Супермодель в лучах смерти
Шрифт:
Егор проверял на шоумене реакцию, ожидавшую его в Москве. Он хорошо знал своих товарищей по цеху. Каждый при встрече будет выражать ему поддержку, а за спиной окрестят убийцей. С таким шлейфом трудно оставаться в Москве. Он постарался объяснить это Пие, и она поняла. Даже начала доказывать, что из-за нее он превратился в невольного убийцу. Так на старости лет Егор должен готовиться к роли мужа миллионерши. Он не удержался и рассказал об этом Леонтовичу. Тот пожал плечами и предупредил:
— Гляди, на этот раз Апостолос просто прикажет выкинуть тебя за борт, а потом скажут, что ты спьяну сам вывалился.
Это предупреждение подействовало на артиста подобно ледяному душу. Он встал, отодвинул стакан с виски и громко заявил:
— Больше я из своей каюты не выйду. Если ты откажешься меня навещать, я умру от истощения.
Леонтович посмотрел на него, оценил трагическую позу и кивнул:
— Попрошу мартышек установить дежурство. Только ты уж больше не стреляй…
Егор отошел от стойки и, покачиваясь, побрел к себе. Больше всего на свете он желал, чтобы Апостолос подох от какого-нибудь паршивенького инфаркта. Обуреваемый такими мрачными мыслями, он и столкнулся с господином Ликидисом. Тот остановился, презрительно поглядел на него и спросил:
— Поговаривают, вы навещали мою жену в ее особняке?
— Я плохо понимаю по-английски, — ответил Егор, чувствуя, что у него от страха подкашиваются ноги.
— На вашем месте я бы учил язык, — насмешливо заметил Апостолос, а потом добавил: — Хотя теперь-то какой смысл!
И с загадочным видом прошел дальше. Егор почувствовал себя совсем дурно. Предупреждение Леонтовича могло исполниться в любой момент. На всякий случай он отошел подальше от борта.
Апостолос пока не решил, как поступить с Пией и ее недорезанным любовником. Но сейчас его занимало другое. В кают-компании собрались Маркелов, Лавр, Янис и Лефтерис. Предстояло решить вопросы с проходом груза через Одессу. К самому круизу и его увеселительной части адмирал совершенно потерял всякий интерес. Он приказал капитану Папасу держать полный ход. Маркелов встретил Апостолоса претензией:
— Адмирал, Лавр утверждает, что ваши парни плохо несут охрану трюмов. Так нельзя. Прикажите Янису.
— Что вы придумываете? — оскорбился помощник Апостолоса. — Не могу же я привлекать внимание пассажиров и команды. Никому и в голову не придет туда лезть. А если мои ребята начнут разгуливать с оружием, вот тогда и поползут слухи и всякие домыслы.
Апостолос согласился с аргументами Яниса.
— Илья, к чему охранять то, что никого не интересует? Предположим даже, что какой-нибудь пьяный следопыт забредет в трюм, и что? Я ни у кого в руках счетчика Гейгера не заметил…
— А там фон сильный? — вмешался Лефтерис со своей широкой улыбкой на губах.
— Достаточный, чтобы яйца засветились, — ответил Янис.
— Тогда нужно пить красное вино, — покачал головой тот.
Апостолос приказал подать напитки. Лавр, недовольный легкомысленным отношением греков к охране контейнеров, попросил Маркелова перевести его предложение:
— Я сам возьмусь за охрану объекта. Но нужно, чтобы со мной было два человека, вооруженных пистолетами. Дайте указание команде везде нас пропускать и не чинить препятствий. Осуществлять патрулирование будем в ночное время.
Апостолос, узнав о таком жгучем желании, пожал плечами и поинтересовался у Яниса, перейдя на греческий:
— Чего он боится? Мне кажется, они что-то вдвоем задумали. Присмотри за ними.
— Русские вообще любят охранять, — ответил Янис и передал Лавру: — Адмирал не возражает. Только на каком языке будешь объясняться с моими ребятами?
— Жестами, — успокоил его Лавр.
Матрос привез на тележке всевозможные напитки и каждому налил в соответствии с его желанием. Апостолос пил только легкое вино. На душе у него было тоскливо. Вспоминалась Антигони. Сейчас, когда Пия полностью дискредитировала себя и он может развестись с ней, ни драхмы ей не оставив, потому что в брачном договоре, подписанном по настоянию его отца, есть пункт об измене одного из супругов, Апостолос был бы счастлив сжимать в объятиях свою милую танцовщицу. Но разыскать ее не удалось. Узнал только, что она купила маленькую квартирку в каком-то паршивом районе. Апостолос надеялся, что после удачного завершения операции с захоронением отходов вернется в Афины и перевернет город, пока не найдет свою последнюю любовь. А Пия пусть выходит замуж за нищего русского артиста. Для ее старинного, уважаемого рода большей дискредитации и быть не может. Вот почему он рассмеялся, когда Янис предложил показать видеопленку с запечатленной на ней встречей Пии с артистом в родовом особняке.
— Оставь для адвокатов, — добродушно отмахнулся он. Но решил при каждом удобном случае пугать артиста, чтобы у того от страха окончательно пропала потенция.
Маркелов предложил послать за графом и сыграть партию. Адмирал оживился и отдал приказание. Но номер телефона графа не отвечал. Янис, зная о попытках Лавра овладеть Любой, пошутил:
— Граф решил за всех желающих ее трахнуть.
— Неужели ее кто-то еще желает? — удивился Маркелов, поглядел на Лавра и словно вспомнил. — Ах, да! Господин Кабанюк!
Лавр шуток не любил и не понимал. Он начисто был лишен чувства юмора и называл любителей острот недоделками. Сам считал себя человеком конкретным, отвечающим за каждое слово. Этому его научила зона, где не позволялось допускать в разговоре двусмысленность. А подначки Маркелова предпочитал пропускать мимо ушей, относя их к цирковым привычкам своего хозяина.
— Кабанюк мне не помеха. А вот в деле — человек лишний, — серьезно ответил он. — Вы напрасно считаете, что залепили ему глаза круизом. Этот хохол не так прост. Он обязательно сунет нос дальше, чем ему полагается.
Маркелов не поддерживал радикальных настроений своего помощника. Слишком часто тот предлагал самые простые и, по его мнению, надежные способы избавления от неугодных людей. Дай ему волю, он, как кот, приносящий ежедневно хозяину задушенную мышь, отмечал бы каждый день новым трупом.
— Дался тебе этот Кабанюк! — не согласился Маркелов. — Гуляет мужик, пьет, девок за юбки хватает.
— На его место нужно посадить нашего человека, — упрямо гнул свое Лавр.
Апостолос понял, что русские опять занялись любимым занятием — дебатами. И поинтересовался у Яниса:
— О чем они там спорят?
— Лавр предлагает избавиться от господина Кабанюка, а дрессир не соглашается. Думаю, все-таки в конце концов они его грохнут, — сообщил по-гречески Янис.
— Нам это выгодно?
— А… их проблемы. В России любят стрелять, — махнул рукой Янис.
Апостолос бросил на стол карты. Лавр не участвовал в игре. Он играл только в «очко». Поэтому обратился к Янису.
— Где твои парни? Попробую с ними поговорить.
Янис позвонил по телефону. С кем-то поговорил и перевел Лавру, что его будут ждать три человека в баре «Парфенон» через десять минут. Он может полностью распоряжаться ими по своему усмотрению, если, конечно, преодолеет языковой барьер.