Суженый смерти
Шрифт:
– Вы всех проверяете чаем?
– Да. Пока человек не выпьет моего чая, я никогда не перехожу к серьезным темам, представляющим для меня опасность.
– Мудро.
– С волками жить - по-волчьи выть. Вернемся к вам. Кто вы и что вы ищете на самом деле?
– Кто я, я уже рассказал. А что ищу, и сам до конца не знаю, - при всей откровенности, в планы Александра не входило посвящать профессора в существование Марьи и Лели, равно как и птицы Сирин. Пусть думает, что оборотни это единственное реальное зло.
– Сегодня мне приснился сон. Мне иногда снятся вещие сны, - он замолчал, ожидая реакции профессора.
– Я вам верю. Продолжайте.
– Так вот, благодаря первому вещему сну я начал поиски оборотней и сведений о них. Это было что-то около месяца назад. Мне приснился
– Что ж, я вам верю. Я доподлинно знаю случаи, когда умершие родственники приходили во сне к живым, и говорили нечто важное, что никто и никогда не мог предугадать или придумать. Так, очень даже часто, людей предупреждают не ехать на каком-либо виде транспорта. Люди остаются дома, и через время узнают, что упал самолет, в котором они должны были лететь, столкнулись поезда или затонули пароходы. Интересно...
– Сегодня мне приснился еще один сон. Во сне у вас на столике я увидел книгу в красном переплете, с волчьей головой на обложке. И был голос, что в этой книге скрыта истина к убийствам.
– Вот так номер!
– Анатолий Викентиевич изумленно цокнул языком.
– Да, на самом деле у меня есть эта книга. Она каким-то чудесным образом ночью свалилась с полки, и лежала поутру на полу. Я положил ее на столик, а перед приходом студента спрятал на место. Знать бы, что именно в ней мы ищем... Там тысяча сто страниц легенд и преданий об оборотнях со всего света, записки средневековых путешественников и исследователей.
– Да...
– Александр поскучнел. Объем работы не радовал.
– Заваривайте чай и приступим. Чую я, время нынче дорого.
– Я другой сбор заварю. Мозги прочищает хорошо, - профессор подмигнул, и ушел на кухню.
Что это был за сбор, Александр узнать не удосужился, но эффект от чая на самом деле был превосходный. Конечно, по вкусу он мало отличался от хинина, но голова очистилась почти сразу, выстроив все мысли в четкую логическую цепочку, и на смену возбужденному состоянию пришел покой.
– После этого чая очень хорошо думается, - профессор пришел с книгой, и, раскрыв ее на первой странице, спросил у Александра: - Вы сможете прочитать этот язык?
– Что за...
– сказал Свечкин, вчитываясь.
– Что-то между латынью, французским и немецким, что ли? Это тарабарщина?
– Никак нет, Саша, - историк впервые обратился к Александру на ты. Последний не возражал.
– Это морванский язык, очень редкий и ныне забытый потомками.
– Я никогда не слышал о нем.
– Это и не удивительно. На нем не говорят уже лет триста. Это один из языков раннесредневековой Франции, северной языковой группы йоль. Смесь северо-галльского наречия народной латыни, франкского и нормандского языков. Теперь о нем говорит лишь название горного хребта Морвань в Бургундии, который еще называют "черный лес". Жуткие места, поросшие черными елями и непролазными чащами. Даже сейчас. Что там творилось в Средние века мне и думать страшно. Именно там эта книга начала свое существование много веков назад.
– Читайте вы, я с трудом даже в шрифте разбираюсь, - Свечкин отдал книгу профессору.
– Но самое интересное, что эта книга еще не закончена. Последние заполненные страницы писал дед молодого человека, продавшего мне книгу. Молодому человеку очень были нужны деньги на дозу, а мне был крайне необходим этот манускрипт. Он единственный в своем роде.
– Как он попал в руки наркомана?
– После смерти дедушки остался. А как достался тому, не ведаю. После морванского языка идет только классическая латынь, уже потом литературный французский, а потом уже русский. Все статьи на русском написаны одной рукой. Предполагаю, что эта рукопись - эхо войны. Где-то во Франции, в свое время, любопытный беловолосый красавец эсесовец Ганс забрал ее у законного хозяина, быть может, уже мертвого. А к концу войны наш бравый, и не менее любопытный солдат Иван, взял ее уже у наверняка мертвого эсесовца. Так и перекочевала она из Восточной Франции на Юг России, минуя все таможни и пункты пропуска в заплечном вещмешке.
– Логично. Приступим?
– Александр от нетерпения потирал руки. История этой книги произвела на него огромное впечатление.
И профессор приступил. Первым, что он прочитал, был миф Древнего Египта. Гласил он, что вскоре после создания мира над ним нависла опасность, исходившая от темного порождения Осириса - Тифона. Тифон убил Осириса, расчленив того на несколько кусков, после чего Осирис попал в темный мир, где, пока его жена Исида и сын Гор готовились к мести, сменил образ. К моменту решающей битвы он вышел из преисподней огромным волком, и помог жене и сыну победить. Дочитав, профессор покосился на Александра.
– Тебе это что-то подсказало? Может, вспомнишь, на что в книге указывал твой сон?
– Ни на что именно, просто на саму книгу. У меня пока нет мыслей. Не буду говорить, что я никогда не слышал подобного мифа, это и так ясно. Вы читайте, а я буду слушать интуицию. У вас есть блокнот и ручка? Буду конспектировать.
– Сейчас найдем. Если будут мысли, тоже пиши.
– Договорились.
Следующим пунктом были записки Геродота о некоемом скифском племени нервов, которые раз в году превращались в волков и жили в этом обличие несколько дней. Потом записи Геродота и Гесиода о псоглавцах. Далее статья была посвящена опытам римлянина Галена над одним из своих пациентов, которого он считал самым настоящим оборотнем. Потом отрывки из поэмы Вергилия Алфесибей, где говорилось о некоемом Мерисе, оборачивающемся волком и живущим в лесах.
Затем, одна за другой, следовали скандинавские саги. "Видение Гюльви", "Вороново заклинание Одина", "Сага о Вельсунгах", "Первая песнь о Хельги убийце Хундинга", "Сага о Гиббоне", "Сага о Сигргарде отважном", "Сага о Сигргарде и Вильбранде", "Сага о Скъельдунгах", "Сага об Али Пятнистом", "Сага об Ульфхаме", "Сага о Тьоделе", "Сага о Йоуне Игреце", "Сага о Торстейни Оскалившемся" и, наконец, "Стренглейкар". Отрывок из первой саги Александр даже удосужился вкратце записать. Это была "Сага о Вельсунгах", где говорилось об отце Зигмунде и сыне его Синфьотли, которые, бродя по лесу, решили заночевать в брошенной лачуге. Но она лишь казалась ничейной, так как номинально принадлежала сыну местного конунга, которому принадлежали и валяющиеся на полу хижины проклятые волчьи шкуры. Переночевав, батя с сынком решили эти шкуры благополучно подмотать (ну правильно, хороший викинг лишнего не упустит), и надели их. Но каково же было удивление воришек, когда шкуры превратили мужчин в двух волков. Поначалу они испугались, потом примирились, и в конце концов решили разойтись в разные стороны, но в случае опасности звать друг друга на помощь. Синфьотли, самонадеянный, но сильный юнец, нарвавшись на охотников, решил не звать никого на помощь, а сам справиться с опасностью, и разорвал одиннадцать человек, чем очень гордился. Разъяренный батя, когда узнал об этом, загрыз своего сынка и, на этом бы истории конец, если бы Один, которому понравилась выходка воина, не снарядил своего верного посланца ворона, дабы тот принес на трупик Синфьотли излечивающий листик какого-то растения. Синфьотли пришел в себя, они с батей помирились, по прошествии десяти дней проклятье исчезло, и любители халявы снова стали людьми. Шкуры были сожжены, чтобы подобное не повторялось. Больше Александр не записывал ничего кроме названий, потому как во всех дальнейших сагах он не видел ни крупицы чего-то полезного. Везде проклятие, обман; всевозможные матери, отцы, братья, сестры, дяди, тети, дедушки, слуги и рабы. И все коварные, злые, и через одного либо колдуны, либо оборотни. А уж от имен собственных даже привычного Анатолия Викентиевича пробила икота, настолько он ломал свой язык. Зигмунд, Гуннар и Брунгильда были самыми простыми.