Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
Лавр хотел сказать в ответ что-нибудь типа: «Не твое собачье дело», — но сдержался и молча вышел из кают-компании.
…Павел не реагировал на телефонные звонки совсем по иной причине, от которой всех, собравшихся в кают-компании, хватила бы кондрашка. Он обсуждал с Анти гони план проникновения в трюм для замеров радиационного излучения.
Антигони оказалась решительной и бесстрашной девушкой. Павлу хотелось выяснить, то ли это от непонимания опасности, то ли он действительно имеет дело с профессиональным агентом Интерпола.
В ответ Антигони смеялась и хлопала в ладоши, забавляясь реакцией русского графа.
— А сам ты участвовал когда-нибудь в раскрытии преступлений? — подкалывала она его.
Павел признался честно:
— Ни разу.
Он успел рассказать ей о покушении, совершенном на него по приказу Маркелова. О Лавре, самом опасном бандите на корабле. А вот о Татьяне и Лоре-гестапо умолчал. Антигони с каждой минутой нравилась ему все сильнее и хотелось выглядеть перед ней идеально цельным мужчиной.
Они решили, что Павел отправится на разведку. Побродит по кораблю и как бы случайно обследует путь в трюмы. К тому же, он вспомнил про матросов, помогавших ему спуститься по якорной цепи, и решил воспользоваться их помощью.
Антигони пообещала, что никому не будет открывать дверь и уж тем более выходить из каюты. Хотя за окном светило мягкое закатное солнце и тело так и просилось в прохладную голубизну бассейна.
Перед уходом Павел еле поборол желание поцеловать гречанку. Она смотрела на него, и чертики прыгали в ее глазах. Возможно, они подумали об одном и том же.
Прогулка графа по кораблю закончилась быстро. Он наткнулся на вездесущего Петра Кабанюка.
— Граф! Як давно я тебя не бачил! — раскрыл тот свои медвежьи объятия. — Куда собрался?
— Гуляю.
— Так давай вместе. От одного бара до другого!
Этой встречей не следовало пренебрегать, тем более, что Ка-банюк мог быть полезен. Павел давно наблюдал за ним. Вряд ли глава администрации имеет прямое отношение к авантюрам Маркелова. Исходя из этого, Павел согласился пропустить с Кабанюком стаканчик виски.
Они направились в бар «Парфенон», облюбованный Петром потому, что там было достаточно места для его грузной фигуры.
Заказывал Кабанюк. Он обязательно хотел угостить графа и кричал бармену:
— Ту дабл виски!
— Карашо, карашо, — отвечал ему с улыбкой бармен-грек.
Кабанюк горел желанием рассказать Павлу о столкновении с Лавром. Но не успел этого сделать. Выпив по глотку виски, они оба заметили, как в баре появился Лавр собственной персоной. Он явно кого-то искал. Кабанюк поставил стакан на стойку и набычился, ожидая нового столкновения. Но Лавр не обратил на него никакого внимания. Он дружелюбно похлопал графа по плечу и тут же отошел от них.
Настроение у Кабанюка испортилось. Он прошептал:
— Видишь, какая сволочь. Меня уже не узнает. Жалко, что я его не придушил. Вот кого вместе с Воркутой следовало бы оставить в Греции.
— Не обращай внимания. Допьем и уйдем отсюда.
— Щоб гадал, что мы струсили?
— Нет. Я хочу спуститься вниз к матросам. Поставить им бутылку. Тем, которые помогли мне спуститься в море по якорной цепи.
— Ну и здорово ты тогда всех одурачил! — похвалил графа Кабанюк, продолжая поглядывать в сторону Лавра.
К тому подошли трое греков. Они стали о чем-то громко говорить По-гречески, а Лавр сидел и вникал в незнакомую речь.
Павел купил две высокие бутылки «Узо» и, взяв Кабанюка под руку, вывел его из бара.
— Оставь его в покое. Видишь, человек решил изучать греческий язык. Учителей нашел хороших, — успокаивал он Кабанюка.
— Да, знаю я этих мордоворотов. Они все из охраны Апостолоса. Ими командует Янис. Тоже сволочь приличная, — ворчал тот, нехотя следуя за графом.
Они, не оборачиваясь, направились к лифту, не ожидая, что Лавр отправит одного из охранников проследить на всякий случай за их маршрутом.
Павел вспомнил, как неделю назад добрался до машинного отделения, и повел за собой Кабанюка. Там у первого попавшегося им матроса принялся выяснять, где те двое парней, которые помогли ему обезвредить террориста.
Матрос безумно обрадовался, что герой круиза запросто общается с ним, и молниеносно помчался разыскивать своих товарищей. Они, оказывается, только что сдали вахту и поспешили на встречу с графом. Кабанюк первый полез обниматься с ними и объяснять, какие греческие матросы отличные ребята.
Граф вручил им бутылки и легко согласился зайти к ним в матросскую каюту и выпить по рюмочке.
Охранник, посланный Лавром, проследил их путь до самой двери и, не дожидаясь, пока русские нальются с матросами, пошел наверх докладывать об увиденном.
Каюта оказалась маленькой. На двух человек. Более похожей на купе. Кабанюк сразу сел, чтобы не занимать много пространства. Матросов звали Андреас и Михалис. Они налили в стаканы «Узо» и добавили воды. Напиток приобрел мутновато-белесый цвет.
— Как они эту гадость пьют? — задал риторический вопрос Кабанюк и потянулся за стаканом. Видя улыбку графа, добавил в свое оправдание: — Ничего, наш первач тоже мутным бывает.
Выпили за дружбу. Один из греков — Андреас — довольно сносно говорил по-английски. Второй понимал с пятое на десятое. Но оба долго и с восторгом, путая греческие и английские слова, вспоминали о выдающемся поступке графа.
Павел не торопился. И в свою очередь благодарил их за то, что не растерялись и помогли. А потом, как бы невзначай, поинтересовался, можно ли ему спуститься в трюм.