Стрелы и пули

Дорошенко Александр

— Почти ничего. За мной постоянно следят, в первые дни, даже до уборной провожали, сейчас стало полегче. Отца и Гения, я вижу каждый день, да что толку. При мне они не болтают, а подслушивать… так ведь вокруг полно охраны.

— Жаль. Но это можно было предположить. Знакомств никаких не завела?

— Нет, хотя, пожалуй… Да, есть человек, который мне теперь обязан.

— Интересно, кто это?

— Старик Рудольф Скарди, бывший дворецкий.

— Серьёзно?

— Ага. Они оставили в живых часть прежней прислуги, в основном женщин.

Ну и его, как знающего о замке всё.

— Ясно. И чем ты ему помогла?

— У него есть внук — единственный член семьи, уцелевший во время резни. Понятно, что старик трясётся над ним как садовод над розой. Сумел пристроить мальчишку поварёнком на кухню, но тот намедни отличился: выпил молоко, предназначавшееся Гению. За это, его уже совсем собрались отправить на угольную шахту, но вмешалась я. Дело замяли, шкодника даже не прогнали с кухни, только выпороли. Зато теперь, Рудольф готов мне ноги мыть и воду пить.

— Хорошее знакомство. Обязательно расспроси его о часовне, возможно, он знает нечто, что может нам помочь.

— Постараюсь.

— Постарайся. Да и вот, ещё… Я заметил, что большинство охранников здесь, обыкновенные штатские, напялившие мундиры, вроде того майора. Это случайность?

— Не думаю. Гений всегда не доверял военным. Насколько я поняла, кадровых частей здесь почти нет. Егерский и сапёрный батальоны, пилоты, танкисты, вот пожалуй, и всё. Ну и штурмовики, разумеется.

— А в штабе?

— Тоже самое. Фронтовиков всего двое — полковник Райс и подполковник Герберт. Остальные — тыловики из вспомогательных служб и прочая шушера.

— Интересно, это может оказаться очень важным. Ладно, у тебя всё?

— Да.

— Тогда подведём итоги. Мы знаем место, где могут находиться наши друзья, но туда очень трудно проникнуть. В поселении назревает бунт, а беспорядок зашкаливает за все разумные пределы. К тому же, Невилл Джардинс, успешно ведёт партизанскую войну. Похоже дело не так уж плохо. Герда, пожалуйста, будь ещё осторожнее. Расспроси старика, но с остальными, ни о чём подозрительным не болтай. Если тебя раскроют, нам придётся плохо, поняла?

— Конечно, но я и так осторожна.

— Верим.

— Вот, возьми, — Марта засунула руку в карман и достала симпатичный кулон — небольшой дымчатый камень на тонкой серебряной цепочке. — Надень на шею и не снимай.

— Что это?

— Камень связи. При помощи него, я в любой момент смогу поговорить с тобой.

— Правда? Вот здорово. А у меня получится связаться с вами?

— Пока нет, этому нужно учится, хотя если захочешь, то можешь попробовать. Сейчас, я объясню тебе основные принципы…

Я не стал слушать их разговор, поднялся на ноги и прошелся по поляне. Солнце почти село, на землю легли длинные тени. Становилось прохладно. На душе было очень тревожно. Я не люблю средневековые Миры. Не из-за грязи, или неустроенности быта, к этому как раз можно привыкнуть, а именно за повальную жестокость, когда повсюду действует только один закон — закон первого

удара. Но происходящее сейчас, было страшнее любой средневековой деспотии. Вокруг творится ничем неприкрытое зверство. Наша задача проста — найти пропавших друзей, но что делать потом? Вернутся домой к своим повседневным заботам или остаться тут, окунувшись с головой в кровавую кашу, пытаясь изменить ситуацию? Нужно ли это нам?

— О чём задумался, детина? — спросила Марта, подходя сзади и легонько хлопая по плечу.

— Да так, хрень всякая в голову лезет.

— Насколько я знаю, тебя хлебом не корми, дай порефлексировать: "Кто виноват? Что делать? Имеем ли мы, право вмешиваться"? Забудь и закопай. У нас много дел.

— И когда ты только успела набраться таких слов, — вздохнул я.

— Ты же знаешь, я люблю длинные и умные слова.

— Ага, ими так удобно ругаться.

— Точно. Поехали, а то уже почти ночь.

Спустя три дня, вечером, когда я только вышел из столовой, и остановился на пороге, поджидая Марту, ко мне подбежал мальчишка лет восьми в белом переднике и маленьком поварском колпачке. На его плутоватой мордашке светилось такое таинственное выражение, что я сразу понял — будут интересные новости.

— Чего тебе, пострел?

Мальчишка шмыгнул носом и воровато огляделся по сторонам. В его рту отсутствовала наверное добрая половина зубов, потому он сильно шепелявил.

— Ижвешная вам ошоба, — таинственным шёпотом начал он, — ждёт ваш для важного ражговора, на прежнем меште.

— Спасибо, парень. Это всё?

— Да.

— Тогда гуляй.

Посланник мгновенно испарился.

— Что случилось, дорогой? — спросила Марта, выходя на крыльцо.

— Милая, нам, пожалуй, следует повторить пикник.

— А, ну, разумеется, ты же знаешь, я всегда готова.

Герда ждала нас, нервно расхаживая по полянке.

— Слава богу, вы пришли, а то я уже начала беспокоится.

— Это был внук того старика?

— Да. Очень бойкий мальчик.

— Молодец, обрастаешь агентурной сетью. Так что произошло?

— Я говорила с Рудольфом. Сначала он отнекивался, но потом раскололся и рассказал такое, что… Но лучше по порядку. Во-первых, ему довелось несколько раз побывать в часовне, в то время, когда Рингер обустраивал там свою лабораторию.

— Правда? Интересно, давай дальше.

— Часовня построена на руинах старого языческого храма, под ней расположено несколько ярусов катакомб. Он консультировал строителей.

— Понятно.

— Старик видел, как на первом подземном ярусе, строят тюрьму. Они очистили две комнаты, поставили железные двери, и установили в коридоре пост охраны. Более того, в последнее своё посещение ему довелось встретить и самих заключённых. Четыре человека: "мальчишка, молодой мужчина, ещё один мужик с треугольными ушами, и печальная пожилая леди". Именно так он их описал, слово в слово.