Суворовский алый погон
Шрифт:
– К-к-кутузовцы!
Кто это сказал, кто произнёс понятное только в среде суворовцев и только в тот самый переходный период наименование «трёхлеток», но потом оно держалось довольно долго…
Кутузовцы – и этим всё сказано. Для кого сказано? Наверное, только для тех, кто, проучившись в училище уже четыре, пять, шесть лет, был поражён тем, что, оказывается, можно вот так, по сокращённой программе, стать суворовцами, пусть и не такими, как «семилетки» – что сразу видно здесь, в суворовской среде, но совершенно неразличимо за пределами училища.
Ну что ж, Кутузов – один из лучших учеников Суворова, Кутузов – блистательный
Но крикнувший из строя «Кутузовцы» вряд ли задумывался, что скрывается за этим ёмким словом. Этот выкрик прозвучал как внутренний протест против такого вот положения, казавшегося несправедливым. Семь лет и три года! Огромная разница по количеству лет, проведённых в училище, и никакой разницы в итоге.
Впрочем, это наименование так, конечно, и осталось для употребления внутреннего. Обидно ли оно? Может быть, и было обидно, потому что обиду кто-то стремился в него вложить, но ведь Кутузов сам был великим суворовцем, кстати, он кадетский корпус окончил и одно время кадетским корпусом командовал, ну а суворовцем он был в том смысле, что всегда испытывал огромное уважение к Суворову. Известны слова Михаила Илларионовича Кутузова: «Пусть всякий помнит Суворова: он научал сносить голод и холод, когда дело шло о победе и славе русского народа».
А между тем над строем пролетела команда:
– Училище, равняйсь. Под знамя смирно!
А вслед за командой взлетели ввысь аккорды «Встречного марша», и знамённая группа, чеканя шаг, двинулась в обход строя, начиная от шестой роты, обогнула строй, сделала захождения и заняла место на правом фланге училища.
А потом взметнулась «Зоря» – музыка, вдохновенная и волнующая, и тут же следом прозвучал Гимн Советского Союза.
Сердце суворовца Константинова, наверное, как и сердца его товарищей, впервые оказавшихся на таком торжественном мероприятии, готово было выпрыгнуть из груди. Боже мой, да как же он мог даже на мгновение сомневаться в правильности своего выбора. Какое счастье ему, совсем ещё мальчишке, стоять в этом замечательном строю, чувствуя локоть товарища, чувствуя необыкновенную, объединяющую всех силу, чувствуя единство мыслей, единство духа, единство мечты. В эти минуту рота сделала пусть самый первый, но важный шаг к своему человеческому, нравственному, духовному объединению или, как говорят в армейской среде, боевому сколачиванию.
Как славно стоять в суворовском строю по стойке «Смирно!» при исполнении торжественного, волнующего, пробирающего до самых сокровенных уголков души Гимна Советского Союза. Не просто слушать его дома, в 6 утра или в полночь, а именно стоять в армейском строю, словно этой вот стойкой по команде «Смирно» заявляя о своей верности армейскому братству, пусть только ещё зарождающемуся, своей неколебимой верности Родине!
Прохладный, освежающий ветерок гулял по площадке между корпусами, разнося торжественные державные мелодии,
– Вольно! – пронеслась команда над строем.
И началась вечерняя поверка в ротах. Её читали старшины рот. Слышны были произносимые старшинами фамилии суворовцев от первой до шестой роты. Вот закончился список первой роты. Старшина скомандовал: «Смирно!» и подошёл с докладом к своему командиру роты.
Шестая рота, как только что набранная и не имевшая «потерь» в виде отчислений суворовцев за те или иные проступки, слушала поверку дольше других, где уже насчитывалось меньше ребят. Наконец старшина роты старший сержант сверхсрочной службы Петушков доложил командиру роты подполковнику Семенкову о результатах поверки, и после этого ротные командиры стали поочерёдно докладывать начальнику училища генерал-майору Борису Александровичу Кострову.
А затем новая команда:
– К торжественному маршу повзводно, дистанция десять метров. Первый взвод прямо, остальные НАПРА… – краткая пауза, и твёрдое, командное: – …ВО!
Эх, видела бы сейчас Лариса. Да что-что… Если бы хоть кто-то видел – родители, родные, знакомые, девчонки – недавние одноклассницы, Алёна Базарова, которой писал записочки на уроках, хоть кто-то видел его, суворовца Николая Константинова, идущего строем под звуки марша.
Но это всё происходило здесь, за забором, всё только в своём, армейском кругу. И всё это в то же время – первый шаг к тому торжественному маршу на Красной Площади в Москве, даже маршам, в которых ещё посчастливится участвовать и Николаю Константинову, ведь парады проводились в ту пору два раза в год – 7 Ноября и 1 Мая.
А 1 сентября снова торжественное мероприятие, и снова оркестр, и снова торжественное прохождение, которое проводилось в ту пору по берёзовой аллейке мимо гипсового бюста Суворова. Возле бюста стояли начальник училища, начальник учебного отдела и начальник политического отдела принимали этот небольшой домашний парад.
Никаких «маслянок» шестая рота так и не увидела. Началось постепенное, медленное, но без особых эксцессов вступление в суворовскую жизнь, слияние с дружным суворовским коллективом.
Ужасов, описанных Куприным в кадетах, без сомнения, описанных правдиво, суворовцы шестой роте, к великой их радости, не увидели.
Хотя с той самой первой общеучилищной вечерней поверки, их всё-таки звали внутри училище «кутузовцами», давая понять, что они ещё до уровня суворовцев не доросли. Ну что ж, дорасти ученику до уровня своего учителя в мгновение ока невозможно. Для этого нужно время. Для этого нужен труд. Для этого нужная закалка, настоящая мужская закалка, которую только и можно получить в настоящем армейском строю.
Глава шестая
Первый выход в город
В один из первых выходных шестую роту вывели в городской сад на прогулку. Ребята шутили – на людей посмотреть, себя показать. И то и другое было уже редкостью. Недаром собирались в углу чугунного забора слева от главного корпуса и смотрели на остановку, на горожан.
Впрочем, такие сборы после приезда старших быстро завершились, потому что стали проблемными. Не то чтоб кого-то там обидели, но всё же не решались новички ходить туда, где безраздельно владели обстановкой старшие.