Свет дьявола

Вся страна тебя хочет, Макаров. Макаров дернул дверь на себя. Блять. Вы чего, охренели? Мелкий, тщедушный, с жидкими волосами, но ручищи сильные, с рыжим отливом. Ручка двери осталась в руке. Он бросил ее на пол. В проеме двери Макаров видел телекамеры, генеральские погоны, дальше женщин с цветами и рясы попов. Впереди всех стоял почтальон с повесткой. Макаров, распишись! Да пошел ты, сказал Макаров, не распишусь. Он стоял в белой майке и серых домашних штанах.

Кряхтя, Макаров пытался засунуть свой полувялый член в колючее лоно жены с морковными волосами на голове, когда раздался троекратный звонок в дверь. Макаров решил не открывать.

– Не туда суешь, возьми выше, – беспокойно проговорила жена.

В дверь забарабанили. Макаров прилег на жену и прислушивался.

– Ну, это что-то с чем-то, – объявила жена с раздвинутыми ногами.

В дверь вдруг ударили так, что закачалась люстра с висюльками.

– Пидоры, – простонал Макаров. – Не открою.

– Макаров, ты что, подлец, натворил?

Жена испуганно сжала ноги и уставилась

– Макаров! Мало того, что ты уже год не можешь меня трахнуть, так ты еще и бандит?

– Отъебись, – пожал плечами Макаров.

Группа захвата. Пусть выламывают. Кошка от страха бросалась на стены квартиры.

– Макаров, – вдруг заорала жена, скинув с себя мужа, – у нее будет разрыв сердца. Открывай! Они нас убьют!

Макаров, сунув ноги в тапки, выдвинулся к двери. Его голова стала похожа на сжатый кулак. Макарова дружно схватили за руки и вытащили на лестничную клетку. Не отвертишься! – озорно крикнул почтальон. – Подписывай! Ему сунули в руки ручку. За что? – спросил Макаров. – Что я вам сделал? – Он приставил повестку к двери, подумал и подписался: – Макаров. Генерал накинулся на него. Попы загудели. – Ты победил, Макаров! – заорал генерал, пожирая его глазами. – Всё! Ты победил. – С каких хуев я победил? – огрызнулся Макаров. – Кого? – Ты победил всех засранцев! – орал генерал. – Макаров, ты всех победил! – Телекамеры с красным глазком снимали победившего Макарова. – Я чего-то не понял, – сказал Макаров. – Макаровых много. Вы ошиблись дверью. – Ты – наш единственный Макаров, – сказал второй генерал, отстраняя первого. За ним шел третий генерал, дальше стоял полководец. – Поздравляю. Ты – наш русский чемпион мира. Вы извините, что я на «ты», – поправился генерал. – Эмоции душат. Несите цветы. – Внизу во дворе заиграл духовой оркестр. Почтальона оттеснила охрана. – Катя, – обернулся Макаров к жене, – дай свитер. – Жена принесла ему из квартиры черный свитер. На свитере была серая кошкина шерсть. Макаров надел свитер на белую майку. – Как чувствуете себя в звании чемпиона мира? – спросил курчавый телевизионщик. – Кто меня выбрал чемпионом мира? – спросил Макаров генерала. – Народ, – сказал генерал. Рядом стояла жена Макарова, Катя, с серой кошкой в руках. Попы в золотых одеяниях запели что-то торжественное. – По какой дисциплине? – спросил Макаров. – Что такое? – заюлил генерал. – По какой дисциплине я стал чемпионом мира? – Ну, сами знаете, – сконфузился генерал от неожиданного вопроса. – Макаров потер небритое лицо. – Я-то знаю, – сказал он, – а вот вы? – Генерал покраснел от того, что к нему обратился Макаров. – Ветераны вам тоже просили передать фронтовой привет, – козырнул другой генерал. – Спасибо, – сказал Макаров. – Вы не ответили на вопрос, – обратился он к смущенному генералу. Генералы укоризненно посмотрели на смущенного генерала. Полководец выдвинулся вперед. – Вы – чемпион мира на главном направлении, – сказал он. – На царском! – Макаров сжал правую руку в локте и показал полководцу бицепс. – Макаров, – зашептала жена Катя с морковными волосами. – Вернись домой. Ну их всех… Вернись домой, Макаров! – Произошло волнение. Пришли с букетами роз известные деятели культуры, которых Макаров видел по телевизору. – Батюшки! – отвалилась у Кати челюсть. – Здравствуйте, – обрадовался им Макаров. – Здравствуйте, – поклонились ему деятели культуры. – Ну, как вам новая роль? – спросил один из деятелей. – Ведь вам теперь придется объехать все страны, побывать на всех континентах. – Я хочу в Парагвай, – бледно улыбнулся Макаров, – но не люблю ездить и боюсь летать. – Вы облетите весь земной шар, – не унимался деятель культуры. – Будет, предвижу, много работы, – покашлял в кулак Макаров. – Телеграмма из Белого дома! – объявил почтальон. – Макаров принял телеграмму. – Придется засесть за английский, – сказал Макаров. – Я буквы знаю, но смысл не улавливаю. – Научитесь! – сказал почтальон. – Обязательно выучитесь. – Хотя, если честно, нам не нужны их общечеловеческие ценности. Своих хватает! – заметил деятель культуры. Все одобрительно зашумели. – Слушай, – вдруг вспомнил Макаров, негромко обращаясь к деятелю культуры. – Я – чемпион мира. Это понятно. А вот по какой дисциплине? – Вы шутите, – растерялся деятель культуры. – Я, правда, не знаю, – честно сказал Макаров. – Да вы прикалываетесь, – рассмеялся деятель культуры. – Народ вас будет любить за чувство юмора. – Макаров обвел глазами толпу. В толпе он увидел девушку с белыми каллами. – Вот вы, девушка! – сказал Макаров. – Идите сюда. – Красивая девушка подошла без стеснения. Она была намного более красивая, чем жена Макарова Катя с серой кошкой в руках. – Я кто? – спросил Макаров девушку. – Чемпион мира! – с восторгом сказала она. – По какой дисциплине? – весело спросил ее Макаров. – Сказать? – еще более весело сказала девушка. – Говори! – Вы чемпион мира по сексу! – звонко рассмеялась девушка. – Макаров задумался, переваривая новую информацию. Эта девица с безошибочным ртом была на полголовы выше Макарова. Она раскачивалась в черном платье на широко расставленных ногах. Она придавила коленом его пах. – Папа, какая у тебя вкусная конфета! – Что? – Твой член станет эталоном мужского дизайна. В Лондоне ты будешь бороться с педофилией. В основном внутри себя. – Макаров нервно сглотнул. – Ты станешь многоопытным Улиссом. – Кем? – Я выйду за тебя замуж. Ты поймешь, что здоровый секс – это только уловка. Ты будешь фотографировать меня в развратных позах. Моя пизда похожа на жирную устрицу. – Это как? – охренел Макаров. – Это клево, – заверила его будущая жена. – Ты создашь новую цивилизацию под названием «Анфас и раком». – Макаров ухмыльнулся. – Она победит во всех развитых странах. Однажды ты потеряешь доверие к людям и улетишь от мировой славы, угроз, покушений на твою жизнь в Парагвай, но самолет разобьется в джунглях, и тебя сожрут тигры. – Макаров увидел вдали морковные волосы Кати с серой кошкой в руках. – Катя, возьми меня домой, – попросил он. Девица припала Макарову к уху. – Вся Россия хочет тебя, Макаров. – Я тоже ее хочу, – не вытерпел Макаров.

В иностранном сознании Китай состоит из трех элементов: даосов, коммунистов и массажисток. Понятно, что это бредовый расклад, но сила бреда и составляет основу жизни. Джен Лан принадлежала к третьему элементу. Ей было двадцать лет. На самом же деле Восток состоит из невнятицы. Джен – всего лишь слуховой глюк. Простые вещи приходится повторять десятки раз. Восток любуется твоей беспомощностью и своей непонятливостью. Я так и не узнал ее подлинного имени. Лан – это орхидея. С даосами мне предстоял разговор послезавтра. В монастыре меня караулила пропахшая благовониями и вонью паломников мудрость, часто неотличимая от глупости московского бомжа. Две стройные девчонки в красно-коричневых униформах гостиничного фитнес-центра конфузливо расхохотались мне в лицо, как только я заикнулся о массаже. Массаж стоил 200 юаней, но в прейскуранте в графе чаевых значилась сумма: 480. Я выбрал Джен из двух предложенных мне и моему попутчику-драматургу массажисток в полутемном коридоре. Они подлетели к нам в спортивных костюмах, плавно, как бесшумные кобылицы. У одной на голове – белый крашеный хвост: оторва-красавица из японского комикса о превратностях диско-жизни. У другой – полурасплющенное лицо с рассеянными глазами, окруженное короткой стрижкой. Я испугался, что драматург первым сделает правильный выбор, и поспешно дотронулся до плеча Джен.

Чанша признан всекитайским чемпионом по массажу. Возможно, в этом южном городе слишком много воров: облезлые фасады домов сплошь зарешечены – не город, а мегатюрьма с бесчисленными вывесками на стенах: массаж, массаж, массаж. Особенности местного массажа не разглашались. На следующее утро я должен был отправиться на малую родину второго китайского элемента: в родную деревню Мао. Перед глазами уже хлюпали рисовые поля. Иногда, глядя из окна машины на людей, я ощущал себя в Казахстане, где никогда не был. Большой памятник Мао овеян тремя чудесами, о которых мне рассказала коренастая экскурсоводша: при наклонах у нее обнажалась добрая половина задницы. Три бабочки, три горлицы, три радуги обнаружились в небе в тот момент, когда с кумира спала простыня. Особенности китайского языка, отразившись в русском переводе, говорили не только об отсутствии времен, но и времени, о брутальной витальности китайских глаголов, похожих на шум водопадов, намалеванных на отвесных стенах близлежащих гор. Экскурсоводша не умокала. Грузовик, в кузове которого должны были привести гранитное чудовище, в раннее туманное утро завелся, несмотря на отсутствие двигателя. Не исключаю, что главное чудо находилось в скрытой половине задницы самой экскурсоводши, но к тому времени безмолвный образ массажистки Джен уже заслонил собой Мао с его кухонной утварью. Правда, китайские пионерки, проросшие вокруг памятника, со своими кривыми зубами так страстно хотели сфотографироваться со мной, что у меня началось затмение. Пионерок сменила стрекозиная армия: умные солдаты, окончившие политехнические институты, пришли принять присягу на верность Мао, и я подумал, что китайские коммунисты для того подкинули Мао – с его бабочками, радугами, грузовиком – в небо, превратив в бога, чтобы он не мешал им дальше жить.

Мы вошли в комнату, точь-в-точь похожую на мой гостиничный номер, только с сауной, размером в тесный шкаф. Мы встали с двух сторон двуспальной кровати и посмотрели друг на друга. У нее были натуральные темные волосы и волевые, слегка затравленные глаза мелкой жертвы неясных мне жизненных и, возможно, генетических обстоятельств. Девушка-жертва может меня и возбудить, и расстроить – это по настроению. Я улыбчиво кивнул ей в сторону горячего шкафа как вероятного предвестника массажа Чанша. Она покачала головой. Я спросил по-английски, что она хочет со мною делать. Она не поняла. Мы въехали в положение языковой клаустрофобии: лифт остановился и дальше не шел – ни вверх, ни вниз. Тогда, взяв белый вафельный халат, она распахнула его передо мной на вытянутых руках.

Массаж Чанша оказался неприятной вещью: она села мне на ноги и принялась массировать спину через халат. Короче, меня, совершенно сухого, вытирали сухим полотенцем. Я терпел, проклиная свои фантазмы. Когда она закончила терзать спину, раздался телефонный звонок. Она что-то вякнула в трубку. Меня контролируют. Не удушил ли я ее в порыве бешенства? Еще нет, но я близок к этому. Повесив трубку, она показала мне на дешевые часы, которые даже не сняла с руки. Не зная почему, я показал ей пальцем на телефон. Когда она набрала номер, я попросил владельца мужского голоса зайти в номер. Я сел в кресло, закурил. Молодой человек в белой одежде корабельного кока явился. Не хватало только белой шапки с помпоном. Он едва говорил по-английски, но, по-моему, считал себя англичанином. Я сказал, что хочу продлить время массажа. Она с удивлением уставилась на меня. Как вас зовут? – спросил я ее. Китаец перевел. Джен Лан, – ответила она. – Можете идти, – сказал я коку.

Когда мы остались одни, я лег на спину и, осторожно раздвинув халат на груди, сказал по-русски:

– Ну, Джен Лан, давай!

Она колебалась.

– Смелее, Джен Лан!

В черном спортивном костюме она по-обезьяньи вкарабкалась на меня и принялась массировать грудь. Массаж Чанша приобрел некоторые понятные мне очертания. Я постепенно забыл о том, что мне завтра нужно ехать в родную деревню Мао, а послезавтра встречаться с даосами. Она словно сканировала меня, время от времени глядя в глаза. Мы, кажется, немного увлеклись, приблизившись к порогу, за которым открывался великий китайский путь ценой в 480 юаней. Она опомнилась только после того, как превратила меня в фонтан.

Вытянув руки по швам, со свободным расплющенным лицом она стояла у кровати. Я дал ей 500 юаней на чай и вызвал корабельного кока. Можно ли назначить мне новый массаж на завтра, на вечер, если она не занята? Они переговорили между собой. Кок сказал, что она готова сделать массаж в моем номере – стоимость та же. Я дал ему тоже немного денег. За перевод.

Завтра я провел с Мао. День был синий и золотой. Я не заметил, как пошел дождь. В резиденции Мао, довольно дурацкой на вид, я сфотографировался с вождем, без особого отвращения обняв его за пластмассовую шею, и дождался снимка. Попутчик-драматург по дороге от Мао рассказал мне историю своего массажа, уместившуюся в одно предложение:

– Она даже не позволила мне снять трусы!

Вечером состоялась чайная церемония. Пекинский журналист рассказывал мне с плохо замаскированной горечью, что о «культурной революции» нынче нельзя говорить ни хорошо, ни плохо. Я подумал, что у Джен Лан есть родители, которые жили во времена «культурной революции», и мне представился большой китайский путь с бычьими яйцами, мотороллерами и смешными автомобилями.

– Вы знаете, какое время наступило сейчас в Китае? Время безвременья.

– Какой ужас! Китайцы наводняют Сибирь. Китайцы женятся на восьмидесятилетних бабулях, прописываются на русских землях. Вот она – китайская угроза.