. Вилы, - прохрипел он.
– Вилы, - подтвердил я обреченно.
– Евангелие одиннадцатого века?! Лучше бы мешок петровских рублей нашли. Не так дорого, конечно, но зато гораздо ликвиднее, - сразу
Хеля, дрожа от нетерпения, засыпала меня вопросами.
– Почему Евангелие, а не Библия? Откуда уверенность в том, что это именно пергамент? Ты эксперт? Почему вилы?
Я, чувствуя свинцовую усталость в голове и смутную маету в душе, вяло отмахнулся.
– Погоди. Мне перекурить надо, с мыслями собраться. Пять минут помолчим, ладно?
– и вытащил сигареты.
Все, спохватившись, закурили. Я, пару раз затянувшись, потихоньку стал распутывать очередной мохнатый клубок мыслей в башке.
– С Евангелием - самое простое. В те годы русской Библии вообще не существовало. По-моему, Геннадиевская и есть первая. Во всяком случае, из дошедших до нас. По пергаменту я не эксперт. Я эксперт по оводам.
Ребята недоумевающе взглянули на меня. Димыч с материнской нежностью приложил свою клешню к моему лбу. Я мотнул головой, стряхивая непомерную тяжесть.
– Ну чего уставились? Ну, шлялся я в молодости по Якутии, видел там ровдугу. Замша такая оленья. В ней дырки от укусов оводов, пауты по-сибирски. Они оленям шкуру прокусывают и в мясо свои личинки откладывают. Чтобы те родились сразу как на продовольственном складе. Якуты оленя кушают, из шкуры замшу делают, а дырки остаются. Два таких маленьких прострела - на последней странице, сами посмотрите, - ткнул я пальцем в дисплей.
– А пергамент - та же шкура. Только выделка поизящнее. Теперь по поводу вил. Начну сначала. Ребята, мы нашли клад. С большущей буквы К. По нашему договору, он делится на всех в оговоренных пропорциях. Так?
Немцы дружно кивнули, Димыч тоскливо посмотрел в сторону. Ребят ему было искренне жаль. Начиналось самое трудное и неприятное. Я собрался.
– Каждый имеет право голоса, но основной голос - Дитера. Это его находка. Дитер, слушай меня внимательно. Это - из страны уйти не должно.
– И показал рукой в салон.
– Продаваться тоже не может. Ты понимаешь? Хватит с нас Синайского кодекса.
Дитер, кивнув, ободряюще посмотрел мне в глаза, и у меня отлегло от сердца.
– Сдавать государству - тоже не выход. Скорее всего, книгу по-тихому попытаются толкнуть, самое позднее через полгодика. На свою же голову. Я думаю, ее надо вернуть церкви. Но не абы кому, а настоящему священнику. С именем, ба-альшущим авторитетом и доброй славой. Такой есть. Лично знаком. Ну а все остальное - совсем просто. Кстати. А что думает наша дама?
– я, повеселев, посмотрел на Хелю.
– А дама не возражает. Но все равно любопытно, сколько она может стоить? И что это за история с Синайским кодексом?
– светло улыбнулась Змея.
– С кодексом - обычная история. Был наш, стал ваш. В первый раз официалы мощно бомбили музеи и церкви еще при Сталине. Ну и втюхали англопупам старейшую Библию в мире за стольник косарей ихних фунтов в 1933 году. Себе пять страничек на развод оставили, и все. Обычное дело - государственные интересы, епть. А сколько стоит наша, мне сложно даже представить. Какие-то дикие миллионы. Баксов. Подозреваю, что лет сто уже подобные вещи просто не продаются. Ну, вернее, с 1933 года.