Судьба ведет
Шрифт:
Валентина... Любила же меня, любила, я знаю, а вот родить от меня не захотела. Я, конечно, понимаю, что время было тяжелое: она без работы осталась, на руках два пятилетних сына-близнеца от первого мужа. Но голодные же не сидели, голые не ходили, я старался, на двух работах вкалывал, ни в чем им не отказывал! Или боялась, что, заимев родного ребенка, отвернусь от ее мальчишек? Неужели, она своим любящим женским сердцем не разглядела меня? Да я мальчишек ее любил больше, чем порой родной отец любит. И они меня любили, недаром, с первых дней меня папой называли, никто их не учил, никто не просил. Видно детское сердечко видит лучше женского. Я и сейчас люблю их, помогаю, не в пример родному папаше. А как
Слово-то какое она придумала - охладели. Разлюбили - это да, а охладевают те, кто горят. Наша же любовь никогда не была кипучей. Даже в постели, когда я доводил ее до экстаза, она только стонала, хоть бы раз вскрикнула, ведь условия позволяли: комната детей была далеко, двери плотно закрыты. Может, я плохо старался?.. Вот кто горел и бушевал, так это королева Марго...
Стоп! Табу! Никаких о ней воспоминаний! Зачем зря рвать душу, я же дал себе слово - никогда ее не вспоминать. Я выбросил ее из своего сердца, из своей головы, из своей памяти. Она низкая и подлая тварь! Развратная сука! Предательница!..
...Вот, опять причина выпить. Точно сопьюсь...
...Эх, Марго, Марго! Что же ты наделала? Как ты могла? Я понял бы и простил, если бы ты сошлась с кем-либо другим. Но с моим заклятым врагом?! Да, я виноват, уехал, не простившись, но я же написал тебе письмо, попросил Светку отнести тебе сразу после моего отъезда. И она отнесла, в руки тебе отдала, она сама говорила, когда я позвонил на следующий день. А сколько я писем тебе написал из Афгана, почти каждый день отсылал, но ни одного не получил от тебя. Да я был жив только потому, что любил тебя, что твердил себе: это какое-то недоразумение, мои письма перехватывают, если бы ты получила хоть одно из них, ты бы ответила, просто потому, что ты такой человек, ты не оставила бы без ответа даже письмо постороннего человека, даже письмо врага. Я думал, что ты такая. Но, когда последние мои письма стали приходить с пометкой "адресат выбыл", я понял, что письма доходили, но ты просто не отвечала.
Спасибо Светке, открыла мне глаза. Хоть и недолюбливал я раньше сестренку, какая-то она хитренькая была, подленькая, в детстве отцу на меня ябедничала. Но когда подросла, жалко мне ее стало: ни подруг, ни приятелей, все дома и дома, все за учебниками да за фортепьяно, - этот изверг и ее не жалел. Нет, бить он ее не бил, а застращал своими запретами и указаниями. Последнее время все приходила ко мне в комнату, когда отца дома не было, плакалась, что из-за отца в классе ее не любят, что подружек нет, что парни от нее шарахаются. Бедная девчонка. Хотел после Афгана ее к себе забрать, да она не согласилась, так отца боялась.
Вот она-то мне и рассказала все о тебе, Марго. Как после моего прощального письма к тебе, ты прибежала к отчиму, что-то ему кричала, плакала (это на тебя похоже), а потом все стихло. Это происходило на его половине, где кабинет совмещался со спальней. И вышла ты оттуда только через час, вся помятая и растрепанная, и смущенная. И пошла ты не на выход, а в ванную, будто не раз в доме бывала, а ведь Светка не знала, что ты действительно была. И стала ты, моя Марго, навещать моего лютого врага с завидной регулярностью. И появились у тебя, моя Марго, золотые кольца, серьги, цепочки, различные шмотки. И продолжалось это, моя Марго, полтора года, все то время, когда я писал тебе и не получал ответа. А когда ты вовсе переехала к нему, стали приходить письма с пометкой "адресат выбыл".
Я знал, что он любитель молоденьких девочек, что проделывал подобные штучки и на заводе в рабочем кабинете и дома, не стыдясь матери, но что ТЫ можешь так низко пасть?!.
Я все так подробно запомнил потому, что несколько раз перечитывал Светкино письмо. Сначала я не понял,
И вот, когда я лишился второго самого близкого мне человека после матери, я захотел умереть. Я кидался в самое пекло, "лез на рожон", никогда не гнулся перед пулями, но ни что меня не брало. Будто кто-то там, на верху, решил продлить мою муку. Вот тогда и потерял я своих "салажат", а после того, как увидел глаза их матерей, понял, что мое желание умереть привело к гибели этих ребят. Я тогда в порыве ярости и отчаяния истребил почти всю банду Хафиза, перебил всех его братьев, убил двух его сыновей, вот он мне и отомстил: подобрался с остатками банды в мое отсутствие к моим мальчикам, знал, как был дорог мне каждый из них. А по возвращении назад, после скорбной миссии, которую я сам на себя возложил, почти у самой границы наш БТР напоролся на мину, я получил контузию, а через полгода лечения меня комиссовали.
Я выжил, Марго. Я жив, Марго. Но теперь я не ненавижу тебя и даже не презираю, мне жаль тебя, наверняка, ты уже поплатилась за свое предательство. Ведь двадцать пять лет прошло. Если не сам этот ублюдок наказал тебя, то жизнь это сделала...
...Хватит пить. Завтра на работу. Надо идти спать... Спать, спать, спать. Ни о чем не думать. Больше ни о чем не вспоминать...
Черт, подери! Да что же это?! Так и стоит она перед глазами: нагая, рыжая, растрепанная, с помутневшим от возбуждения взглядом зеленых, как у кошки глаз, с приоткрытым ртом, из которого высовывается кончик языка и облизывает пересохшие губы, сама бледная, а на скулах алеет румянец желания. Булгаковская Маргарита! Я рассказал ей тогда, когда мы жили у меня неделю, булгаковский роман "Мастер и Маргарита" и сравнил ее с его героиней. "Прежде всего, я должна сама прочитать, составить свое мнение о ней, и только тогда решу, правомочно ли сравнение Моего Величества с какой-то там ведьмой", - сказала она, дурачась. Как же она была хороша! Как же мне было с ней легко! Будто она всю жизнь была рядом, будто мы думали с ней одними мозгами: я начинал фразу, а она заканчивала, я задавал вопрос, а она отвечала на него так, как ответил бы я. А как она смеялась! А как она плакала! Она была такая, какая она есть, ни капли лицемерия, ни капли притворства, ни капли лжи.
Что же с ней случилось? Почему она так изменилась? Почему она так поступила? Почему?! Что он с ней сделал? Чем околдовал? Не могла она польститься на его деньги, на его власть, ведь я рассказал ей о нем, и она не просто им возмутилась, ее передернуло от отвращения к нему. Вот именно, он был ей отвратителен. Она никогда не смогла бы переступить через свое отвращение. Только не она. И чтоб так сразу, за час, от ненависти и отвращения - к любви? Она ведь говорила, что без любви для нее секса нет, что никто и ничто не заставит ее лечь в постель к человеку, которого она не любит, разве что без сознания. Этот ублюдок, конечно, мог ее ударить и овладеть ею в бессознательном состоянии, но дальнейшее ее поведение с этим не вяжется.
...Что-то тут не так...
А может это письмо ложь от начала и до конца? Я вполне допускаю, что этот мерзавец вскрыл мое письмо Светке, прочитал, сочинил всю эту околесицу и заставил Светку переписать.
Ну, а мои письма? Почему они сначала пропадали, как в омуте, а потом стали возвращаться? А почему бы ему не проделать и эту штуку? Наш район был, как заводской поселок, все, до последней собаки, знали, кто он, да он просто мог купить почтальоншу, чтоб сначала письма не доставляла, а потом отправляла назад.