Сверхновая американская фантастика, 1995 № 3
Шрифт:
Лежа в постели без сна, я вглядываюсь в тьму, которая никогда не бывает такой глубокой на Земле, и вспоминаю, как я была напугана, когда впервые спала в тихой темной ячейке, одна на целой кровати. Я плакала, так же, как сейчас в гостиной плачет Сяо, боясь, что сойду с ума и забуду, как жила в одной комнате с шестнадцатью другими детьми и взрослыми. Но я не забыла. И никогда не забуду.
До Хейвена я жила в Моргантауне, что в Западной Вирджинии. Когда мне было шесть лет, местная полиция погубила целую семью, вытащив их из жилой ячейки, потому что они не сообщили городским властям о смерти своих домочадцев. Тела, однако, так и не были найдены. Даже тогда я уже понимала, что их просто съели. Мне казалось неразумным наказывать людей за то, что они нашли мертвым телам такое хорошее применение, в то время как ни у кого не было еды.
До суда дело не дошло, но — всю ту семью убили в борьбе за жизненное пространство, хотя полиция и пыталась увезти их с собой. Не помню, как их звали, не помню, съел ли их кто-нибудь после того, как убедились, что все уже мертвы. Но я всегда буду помнить свою ярость из-за того, что нам запрещены даже малейшие усилия, чтобы улучшить свою безысходную долю.
Я выползаю из постели и иду искать Сяо. В каждой из четырех наших изолированных комнат. В холлах растет настоящая живая трава, и стены так далеко друг от друга, что невозможно дотронуться одновременно до двух. Иногда я чувствую себя затерянной в пустоте, и мне это так нравится.
Сяо забился в филодендроны, он больше не плачет. Вид у него опустошенный, как будто он выплакал все слезы, и, когда я сажусь рядом с ним, он кладет голову мне на грудь.
— Ох, Майя…
Я обнимаю его и целую в макушку.
— Всегда можно подождать.
— Я не верю в «потом». Я жду этого «потом» всю жизнь, и когда оно наконец наступает, они говорят мне «нет».
Его пальцы сплетаются с моими, трепеща, как лепестки цветов.
Из живых цветов до того, как переехать с Сяо на Хейвен, я видела только одуванчики.
— Мы можем попросить о переводе на другую станцию. Наши специальности всегда требуются, и где-нибудь найдется для нас место.
Но я втайне надеюсь, что этого никогда не случится, надеюсь так сильно, что едва не валюсь замертво.
— И как далеко нам придется убежать? — вскидывается в моих объятиях Сяо. — Ведь можно просто забыть про Бюро и родить ребенка.
Я так резко отталкиваю его, что он сшибает филодендрон с подставки, и грязь расплескивается по всему полу. Так же быстро я вскидываю руки ко рту, и мы в ужасе смотрим друг на друга. Никогда прежде я не была такой резкой.
— Только один ребенок, — шепчет Сяо, глаза его кажутся огромными. — Он может жить с нами. Никто об этом не узнает.
— Нет, — говорю я, все еще не отнимая рук от губ. — Никогда не говори так, Сяо. Ты сам рассказывал мне, что в Пекине было хуже, чем в Моргантауне, что ты жил в шкафу до двенадцати лет! Вначале тоже был «только один ребенок».
Глаза его затуманиваются новыми слезами, и он опять падает мне в объятья.
— Все начинается с детей, — шепчет он. — Почему мы живем вместе, почему мы любим, если не для того, чтобы дать жизнь ребенку, который разделит с нами все то, что мы получили, приехав на Хейвен?
От этой мысли все у меня внутри сжимается. Я отгоняю ее от себя. Я не знаю, как ему ответить. Не знаю, как ответить себе.
На следующий день я прерываю работу задолго до обеденного перерыва и все же отправляюсь в отдел кадров просить о переводе. Сяо ушел по каким-то делам. Я слишком напугана тем, что делаю, чтобы искать поддержки у Сяо. Поэтому я поспешно покидаю наш район, чтобы он не смог наткнуться на меня, возвращаясь домой.
В отделе кадров просторно, много зелени и хорошо пахнет, — впрочем, как и везде на Хейвене. Приглушенный гул человеческих голосов смешивается с журчанием воды и шелестом ветерка в ветвях. Я задерживаюсь дольше, чем должна бы, чтобы понаблюдать за пчелой, которая хлопотливо обследует цветы желтой хризантемы.
Не знаю, где они нашли всю эту зелень и остальную живность. Может быть, в ботанических и биологических лабораториях сохранили материал для воссоздания тех чудесных творений, которых человечество вытеснило с родной планеты. Интересно, другие станции так же красивы? Они стремительно полнятся людьми, убегающими с Земли, чтобы внести свой вклад в борьбу с перенаселением, вроде Сяо и меня. Пчела улетает, я слежу за ее полетом, пока она не исчезает в зарослях.
Эгоизм захлестывает меня, и с ним приходит резкий приступ сердечной боли. Я не в силах добровольно вернуть доставшийся мне подарок. Я знаю, это ужасно, но при одной мысли, что я должна покинуть эту красоту, все тело ноет. Не хочу жить на другой станции, которую я не смогу так же сильно полюбить. Хочу жить по-прежнему здесь и хочу, чтобы и Сяо этого желал вместе со мной.
Так и не поговорив ни с кем, я ухожу из отдела кадров и возвращаюсь домой. Надеюсь, Сяо поймет меня. Все равно, он не может получить ребенка на Хейвене без меня, так что в конце концов ничего ужасного не случится, пока я буду убеждать его принять мой выбор.
Перед домом меня ждет полиция. Сразу вспоминается та семья в Моргантауне, я стискиваю зубы, чтобы не показать, насколько я испугалась. Полицейские, однако, вежливо здороваются со мной и спрашивают, хорошо ли я знала мою соседку Анну Каррас.
— Не очень близко, — отвечаю я. Величайший дар Хейвена — уединенность. Я ценю это сокровище.
— Не можете ли вы подсказать, почему она вдруг решила покончить с собой?
— Покончить с собой?
Как можно было дожить до преклонного возраста на вконец загрязненной Земле, чтобы затем лишить себя жизни в пропитанных ароматом цветов покоях Хейвенской станции?
— Возможно, она хотела умереть, окруженная красотой, причем пока еще помнила о Земле, чтобы лучше оценить то, что она оставляет?
Полицейские благодарят меня за мои предположения, но я вижу, что они мне не верят. Поэтому и просят разрешения еще раз побеспокоить меня в случае необходимости. Да, конечно, я согласна. Но не думаю, что это случится. Все это расследование просто пустая формальность.
Сяо ждет меня дома, забившись в спальню, как будто боится быть обнаруженным. По маленьким морщинкам на его лбу я вижу, что он уже знает про Анну Каррас. Он хочет обнять меня.
— Сяо, мы должны поговорить о ребенке.